ЧАСТЬ ТРЕТЬЯМИССИЯ ЛЕЙЗЕРА От бремени Мира в прохладные воды Войдем и на время забудем невзгоды. Руперт Брук, 1914 г. Глава 10Прелюдия Холдейн вышел из «хамбера» у авторемонтной мастерской.– Меня не ждите. Вы должны отвезти Леклерка в Министерство.Он торопливо зашагал по асфальту мимо желтых бензоколонок и дребезжащих от ветра рекламных щитов. Вечерело, накрапывал дождь. Мастерская была небольшой, но очень аккуратной: с одной стороны – витрины с запчастями, с другой – ремонтный цех, а в центре возвышалась башня, служившая жилым домом. Башню венчало сердце из горящих лампочек, которые все время меняли цвет. Где-то неподалеку визжал токарный станок. Холдейн вошел в приемную. Помещение было просторное, стены обшиты шведским дубом. Там никого не было. Пахло резиной. Он позвонил и начал отчаянно кашлять. Бывало, что приступы кашля донимали его, тогда он прижимал руку к груди, и у него на лице появлялось покорное выражение привычного к собственным страданиям человека.Кроме календарей с красотками на стене висело небольшое, написанное от руки объявление, похожее на любительскую рекламу: «Святой Христофор и все ангелы заступники! Да храните нас от аварий на дорогах. Ф. Л.». В клетке у окна нервно метался попугай. Первые капли дождя лениво забарабанили по стеклу. В комнату вошел юноша лет восемнадцати, с черными от машинного масла пальцами. На нагрудном кармане его комбинезона красовалось увенчанное короной красное сердечко.– Добрый вечер, – сказал Холдейн. – Прошу прощения, я разыскиваю одного старого знакомого, моего приятеля. Мы виделись последний раз уже очень давно. Его зовут Лейзер. Фред Лейзер. Я думал, не знаете ли вы что-нибудь…– Сейчас позову, – сказал юноша и исчез.Холдейн терпеливо ждал, разглядывая календари, гадая, кто их сюда повесил – этот юноша или Лейзер. Дверь открылась снова. Вошел Лейзер. Холдейн узнал его по фотографии. Он действительно почти не изменился за двадцать лет. Лишь вокруг глаз рассыпались мелкие морщинки и стали пожестче уголки рта.Комната освещалась сверху ровным светом, не отбрасывавшим теней. На первый взгляд па бледном лице Лейзера читалось только одиночество.– Чем могу вам служить? – спросил Лейзер. Он стоял прямо, почти пo-военному.– Привет! Вы не помните меня?Лейзер взглянул на него так, будто его попросили назвать цену за какую-то работу, – невозмутимо, но настороженно.– Вы меня ни с кем не путаете?– Нет.– Тогда мы встречались очень давно, – сказал он наконец. – У меня хорошая память на лица.– Двадцать лет назад, – сказал Холдейн и откашлялся с виноватым видом.– Значит, во время войны?Небольшого роста, очень подтянутый, он несколько напоминал Леклерка. Его вполне можно было принять за официанта. Слегка закатанные рукава рубашки обнажали волосатые руки. На нем была дорогая сорочка с монограммой на кармашке. На одежде он явно не экономил. Носил золотой перстень и часы с золотым браслетом. Он очень следил за своей внешностью. Холдейн даже почувствовал запах лосьона, которым тот пользовался. Длинные густые каштановые волосы ровной челкой обрамляли лоб. Он зачесывал их назад, и на висках они слегка курчавились. Отсутствие пробора лишь подчеркивало славянский тип лица. Хотя он держался прямо, в движениях ощущалась какая-то свобода, у него была походка вразвалку, как у матроса. На этом сходство с Леклерком заканчивалось. Несмотря на внешний лоск, в нем угадывался человек с хорошими руками, знающий, как завести машину в холодный день; вообще он производил впечатление недалекого человека, которому, впрочем, пришлось повидать свет. Он носил галстук в клеточку.