Симбал еще даже не договорил фразу, но его тело уже устремилось вперед. Один шаг, второй, третий и прыжок — получай ублюдок! — прыжок на бедную Марию и Беннетта.
Через мгновение все трое уже барахтались на дощатой палубе. На этот раз удача отвернулась от Тони. Беннетт, падая, инстинктивно поднял ногу, и тяжелый ковбойский ботинок угодил Симбалу в глаз. Грохнул выстрел, и кровь хлынула из простреленной груди Марии.
Тони еще не успел прийти в себя, как вдруг увидел перед носом дуло “Магнума”. У него перехватило дыхание. Руки сделались ватными и непослушными.
И все-таки инстинкт самосохранения не позволил ему сдаться без боя. Обезумев от страха, организм сопротивлялся, стараясь вырвать оружие у Беннетта.
Продолжавший стоять на пристани Кубинец вытащил свой пистолет. Он видел, что случилось с Марией, но не знал, насколько тяжела ее рана. Услышав выстрелы, он отказался от своего намерения запрыгнуть на “сигарету”, боясь, что его вмешательство может оказаться роковым для Симбала или Марии.
Получив удар коленом в пах, Беннетт согнулся, опустив пистолет. Окровавленные пальцы Симбала скользнули по металлической поверхности. Рубанув ладонью перед собой наугад, Тони вновь попытался ухватиться за пистолет и на сей раз более успешно. Перелетев через борт, “Магнум” со всплеском погрузился в воду.
Однако Симбалу пришлось сильно наклониться вперед, чем не преминул воспользоваться Беннетт. Сцепив пальцы рук в “замок”, он обрушил страшный удар на шейные позвонки противника. На этом все для Симбала закончилось. Он рухнул, как подкошенный, и даже не шелохнулся, когда Беннетт дважды злобно пнул его ногой.
Сунув руку в рундук, стоявший у борта, Беннетт быстро извлек оттуда миниатюрный пистолет “Мак 10” и навел его на Кубинца, который, услышав звук падения “Магнума”, рванул было вперед.
— Прости, что так вышло с девчонкой, брат, — промолвил Беннетт. — Но во всем виноват только этот кретин. — Уловив движение Кубинца, он сделал предупредительный выстрел. — Я знаю, ты не так глуп, как он. Поэтому брось-ка свою пушку.
Приглядывая одним глазом за Гато де Роза, Беннетт отвязал швартовы и завел двигатель. Заурчав, “сигарета” отвалила от пристани.
Решив, что расстояние достаточно велико, Беннетт переключил мотор на холостые обороты и подошел к неподвижно распростертым на палубе Марии и Симбалу. Взвалив Тони на плечо, он, закряхтев от натуги, швырнул его за борт, и сказал, не обращаясь ни к кому конкретно:
— Надеюсь, вода в этой крысиной заводи не станет намного грязнее.
И он плюнул в то место, где волны сомкнулись над телом.
Вернувшись к штурвалу, он резко крутанул его, и очень быстро “сигарета” пропала в темноте.
* * *
Стap Хауз на Козевэй бэй относился к числу ресторанов, которые Блисс обычно обходила стороной. Впрочем, это заведение не было простой забегаловкой, о чем свидетельствовали массивные хрустальные люстры, висевшие над круглыми столами на восемь-десять человек, а также лепные драконы на барельефах, красовавшиеся на стенах, и декоративные полуколонны, выполненные в виде малиновых и изумрудных фениксов.
Туристы редко забредали в это заведение, главным образом потому, что его название отсутствовало в “Путеводителе по Гонконгу”. Зато, возможно благодаря своему несколько путающему интерьеру, оно считалось весьма популярным среди местных жителей, “тонких ценителей кулинарного искусства”.
За предыдущие два или три визита Блисс успела составить представление о кухне “Стар Хауза” как о весьма посредственной. Однако на сей раз все было по-другому. Каждое блюдо, появлявшееся на столе, было исключительно свежим и необычайно вкусным. Когда она с некоторым удивлением отметила этот факт, Большая Устрица Пок, рассмеявшись, сказал:
— Все, кого я привожу сюда, говорят то же самое. Мне доставляет удовольствие наблюдать за их лицами, когда они переступают порог и особенно в тот момент, когда у них во рту оказывается первый кусочек фаана. Однако ответ на загадку прост до смешного. Хозяин ресторана — мой зять. Он до самозабвения влюблен в мою сестру и поэтому говорит, что обязан мне всем.
— Как это?
— Видишь ли, мои родители умерли...
— Понятно,—сказала Блисс.
Являясь главой семьи, Пок должен был давать благословение на брак.
В этот вечер он был Большой Устрицей Поком, а не Фаном Скелетом, и поэтому наряд его отличался от того, в каком он предстал перед Блисс во время первой встречи. На нем были светло-серый льняной костюм, рубашка в тонкую полоску на голубом фоне и темно-синий шелковый галстук. В этом одетом с иголочки бизнесмене трудно было узнать мускулистого, голого по пояс контрабандиста, каким Блисс видела его на рассвете.
