– Похоже на то самое. На войне работали с этими частотами.Капрал смотрел на медленно вращающиеся катушки с лентой:– Он продолжает передавать. Группы по четыре знака.– По четыре?Сержант рылся в памяти, стараясь вспомнить что-то давно забытое.– Дайте сюда наушник. Надо слышать этого дурака! Медлителен, как мальчишка.Звук затронул в памяти какую-то струну – смазанные промежутки, точки такие короткие, едва длиннее щелчка. Он мог поклясться, что уже когда-то слышал эту руку… на войне, в Норвегии… но не такую медлительную: более медлительной руки он никогда не слышал. Нет, не в Норвегии… во Франции. Может, только кажется. Конечно, показалось.– Или это старик, – сказал капрал.Зазвонил телефон. Сержант схватил трубку и через секунду уже стремглав мчался по асфальтированной дорожке к офицерской столовой.Русский капитан со скучающим видом потягивал пиво, его китель висел на спинке стула.– Что вам надо, сержант? – лениво спросил он.– Он появился. Тот, о ком нам говорили. Который убил парня.Капитан быстро поставил кружку на стол.– Вы поймали его передачу?– Запеленговали. С Витмаром. Группы по четыре. Медлительная рука. Район Калькштадта. Рядом с одной из наших частот. Зоммер записал передачу.– Боже мой, – тихо сказал он.Сержант нахмурился.– Что ему надо? Зачем его засылать сюда? – спросил сержант.Капитан застегивал китель:– Спросите в Лейпциге. Может, там вам ответят. Глава 21 Было очень поздно.Огонь в камине у Контроля хорошо горел, но он недовольно ворошил его кочергой. Контроль страшно не любил работать по вечерам.– Вас хотят видеть в Министерстве, – раздраженно сказал он. – Теперь о рабочем распорядке. Это никуда не годится. Почему все так разволновались именно в четверг? Чтобы сорвать нам уик-энд? – Он оставил кочергу и сел опять к столу. – На людей больно смотреть. Какой-то идиот развел бурю в стакане воды. Удивительно, во что ночь превращает .человека. Ненавижу телефон. – Перед ним стояло несколько аппаратов.Смайли предложил ему сигарету и не глядя взял одну сам.– Какое министерство? – спросил Смайли.– Леклерка. Вы хоть отдаленно представляете себе, что происходит?Смайли сказал:– Да. А вы разве нет?– Леклерк – такой пошляк. Да, я считаю, что он пошляк. Он думает, что мы с ним конкуренты. Зачем мне нужна его ужасная милиция? Чтобы вместо прачечных собирать грязное белье со всей Европы? Он думает, что я хочу его проглотить.– А разве нет? Почему мы тот паспорт объявили недействительным?– До чего он глуп. И какой пошляк. Зачем только Холдейн с ним связался?– Когда-то у Холдейна была совесть. Как у каждого из нас. Ему удалось с ней справиться.– Господи! Это шпилька в мою сторону?– Это нужно Министерству? – резко спросил Смайли.Контроль взял несколько листов бумаги:– Вот эти, из Берлина, вы видели?– Они поступили час назад. Передачу засекли американцы. Группы по четыре буквы, примитивный буквенный цифр. Американцы говорят, из района Калькштадта". "Где это, черт возьми?– На юге от Ростока. Передача продолжалась шесть минут на одной и той же частоте. Они сказали, что это было похоже на радиолюбителя, на его первую пробу. Передача велась по схеме, которая употреблялась на войне: они спрашивают, не наша ли это работа.– И что вы ответили? – быстро спросил Контроль.– Я сказал – нет.– Так я и думал. Господи помилуй.– Я вижу, вы не слишком озабочены, – сказал Смайли.Казалось, Контроль вспоминал что-то давно минувшее.