— Вы выглядите так, как будто вас засунули в мясорубку и забыли ее выключить.— Вы приехали посмотреть на землетрясение? — Это было лучшее, что он мог сказать в этот момент, и вопрос был вовсе не таким бессмысленным, как казался внешне.— О да! — кивнула она. — Должна признать, что это очень страшно. Правда, японцы воспринимают это с большим хладнокровием. — Она болтала с показной легкостью. Николас терялся в догадках: что у нее на уме? — А вы были тут?— Нет, — сказал он, — самый пик его я пропустил. Она терпеливо дождалась, когда он откроет дверь в свой номер.— Однажды во время небольшого землетрясения я была в Лос-Анджелесе, — доверительно сказала она. — Все было так же, хотя мне говорили, что здешнее было много хуже. И никто не обратил на него ни малейшего внимания. Как будто вообще ничего не было.— Японцы смотрят на это несколько иначе, — сказал Николас, направляясь в ванную комнату и включая краны. Ему пришлось повысить голос, чтобы перекричать шум льющейся воды. — Они воспринимают землетрясения как часть живой природы. Для калифорнийцев же это как смерть: они предпочитают не думать об этом.Спустя пятнадцать минут, приняв вначале горячий душ, а затем — ледяной, он появился, обернутый полотенцем. Николас снял пластиковый чехол, который закрывал гипсовые повязки на пальцах, чтобы они не намокли.— Я действительно рад, что вы здесь.— Отлично! — Она глядела на его руку. — Вообще-то я прибыла по поручению Минка. Сейчас центр тяжести переместился с момента вашей с ним встречи на прошлой неделе. С Проторова на “Тэндзи”.Наверное, его сковывала усталость или, может, Акико все еще была у него в голове. Как она смогла полностью превратиться в Юко или в некое подобие Юко, которую он все еще держит в памяти, как святыню и символ чистоты? Возможно, это только игра воображения, но он определенно чувствовал, что “ками” его первой возлюбленной каким-то чудом сохраняет ее живой образ, наполняя его сердце любовью и страстью там, где раньше жила только ненависть и жажда мести. В конечном счете все это, вероятно, глупо с его стороны, но он так не думал. Он слишком хорошо знал, как тесно переплетаются жизнь и смерть.Во всяком случае, он не уловил фальши в ее голосе, что в нормальных условиях сделал бы без труда. Он не был настроен на этот разговор, мысли его витали в других местах. Расслабив свои натруженные мышцы, он рассеялся, рассредоточился и потому был уязвим.— Это совсем неплохо, — ответил он, поворачиваясь к шкафу за чистой одеждой, — потому что Проторов уже перестал быть угрозой для кого бы то ни было.— Что вы хотите этим сказать? — спросила Таня, хотя отлично знала ответ.— Я хочу сказать, — ответил Николас, — что я его убил. — Он обернулся к ней вовремя, чтобы увидеть удивление в ее глазах, когда он закончил. — Я раскрыл тайну “Тэндзи”.Таню будто громом поразило. После ужасной новости, полученной от Русилова, она почти совсем потеряла надежду. Какие теперь остались шансы на встречу в верхах КГБ — ГРУ? Она знала Мироненко. Собственно, он был ее первым любовником. Именно она сделала его участником оси Проторова. Это произошло как раз перед тем, как она окончила спецшколу на Урале. Мироненко вместе с несколькими другими энергичными, предприимчивыми офицерами ГРУ прибыл с трехдневной инспекцией общежитии и учебных классов школы.Из всех приехавших Проторов считал Мироненко самым для себя полезным в будущем, потому и пригласил в первую очередь именно его.Ночью Проторов отправил Таню в его номер. Девушка изголодалась по сексу, накал ее чувств совпал с пиком физиологической потребности. Перед этим сочетанием Мироненко устоять не смог — как это случилось бы почти с каждым мужчиной.Таня была первой ниточкой, связавшей его с Проторовым: после этого визита Мироненко не хотел рвать с ней отношения. Их роман тянулся всю весну.Но настало лето, а для Тани это означало конец учебы. Поскольку у Проторова было для нее еще одно задание, куда более рискованное, которое могла выполнить только она, он подстроил так, что жена Мироненко узнала о пассии своего благоверного. Тот понес наказание и оставил Таню. Последовавшее вмешательство Проторова спасло его семью и карьеру. Поэтому, а отчасти потому, что его политические симпатии были схожи с воззрениями Проторова, Мироненко оказался в его лагере.А тем временем Проторов убрал Таню из спецшколы, предоставив ей возможность самостоятельно проникнуть в самую сердцевину диссидентской организации ее брата Михаила. С его точки зрения, риска тут не было никакого. Проторов хорошо знал, что сердцем Таня на стороне отца, что она рассматривает поведение Михаила как предательство по отношению к их семье. И Проторов направлял неявно работу своих инструкторов во время ее подготовки именно под этим углом.