– Вы должны меня помнить, – вкрадчиво сказал Холдейн.Лейзер внимательно посмотрел на его впалые щеки в красноватых пятнах, на этого сгорбленного, беспокойного человека, постоянно перебирающего пальцами, и вдруг лицо его изменилось – он узнал Холдейна, но было видно, что узнавание причинило ему боль, будто он опознал тело погибшего друга.– Неужто вы капитан Хокинс?– Он самый.– Боже мой, – сказал Лейзер в оцепенении, – так это вы про меня расспрашивали?– Мы ищем какого-нибудь человека с опытом, вроде вас.– Зачем он вам понадобился, сэр?Лейзер так и не пошевелился. О чем он думал, сказать было трудно. Он не спускал с Холдейна глаз.– Для дела, у нас для него есть работенка.Лейзер улыбнулся, словно вновь погрузился в прошлое. Он кивнул головой в сторону окна: «Там?» Он имел в виду – по ту сторону дождя.– Да.– А как насчет обратной дороги?– Правила те же. Этот вопрос решает человек на задании сам. Как на войне.Он сунул руки в карманы, нащупал сигареты и зажигалку. Попугай в клетке забормотал.– Как на войне. Вы курите? – Он вынул сигарету и закурил, закрывая пламя ладонями, будто дул сильный ветер, спичку небрежно бросил на пол. – Боже мой, – повторил он, – двадцать лет. Тогда я был мальчишкой, совсем мальчишкой".– Надеюсь, вы не жалеете о том времени, – сказал Холдейн. – Может быть, пойдем чего-нибудь выпьем?Он протянул Лейзеру визитную карточку. Новенькую, только отпечатанную: «Капитан Хокинс». Под фамилией был номер телефона.Лейзер взглянул на карточку и пожал плечами.– Я не против, – сказал он и опять улыбнулся, на этот раз скептически. – Но вы зря теряете время, капитан.– Может, у вас есть какие знакомые, еще с войны, кто пошел бы на это?– У меня мало знакомых, – ответил Лейзер.Он снял с вешалки пиджак и темно-синее нейлоновое пальто, потом сделал шаг к двери и предупредительно открыл ее перед Холдейном, точно хотел соблюсти этикет. Его прическа была безупречной, волосы лежали плотно, как перышки у птицы.Паб был на другой стороне авеню; Они поднялись на пешеходный мостик. Был час пик, и автомашины под ними грохотали как гроза, отчего крупные холодные дождевые капли казались естественными. Мостик дрожал от шума. Паб в стиле Тюдоров украшали новые медные фигуры лошадей и отполированный до блеска корабельный колокол. Лейзер заказал коктейль «Белая леди». Он сказал, что не пьет ничего другого:– Послушайте меня, капитан: всегда лейте что-нибудь одно. Тогда все будет о'кэй. Ну, поехали!– Тот, кого мы возьмем, должен хорошо знать все хитрости, – сказал Холдейн. Они сидели в углу у камина. Точно так же они могли бы говорить о торговле. – Это очень сложная работа. И платят теперь значительно больше, чем во время войны. – Он мрачно улыбнулся. – Платят по нынешним дням очень много.– Но ведь не все измеряется деньгами.Это гордое выражение Лейзер позаимствовал у англичан.– Вас помнят. Те, кого вы уже забыли, не помните, как зовут, если даже и знали раньше. – Его тонкие губы скривились в малоубедительной улыбке, ведь уже многие годы ему не приходилось никого обманывать. – Вы оставили о себе хорошую память, Фред, настоящих профессионалов, как вы, было немного. Даже за прошедшие двадцать лет.– Неужели ребята меня еще не забыли? – Он был благодарен им за это и смущен, как будто не заслужил, чтобы о нем побили. – Я ведь тогда был совсем мальчишкой, – проговорил он. А кто сейчас еще есть, кто остался?