– Я слыхал, Леклерк в Любеке. Симпатичный городок. Мне очень нравится Любек. В Министерстве вас срочно хотят видеть. Я сказал, вы будете. Какое-то совещание. – Он прибавил с настойчивостью:– Вы должны пойти, Джордж. Мы производим впечатление чудовищных дураков. Про нас написано в каждой восточногерманской газете, они орут о мирных конференциях и подрывной деятельности. – Он махнул рукой на телефон. – И Министерство тоже. Боже, как я ненавижу штатских бюрократов!Смайли слушал его со скептическим выражением.– Мы могли остановить их, – сказал он. – У нас было достаточно информации.– Конечно, могли, – мягко сказал Контроль. – Знаете, почему мы этого не сделали? Да просто из идиотской христианской благотворительности. Мы не мешаем им играть в их военные игры. А теперь вам лучше идти. И, Смайли…– Да?– Будьте повежливей. – И невинным голосом:– Завидую я все-таки немцам, что у них этот город, Любек. Помните, там ресторанчик, как он называется? Куда Томас Манн приходил пообедать. Так интересно.– Никогда он там не обедал, – сказал Смайли. – То, о чем вы говорите, разбомбили начисто.Смайли все не уходил.– Позвольте спросить, – сказал он. – Вы, впрочем, не станете отвечать. Но спросить очень хочется. – Он не смотрел на Контроля.– Дорогой Джордж, ну что на вас нашло?– Мы дали им тот паспорт. Который был объявлен недействительным… ненужную им службу курьеров… старый передатчик… документы, данные разведки границы… а кто сообщил в Берлин, чтобы прощупывали эфир? Кто сообщил частоты? Мы даже дали Леклерку кварцы, верно? Это тоже была только христианская благотворительность? Просто идиотская христианская благотворительность?Контроль смутился.– Что вы хотите сказать? Как некрасиво. Кто способен на такой поступок?Смайли уже надевал пальто.– Доброй ночи, Джордж, – сказал Контроль и потом яростно, словно утомившись от дружеского обращения:– Одна нога здесь, другая там. И не забывайте о дистанции между нами. Вы трудитесь на благо нашей страны. Я не виноват, что они умирают так долго.* * *Наступил рассвет, а Лейзер так и не заснул. Ему хотелось принять душ, но он боялся выйти в коридор. Боялся пошевелиться. Он знал, что, если за ним уже охотились, надо было выйти в нормальное время, а не выскакивать из гостиницы посреди ночи. Никогда не беги, учили его, не выделяйся из уличной толпы. Он мог выйти в шесть утра, это не было слишком рано. Тыльной стороной ладони он провел по подбородку, по острой и жесткой щетине.Он был голоден, не знал, как быть дальше, но одно он знал – что бежать не будет.Он повернулся на бок, вытащил из-за пояса нож и стал разглядывать. Пробирала дрожь. Лоб пылал. Вспомнилось, как дружеским тоном его поучал инструктор: большой палец сверху, лезвие параллельно земле, предплечье напряжено. «Уходите, – сказал старик. – Вы или хороший человек, или плохой, опасно и то, и другое». Как надо держать нож, когда люди говорят такие слова? Так же, как когда он убивал того парня?Было шесть часов. Он встал. Ноги отяжелели и плохо слушались. Плечи по-прежнему болели от рюкзака. Одежда пахла лесным перегноем. Он счистил с брюк подсохшую грязь и надел другую пару ботинок.Лейзер спустился по лестнице, скрипя новыми ботинками на деревянных ступеньках, осматриваясь вокруг, кому заплатить за ночлег. Пожилая женщина в белом халате расставляла цветы в вазе, разговаривая с кошкой.– Сколько я должен?– Первое, что вы должны, – это заполнить карточку, – раздраженно сказала она. – Это надо было делать сразу, как вы сюда пришли.– Извините.