Он отпустил какое-то забавное замечание, и когда Блисс рассмеялась, кивнул, улыбнувшись почти застенчиво. Она определенно нравилась ему. Не похожая ни на одну из женщин, которых ему приходилось встречать до сих пор, она обладала мужским интеллектом, и это заинтриговало его. Ее податливость не имела ничего общего со слабостью.
Большой Устрице Поку доводилось время от времени иметь дело с современными западными женщинами. Стремление выжить в мире бизнеса, являвшемся преимущественно мужской вотчиной, закаляло их души, делая их тверже стали и лишая какой бы то ни было привлекательности. Стараясь приобрести силу, они с рабской покорностью следовали тропой, проложенной мужчинами, изменяя при этом своей природе, которая безжалостно мстила им. Они не знали, что тому, кто хочет стать по-настоящему сильным, следует уподобиться морю, подтачивающему скалы. Камни со временем мельчают и рассыпаются в песок, уносимый волнами, в то время как море остается неизменным.
Блисс разительно отличалась от этих новых примадонн западного мира, хотя ничуть и не уступала им в силе. Большая Устрица Пок, чтивший традиции, не любил это качество в женщинах, однако в данном случае, к собственному изумлению, был вынужден признать, что именно оно больше всего привлекало его в собеседнице.
Сидя напротив него, Блисс, разумеется, уловила перемену в его отношении к ней, но не могла целиком сосредоточиться на разговоре. Часть ее вновь погрузилась в да-хэй, ее ки простерлось над безбрежной равниной Южно-Китайского моря. Волны блестели в лунном свете. Отдаленный визг моторных дизелей разносился по воде вместе с протяжными, утробными криками китов.
Раздраженная навязчивостью своего состояния, Блисс сделала над собой усилие, чтобы выйти из него. Она знала, что ей ни в коем случае нельзя отвлекаться от задачи, стоявшей перед ней. Только проявив всю свою изобретательность, она могла рассчитывать на успех. Она уже поняла, что выудить у Большой Устрицы Пока имя женщины, следившей за Джейком и знавшей о его предстоявшей встрече с Ши Чжилинем, задача не из легких. Он отнюдь не был простым торговцем наркотиками и являл собой фигуру редкую и весьма сложную. Блисс следовало узнать, какую компенсацию он захочет получить в обмен на информацию, прежде чем он сам заведет об этом речь. Только так можно было вести дело с этим расчетливым и проницательным дельцом.
— Ты изменяешь свой облик так же легко, как костюмы, — заметила она.
Большая Устрица Пок ухмыльнулся.
— Это просто скромное умение, которое нельзя даже назвать талантом. У меня много жизней, а каждая новая жизнь — это новая любовь.
Теперь все ясно, — подумала Блисс. — Он хочет меня.
— Думаю, что в этом таится и определенная опасность, — промолвила она вслух. — Быть одновременно несколькими людьми — значит создавать себе дополнительные трудности, не так ли?
Он пожал плечами.
— Возможно, поэтому я и веду такое существование. Оно содержит в себе значительный риск, без которого жизнь представляется мне пресной и бессмысленной.
Подобно перцу, он придает жизни удивительный пряный вкус, который нельзя спутать ни с чем.
— Думаю, что ты получил бы удовольствие, играя в “русскую рулетку”.
Большая Устрица Пок рассмеялся.
— Я играл и в эту игру. На спор. И получил таким образом одно из своих судов. Элементарно просто.
Он снова засмеялся.
— Так как же насчет женщины, укравшей опал? — напомнила Блисс.
Он взглянул на нее.
— Я получу камень назад?
Блисс молча катнула опал к нему по столу.
— Она была моей любовницей, — промолвил он. — Была до тех пор, пока я не узнал, что она встречается с коммунистическим агентом с материка.
— Она шпионила в пользу Китая?
—Да.
Ее глаза вдруг затуманились. Ночь расцвела огнями. Лунная дорожка протянулась перед ней.
Да-хэй втягивала ее в себя...
Не сейчас! Я уже почти у цели! Странные голоса морских существ вплетались в дорожку света, делая ее ярче, пока Блисс не услышала чей-то зов, обращенный к ней...
Идет, он идет...
Кто идет?
Он идет. Он уже здесь. Большая Устрица Пок повернул голову.
Он выпустил из пальцев палочки, и они звякнули о край тарелки. Он попытался встать в то время, как Блисс продолжала сидеть, завороженная призрачными голосами. Точно во сне она увидела, как Большая Устрица Пок открыл рот.
— Мать твою... — начал было он.
Раздался оглушительный грохот. Один!.. Другой?.. Третий!.. Четвертый!.. И еще... И еще... И все пули точно попали в цель!