Со своей стороны Михаил был вне себя от радости при встрече с Таней. Он понял одно: его сестра повзрослела. Для него было просто немыслимо представить себе, что она может быть сотрудником КГБ.И вот сейчас, когда к Тане вернулась надежда, она автоматически отказалась от замысла убить Николаса и, докладывая Минку в Вашингтоне, пустить пулю в его мозги. Держа в своей голове, как в сейфе, тайну “Тэндзи”, она свяжется с Русиловым — с тем, чтобы он переправил ее домой.Конечно, она не расскажет ему о своем открытии. Пусть он считает, что она возвращается в Центр с позором, потерпев поражение в схватке с Линнером. После того что произошло в укрытии на Хоккайдо, он проглотит такую версию без проблем.А потом, на той стороне границы, за Курильской грядой — к Мироненко. Еще есть время до назначенного для совещания срока, и она не собирается делить свой триумф ни с кем из этих честолюбивых мужиков. Нет, она сама представится на этой встрече КГБ — ГРУ как преемник Проторова, самолично избранный им. Переворот состоится. И мечта не погибнет.Всеми силами стараясь сдержать охвативший ее трепет, она сказала:— Чем скорее вы расскажете мне об этом, тем быстрее я смогу дать сигнал Минку, и мы покончим с этим раз и навсегда.Уже одевшись, Николас считал деньги в своем новом кошельке.— К счастью, с нашей стороны не требуется никаких действий. Я в этом совершенно уверен. Но было бы полной катастрофой, если бы об этом прознали Советы.Таня стиснула зубы. Ей едва хватило сил сдержать свое нетерпение. Она пошла вслед за ним в ванную, где он принялся расчесывать свою шевелюру, и встала в дверях, наблюдая за работающим феном.— “Тэндзи” — это кодовое название, — начал он. — Оно означает “небо и земля”. А на самом деле “Тэндзи” — суперробот.— Как?! — воскликнула Таня. — Это что — научно-фантастический фильм?— Дайте мне рассказать все по порядку. Три года назад в проливе Немуро между Хоккайдо и южной оконечностью Курил затонул во время шторма японский танкер “Харэ Мару”, груженный радиоактивными отходами.Это была катастрофа огромных масштабов, которую, как ты догадываешься, японское правительство не пожелало предать огласке.Спасательные работы начались сразу же, как только позволили погодные условия. Оказалось, что контейнеры с радиоактивными отходами не были повреждены, и операция прошла гладко. Но на третий день водолазы, использовавшие невероятно мощный вакуумный насос, заякоренный на дне океана, выявили, что от вибрации на нем образовалась трещина шириной с человеческий волос. И сквозь нее стала просачиваться черная вязкая субстанция.Таким образом была обнаружена нефть у побережья Японии, там, где, по утверждениям уймы геологов, ничего подобного не может быть.Когда водолазы поднялись наверх со своей новостью, началась настоящая лихорадка. Доложили премьер-министру. В этот район отправили океанографов вместе с геологами. Через три недели они вернулись назад с невероятными известиями. Похоже, что залежи нефти находятся на большой глубине. К тому же они громадных размеров. Если бы власти имели в своем распоряжении способ извлечения нефти, тогда бы не было необходимости в закупке ни единого барреля сырой нефти. Япония стала бы независимой от поставок извне. Ну просто дар Божий!Однако у роз оказались шипы. Из-за типа породы и характера пластов обычные методы морского бурения оказались неэффективными. Кроме того, месторождение располагается в непосредственной близости от известного океанического разлома, и существует опасность, что неквалифицированные действия вызовут крупное землетрясение.И вот тогда родился “Тэндзи”. У него восемь искусственных рук и ног. Он может передвигаться по любой поверхности, вне зависимости от сложности рельефа. Он может видеть, слышать и даже чувствовать запах. Он может — и он будет по сути — заниматься добычей нефти со дна моря, проложит первый трубопровод, по которому миллиарды баррелей топлива будут перекачиваться на поверхность к выстроившимся в очередь танкерам.— Но зачем такая секретность? — спросила Таня. — Наверняка все это можно было бы делать, ни от кого не прячась.— Вероятно, — согласился Николас. — Однако это нефтяное месторождение располагается не только на японской земле, хотя они считают, что это так.— О чем вы говорите? — спросила Таня, у которой сердце готово было выпрыгнуть из груди.— Курильские острова являются предметом спора между Россией и Японией. Вы это отлично знаете, это элементарно. Главный вопрос состоит сейчас в том — кто хозяин этой нефти, Япония или Россия? И существует два разных ответа, смотря кого спрашивать, японца или русского. — Он отвернулся от зеркала. — Теперь понятно, почему Проторов так стремился проникнуть в суть этой операции?