Она продолжала отчитывать его, но голос повышать не смела:– Разве вам не известно, что запрещается останавливаться в городе, не заполнив карточку для полиции? – Она посмотрела на его новые ботинки. – Или вы так богаты, что думаете, вам необязательно?– Извините, – опять сказал Лейзер. – Дайте мне бланк, я сейчас заполню. Я совсем не богат.Женщина замолчала, тщательно сортируя цветы.– Вы откуда? – спросила она.– С востока, – сказал Лейзер. Он хотел сказать – с юга, из Магдебурга, или с запада, из Вильмсдорфа.– Надо было заполнить карточку вчера. Теперь уже поздно.– Сколько я вам должен?– Нисколько, – ответила женщина. – Теперь уж ладно. Вы не заполнили вовремя карточку. Что вы скажете, если вас возьмут?– Скажу, что спал с девушкой.– Сейчас идет снег, – сказала женщина. – Берегите ваши красивые ботинки.Крупные снежинки беспомощно плавали в воздухе, собирались между черными булыжниками мостовой, льнули к стенам домов. Снег был серый, невеселый и на земле быстро таял.Лейзер пересек Фриденсплатц и чуть в стороне от нескольких новостроек, на пустыре, увидел новое семиэтажное желтое здание. На балконах сушилось припорошенное снегом белье. На лестнице пахло готовкой и русским бензином. Нужная ему квартира находилась на третьем этаже. Слышен был детский плач, где-то играло радио. У него вдруг мелькнула мысль, не лучше ли сразу повернуться и уйти, ведь своим появлением он подвергает людей опасности. Он дал два звонка – как просила девушка. Дверь она открыла еще совсем сонная. Поверх хлопчатобумажной ночной рубашки на ней был накинут плащ, в который она куталась от пронизывающего холода. Она смутилась, увидев его, словно он принес плохие новости. Он в свою очередь ничего не говорил, просто стоял у порога, и чемодан слегка раскачивался у него в руке. Наконец она кивнула, и он пошел за ней по коридору, в комнате он поставил в углу чемодан и привалил к стене рюкзак. Расклеенные по стенам рекламные плакаты бюро путешествий изображали пустыню, пальмы и тропическую луну над океаном. Они забрались в постель, и она накрыла его своим тяжелым телом, немного дрожа, потому что ей было страшно.– Я хочу спать, – сказал он. – Дай мне прежде поспать.* * *Русский капитан сказал:– Он украл мотоцикл в Вильмсдорфе я спрашивал про Фритше на станции. Что он будет делать теперь?– Опять будет передавать. Сегодня вечером, – ответил сержант. – Если ему есть что передавать.– В такое же время?– Конечно, нет. И на другой частоте. И из другого места. Он может оказаться в Витмаре, Лангдорне или Волькене, даже в Ростоке. Если же останется здесь, в городе, то может перебраться в другой дом. А то может вообще не передавать.– В другой дом? Кто пустит к себе шпиона?Сержант пожал плечами с таким видом, словно сам бы приютил нарушителя границы. Капитан был уязвлен.– Откуда вы знаете, что он ведет передачи из какого-нибудь дома? Почему не из леса или с поля? Откуда у вас такая уверенность?– Очень сильный сигнал. Мощный передатчик. Такой сигнал он не может давать при помощи батарей, которые человек в силах носить на себе. Он подключается к электросети.– Поставьте кордоны вокруг города, – сказал капитан. – Обыщите каждый дом.– Он нам нужен живым. – Сержант смотрел на свои руки. – И вам он нужен живым.– Тогда что, по-вашему, следует делать? – спросил капитан.– Во-первых, убедиться в том, что он продолжает вести передачи. Во-вторых. заставить его остаться в городе.– Дальше.– Нам придется действовать быстро, – заметил сержант.– Дальше.– Ввести в город войска. Какие будут поблизости. Как можно скорее. Неважно – танки или пехоту. Создать суету. Заставить его обратить внимание. Но действовать надо быстро!