Не сводя с него глаз, Холдейн сказал:– Я предупреждал: правила игры те же, Фред. Только необходимая информация – все по-прежнему. – Голос был строгим.– Боже мой, – проговорил Лейзер. – Все по-прежнему. А наш отдел все такой же большой?– Даже больше. – Холдейн принес еще одну «Белую леди». – Политикой интересуетесь?Лейзер приподнял свободную руку и уронил ее на стол.– Как все мы здесь, в Англии.В его тоне проскользнул дерзкий намек, что он ничем не хуже Холдейна.– Я имею в виду, – продолжал Холдейн, – в широком смысле. – Он стал кашлять сухим кашлем. – Ведь, в конце концов, они захватили вашу страну? – Лейзер не ответил. – Что вы думаете, скажем, о Кубе?Холдейн не курил, но купил в баре сигареты, которые любил Лейзер. Тонкими пальцами уже очень немолодого человека он распечатал пачку и протянул через стол. Не дожидаясь ответа, заговорил снова:– Видите ли, о том, что происходило на Кубе, американцы знали. Весь вопрос в информированности. Поэтому они и действовали. Они, безусловно, проводили разведывательные полеты. Но это не всегда возможно. – Он снова усмехнулся. – Не знаю, что бы они делали без этих полетов.– Это точно, – Лейзер машинально кивнул головой. Холдейн смотрел в сторону.– Они могли бы и завязнуть, – продолжал Холдейн, потягивая виски. – Кстати, вы не женаты?Лейзер усмехнулся, поднял руку над столом и покачал кистью в разные стороны, будто изображая самолет.– И да, и нет, – сказал он. Его галстук в клеточку украшала массивная золотая булавка в форме хлыста для верховой езды. Он пересекал крест-накрест длинную лошадиную голову. Довольно нелепое сочетание.– А вы женаты, капитан?Холдейн отрицательно покачал головой.– Значит, нет, – произнес Лейзер и повторил:– Значит, нет.– Ну, всякие были, в общем, ситуации, – продолжал Холдейн, – когда допускались очень серьезные ошибки, потому что не было достоверных сведений или были неполные. Ведь даже мы не можем себе позволить везде держать своих людей постоянно.– Разумеется, – вежливо согласился Лейзер.Паб заполнялся людьми.– Может, вы знаете, куда бы мы еще могли пойти поговорить? – спросил Холдейн. – Мы бы поужинали, вспомнили наших ребят. Или у вас вечер занят? – В низших сословиях ужинают рано.Лейзер взглянул на часы.– Я свободен до восьми, – ответил он. – Вам надо что-то делать с вашим кашлем, сэр. Такой кашель – штука опасная.Часы у него были золотые, с циферблатом черного цвета, с табло, показывающим фазы Луны.* * *Замминистра тоже очень дорожил своим временем и был недоволен, что пришлось задержаться допоздна.– По-моему, я уже докладывал вам, – говорил Леклерк, – что Форин Офис ужасно неряшливо оформляет паспорта нашим оперативным сотрудникам. Там взяли себе за правило по каждому случаю запрашивать Цирк. Как вы понимаете, у нас нет официального статуса; мне очень неприятно об этом говорить, но ведь у них самое смутное представление о нашей работе. Мне пришло в голову, что для моего Департамента было бы значительно удобней заказывать такие паспорта непосредственно через вашу личную канцелярию. И нам бы не приходилось всякий раз обращаться в Цирк.– Что значит – неряшливо?" .– Как вы помните, мы послали покойного Тэйлора под другим именем. Форин Офис аннулировал его оперативный паспорт за несколько часов до того, как он покинул Лондон. По-моему, это прокол Цирка. Паспорт, сопровождавший тело покойного, по прибытии в Соединенное Королевство был признан недействительным. Из-за этого у нас возникли чудовищные неприятности. Мне пришлось послать одного из моих лучших людей, чтобы все уладить, – соврал он. – Я уверен, что, если Министр настоит на нововведении, Контроль возражать не будет.