Он вышел из ванной и огляделся. Но Тани уже и след простыл. * * * Еще немного — и он бы уже ушел в здание “Синдзюку-сюйрю”, где располагалось управление компании “Сато петрокемиклз”, когда раздался звонок телефона. Он поднял трубку.— Да?— В Ки-Уэсте погода — блеск, приятель, — услышал он мужской голос, — но компания паршивая.— Кроукер! — Над ухом Николаса будто лопнул воздушный шар. Его колени подкосились, так что ему пришлось сесть. — Лью, это невероятно!— Еще как вероятно, малыш. Я внизу, в вестибюле. Не хотелось, чтобы тебя трахнул сердечный приступ, если приду без предупреждения. Можно к тебе?— Я как раз ухожу. Встретимся внизу. — В голове у него вертелись тысячи вопросов. Лью Кроукер жив! Но как же...— Нет. С тем, что у меня, лучше поднимусь я.— Ну давай. Наступила пауза.— А вообще-то ты как? — Голос стал хриплым.— Все поменялось, — ответил Николас. — Впрочем, в жизни всегда так.— Расскажешь мне об этом. Я мигом.Лью был похудевший, загорелый больше обычного; на его лице — лице Роберта Митчема — появилось больше глубоких морщин. И тем не менее, на взгляд Николаса, он выглядел чудесно.Они обнялись, как братья. На этот раз Кроукер против нежностей не возражал — просто удивительно, как он соскучился по другу.— Что за бинты? — Он показал на руку.— Потом, — ответил Николас. — А теперь рассказывай.И Кроукер рассказал — начиная с того момента, когда загадочная автомашина сбила его на дороге в Ки-Уэст, и кончая разоблачением Аликс Логан.— Выходит, вовсе не Томкин, а Минк санкционировал убийство Анджелы Дидион? — удивился Николас.— Томкин всего лишь знал об этом, — мрачно усмехнулся Кроукер. — Только впустил убийц в квартиру. Надо думать, это освобождает его от вины.Николас взглянул на него, ощущая какую-то непонятную боль.— Жаль, что он оказался таким слабым. Он, наверно, думал об утечке информации, которую она может дать. Национальная безопасность...— В моей книжке он по-прежнему числится убийцей, — перебил его Кроукер. — Ну ее в задницу, эту национальную безопасность! Большущий обман, будь он проклят.— Я с тобой не согласен. Лью. Кроукер так и вскинулся:— Что ты хочешь этим сказать?— Ты сам знаешь, что я хочу сказать, — мягко ответил Николас. — Чем ты здесь занимаешься?Кроукер замялся.— Национальной безопасностью, — ответил он виновато. — Извини меня. Ник.— Ладно, забудь это, Лью. На нас всех паразитируют под предлогом патриотизма.— И потому Томкин впустил их?Николас посмотрел ему в лицо.— Честное слово, не знаю.— Да ладно! Анджеле от этого никакой разницы. Так или иначе, а до нее все те же шесть футов.— Перестань себя терзать, Лью! Посуди сам — ты сделал все, что мог. И даже больше, чем другие. Я считаю, душа Анджелы может покоиться в мире.Кроукер тяжело сел, обхватив голову руками.— Я ничего не сделал. Я ничего не решил. Я нигде не успел. Просто кручу свои треклятые колеса вхолостую. И никто не собирается отвечать за смерть Анджелы — ни сейчас, ни потом.Николас встревожился:— Что с тобой случилось в Ки-Уэсте, мой друг? Только честно!Голос Кроукера звучал приглушенно.— Не знаю. Ник. Черт меня побери, если я знаю! — Николас ничего не сказал, и Кроукеру пришлось самому прервать гнетущее молчание. — Моя жизнь пошла наперекосяк. Мне кажется... — Он помолчал и начал снова: — Я не знаю, что произошло с мальчишкой, который закончил училище в числе пяти процентов лучших из своей группы. После этого у меня в одной руке был закон, а в другой — служебный револьвер. И я знал, как с ними надо обращаться. Я знал, что я — на праведной стороне, а они — убийцы, насильники, наркоманы, бандиты, контрабандисты — на неправедной.Это было очень давно... или мне только так кажется? За это время я утратил ту легкость, с которой раньше отличал преступников от слуг правопорядка. Я был абсолютно уверен — вот как в том, что я сижу здесь, — что Анджелу убил Томкин. Я был не прав... а, может, не был? Я уже ничего не знаю! Ее убил Минк, и я знаю, что должен был найти его. Зачем? Хотел ли я убить его своими руками? Стать законченным анархистом по отношению к закону, который я поклялся соблюдать? Это называется самосуд, парень. Когда я стоял перед ним, я знал, что, по крайней мере, какая-то частица меня хотела этого. Даже зная, что за сучка эта Анджела; даже зная, что она могла, и ты в этом прав, смогла бы — испортить эту шпионскую обедню, всю кашу, которую Минк заварил с Томкиным. Но ведь в результате они отняли человеческую жизнь, точно они — сам Господь Бог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87