* * *
Ночь вокруг пылала морем огней. Под опущенными веками Яна Маккены проплывало видение из далекого прошлого. Северные территории. В его ушах отдавалось тук-тук-тук зеленой мухи о молочную поверхность выпученного глаза мертвого мальчика. Невидящий взгляд его был устремлен к мерцающим звездам... Там, в безжалостной раскаленной пустыне, свершив страшное злодеяние, Ян Маккена повредился рассудком.
Именно тогда все и началось, но Маккена отказывался верить этому, признаться себе, что сам виноват в мучительных кошмарах, преследовавших его. Нет, все дело было в колдовстве, в чарах, наложенных на него пылающими жертвенными кострами и древними заклинаниями.
Проклятые туземцы — вот настоящие виновники его страданий. Это они хотели его смерти. Они требовали расплаты за его преступление. Австралийские аборигены, китайцы — для Маккены было все равно. В его сознании они все слились воедино, образовав отвратительное, жуткое месиво из лиц. Со временем из этого месива выкристаллизовалась громадная фигура ВРАГА, грозно высившаяся над Маккеной, загораживая свет жизни, унижая его, лишая мужества и сознания собственного превосходства над “цветными”.
Его мозг, терзаемый жестокой пыткой, метался в поисках ближайшей мишени и вскоре нашел ее.
Большая Устрица Пок.
Отправившись разыскивать его, Маккена обошел все рестораны, кафе и притоны, расположенные в Ванчае. В “Розовой Чашке” кто-то напомнил ему, что Большая Устрица Пок неизменно ужинает в “Стар Хаузе” на Козевэй бэй.
Маккена ввалился в ресторан, дико озираясь покрасневшими глазами. Он производил впечатление буйно помешанного, но поскольку китайцы всех гвай-ло привыкли считать сумасшедшими, то официанты продолжали деловито сновать вдоль проходов между столиками, держа в руках подносы с едой и не обращая на него никакого внимания. Никто ничего не заподозрил, даже когда он, расталкивая всех, стремительно приблизился к столику Большой Устрицы Пока.
И тогда он вытащил “Магнум” и, нажав курок шесть раз подряд, разрядил обойму.
Дьявол вырвался на свободу.
* * *
— Я сделал все необходимые звонки.
Закрыв глаза, Джейк парил в пустоте, окружавшей его.
— Джейк-сан, ты слышишь меня?
— Привет, Микио-сан, — устало отозвался он. — Да, я слышал, что ты сказал.
Микио уселся на татами напротив Джейка. На другом конце комнаты возле окна стояла Казамуки, дожидавшаяся приказаний своего оябуна. Микио сделал едва уловимый жест рукой, и она, слегка поклонившись, бесшумно выскользнула из комнаты, так, что Джейк, изможденный до предела, даже не заметил, как это случилось.
— Я разговаривал со своими людьми из полицейской префектуры, — продолжал Микио. — Поверь мне, тебе ничего не угрожает.
— Как тебе это удалось? — осведомился Джейк без тени улыбки. — Мы оставили после себя такой разгром.
Микио пропустил мимо ушей этот не слишком деликатный вопрос. Его всерьез беспокоило подавленное состояние друга. Он видел, что Джейк предается бесплодным сетованиям на судьбу. Это так непохоже на него, — подумал Микио.
Он вздохнул.
— Это пустяки по сравнению с войной, которую я вел на протяжении последних недель. Так что не тревожься зря.
Он украдкой всмотрелся в лицо Джейка, стараясь понять причину тоски, изводившей его друга. Неужели, все дело в смерти Чжилиня? — спрашивал он себя в который раз.
Комната, в которой они сидели, как и весь дом, была большой по японским меркам. Однако, в конце концов, они находились в Карунзаве, излюбленном месте отдыха высших слоев токийского общества. Здесь они отдыхали и веселились на шикарных виллах, окруженных изысканно ухоженными лужайками, в тишине широких, усаженных лиственницами улиц. Всего два часа езды на автомобиле отделяли шумный и пыльный Токио от этого восхитительного, необыкновенно чистого курорта, раскинувшегося на подступах к Японским Альпам, центральному хребту Хонсю.
— Мы в двух шагах от резиденции главы клана Моро, Джейк-сан, — промолвил Микио, хмурясь.
Джейк продолжал сидеть, закрыв глаза, и никак не отреагировал на его слова.
— Джейк-сан.
— У тебя найдется сакэ?
Микио, чуть помедлив, встал и достал из буфета бутылку. Прихватив пару маленьких чашечек на красном, лакированном подносе, он вернулся к другу. Только услышав журчание струи рисовой водки, Джейк открыл глаза.
Микио вручил ему полную чашку, прибавив:
— К сожалению, оно не горячее.
Джейк одним судорожным глотком проглотил содержимое чашки. Микио же, напротив, медленно потягивал сакэ, погрузившись в свои размышления.
— Всегда труднее переносить боль, — осторожно промолвил он наконец, — когда она сосредоточена только в душе. Я был ранен много раз на протяжении своей жизни. Некоторые раны оказывались тяжелыми, другие — не очень. Однако все они не могут идти ни в какое сравнение с мучениями, которые я пережил после смерти Казико.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88