Замминистра ткнул карандашом в сторону двери, ведущей в личную канцелярию:– Поговорите там. И что-нибудь решите. Все выглядит очень глупо. С кем вы имеете дело в Форин Офис?– С Де Лилем, – с готовностью ответил Леклерк, – в общем отделе. И со Смайли в Цирке.Замминистра записал имена.– Никогда не знаешь, с кем там следует иметь дело, – слишком много о себе понимают.– Возможно, мне придется обратиться в Цирк за технической помощью – нам понадобится передатчик, еще кое-что. Из соображений безопасности я воспользуюсь легендой, расскажу, что намечается учебное мероприятие.– Легендой? Ну да, что-нибудь соврете.– Это только предосторожность.– Поступайте, как считаете нужным.– Я понял, что Цирк лучше не ставить в известность? Вы сказали: «Не допускать монолита». Так я и старался.Замминистра снова взглянул на часы, висевшие над дверью.– Он сегодня не в духе – такой тяжелый день из-за Йемена. И эти дополнительные выборы в Вудбридже: он ужасно огорчается, когда исход решает ничтожное число голосов. Кстати, как продвигается ваше дело? Знаете, оно его тоже очень тревожит. Он думает, что же там в действительности? – Он сделал паузу. – Ах, немцы – боюсь я их… Вы говорили, что найдете подходящего парня.Они вышли в коридор.– Уже нашли. И включили в игру. Окончательно будет известно вечером.Замминистра сморщился и взялся за ручку двери в кабинет Министра. Он регулярно ходил в церковь, и ему претили темные предприятия.– Что заставляет человека браться за такую работу? Не о вас я говорю – о нем.Леклерк молчаливо покачал головой, будто они очень хорошо понимали друг друга:– Одному Богу известно. Мы сами никогда не узнаем.– Что он за личность? Из какой среды? Расскажите в самых общих чертах.– Человек толковый, самоучка, по происхождению поляк.– А-а, понятно. – Ответ как будто успокоил его. – Постараемся преподнести это дело поделикатнее, не сгущая красок, ладно? Он не любит острых сюжетов. Риск и опасность здесь видны любому дураку.Они вошли в кабинет.* * *Холдейн и Лейзер сели за столиком в углу кафе, как любовная парочка. В таких местах уют создают пустые бутылки из-под кьянти; больше здесь посетителям ждать нечего. Завтра или послезавтра ресторанчик исчезнет, и никто о нем не вспомнит, ну а пока он сиял новизной, надеждой и был совсем неплох. Лейзер заказал бифштекс – наверно, он всегда брал это блюдо, – за столом сидел торжественно, аккуратно сложив руки.Холдейн не сразу заговорил о цели своего визита. Вначале он бранил войну, Департамент, военные операции, всплывшие утром в его памяти, когда он проглядывал досье. Говорил он лишь о тех, кто выжил, – вспоминать других было нежелательно.Он спросил о курсах, на которых когда-то занимался Лейзер, – не пропал ли у него интерес к радио? «Ну, в общем, пропал». – «А рукопашный бой изучали?» – «Нет, не приходилось». «Помнится, во время войны пару раз вам пришлось очень туго, – сказал Холдейн. – Кажется, в Голландии вам не повезло?»Они опять стали вспоминать прошлые времена, былую удаль.Лейзер сдержанно кивнул.– Да, не повезло, – согласился он. – Тогда я был помоложе.– А что именно произошло?Минуту Лейзер смотрел на Холдейна помаргивая, будто только что проснулся, потом заговорил. Он рассказал одну из тех историй, которые в разных вариантах появились в начале войны. История эта была так же далека от симпатичного ресторанчика, где они сейчас сидели, как, скажем, сама война.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34