* * *– Я скоро уйду, – сказал Лейаер. – Не задерживай меня. Дай мне кофе, и я пойду.– Кофе?– У меня есть деньги, – сказал Лейзер таким голосом, как если бы, кроме денег, у него ничего не было. – Вот. – Он выбрался из постели, взял бумажник из кармана куртки и вытащил из пачки купюру в сто марок. – Возьми.Она взяла бумажник и, посмеиваясь, высыпала содержимое на постель. Ее движения напоминали кошачьи, и поэтому казалось, что у нее не вполне здоровая психика. Он равнодушно наблюдал за ней, поглаживая но голому плечу. Она подняла фотографию женщины – круглолицей блондинки.– Кто она? Как ее зовут?– Ее не существует, – сказал он.Она нашла письма и прочла одно вслух, смеясь над нежными фразами.– Кто она? – опять с презрением спросила девушка. – Кто она?– Говорю тебе, ее не существует.– Значит, я могу их порвать? – Она держала письмо перед ним обеими руками, ждала, что он будет делать. Лейаер ничего не говорил. Она чуть надорвала письмо и затем, не спуская с Лейзера глаз, совсем порвала его, потом и второе письмо, и третье.Потом нашла фотографию ребенка, девочки в очках, восьми-девяти лет, и снова спросила:– Кто это? Твой ребенок? Она существует?– Это никто. Ничейный ребенок. Просто фотография.Девушка порвала ее тоже, разбросав обрывки по постели, и потом повалилась на него, покрывая поцелуями его лицо и шею.– Кто ты? Как тебя зовут?Он уже хотел сказать, когда она оттолкнула его.– Нет! – крикнула она. – Нет! – Она понизила голос. – Мне нужен ты без всего остального. Только ты, и точка. Только ты и я. Мы придумаем себе новые имена, свои правила игры. Никого больше не будет, ни папы, ни мамы. Мы будем печатать свои газеты, свои удостоверения, свои хлебные карточки; мы будем своим собственным народом. – Она шептала, ее глаза светились.– Ты шпион, – сказала она ему в самое ухо. – Тайный агент. У тебя есть пистолет.– Нож лучше, от него нет шума, – сказал он.Она рассмеялась и смеялась, пока не заметила синяки у него на плечах. Она прикоснулась к ним с любопытством, с каким-то странным уважением – как дети трогают мертвую птицу.Закутавшись, в плащ, она взяла корзину и пошла за покупками. Лейзер оделся, побрился с холодной водой, разглядывая свое осунувшееся лицо в кривом зеркале над умывальником. Девушка вернулась около полудня и казалась озабоченной.– В городе полно солдат. И военные грузовики. Что им здесь надо?– Может, ищут кого-то.– Они просто сидят, пьют пиво.– Какие солдаты?– Не знаю какие. Русские. Откуда мне знать?Он пошел к двери:– Вернусь через час.Она сказала:– Ты хочешь удрать от меня.Взяла его за локоть и стала глядеть на него, готовясь устроить сцену.– Я вернусь. Может, приду позже. Может, вечером. Но если приду…– Да?– Это будет опасно для тебя. Я должен буду… кое-что сделать здесь. Опасное.Она поцеловала его, просто и с легкостью.– Я люблю опасность, – сказала она.* * *– В четыре часа, – сказал Джонсон, – если он еще живой.– Конечно, он жив, – сердито возразил Эйвери. – Почему вы так говорите?Холдейн вмешался:– Не будьте ослом, Эйвери. Это технический термин. Мертвые или живые агенты. С его физическим состоянием ничего общего не имеет.Леклерк легонько барабанил пальцами по столу.– Все с ним будет в порядке, – сказал он. – Фреда убить не просто. У него большой опыт. – Дневной свет явно взбодрил его. Он взглянул на часы. – Что случилось с тем курьером, хотел бы я знать.* * *Лейзер щурился, глядя на солдат, будто вышел на солнце из темноты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34