– Что-то нехорошо у меня на душе...
– Извини, что испортил тебе вечер, Бенни.
– Не болтай глупости. – Бенни взмахнул сигарой. – Тут дело серьезнее, чем вечер с Марией. – Он выпустил изо рта облачко ароматного дыма. – Знаешь, о чем я подумал, когда висел над пастью акулы, Льюис? Говорят, в таких случаях перед глазами человека в одно мгновение пролетает вся его жизнь... А я тогда подумал о своей сестре. Не об отце, не о братьях... О моей сестре. – Бенни повернулся к Кроукеру и продолжал: – Роза умерла пять лет назад. И я подумал: мой отец всегда как-то недооценивал ее, даже когда она окончила колледж в Боготе, получила степень магистра экономики и была принята на работу в один из крупнейших банков. Не то чтобы он не любил ее или же не гордился ею по-своему, просто он никогда не показывал ей своих истинных чувств.
Печальные воспоминания затуманили глаза Бенни.
– Так что в тот страшный момент я подумал о Розе. Я вспомнил, как ранили ее равнодушие отца, невнимательность братьев, да и моя тоже.
Он снова посмотрел на Кроукера.
– Понимаешь, что-то во мне изменилось из-за этой мерзкой акулы... Теперь мне очень не хватает моей сестренки, но я уже никогда не смогу сказать ей об этом.
Потом он взял правую руку Кроукера и провел пальцами по голубоватой линии вен.
– Знаешь, что это такое? – прошептал он. – Это кровь, Льюис, черт тебя дери.
Бенни многозначительно покачал головой, словно он только что разгадал загадку сфинкса.
– Запомни, Льюис, какой бы ни была твоя сестра, что бы она ни натворила, какую бы боль тебе ни причинила, вы крепко-накрепко связаны кровными узлами.
Наконец, Мэтти заметила машину Кроукера и сидевших в ней мужчин и направилась к ним. Подойдя совсем близко, она нерешительно взглянула на Бенни, и тот медленно вышел из машины. Оставив дверцу открытой для дамы, он обошел машину и, наклонившись к Кроукеру, прошептал ему в ухо:
– Бог свидетель, женщины порой бывают страшно жестокими, но – знаешь что – иногда их братья поступают гораздо более жестоко.
Бенни медленно пошел к бару, с нескрываемым удовольствием докуривая на ходу сигару. Кроукер смотрел ему вслед. Бенни Милагрос был непостижимой загадкой. Всякий раз, когда казалось, что он весь понятен и открыт, он являл миру новую грань своей личности. Он был агрессивным, грубоватым, очень симпатичным, невероятно одухотворенным и бесконечно загадочным.
Кроукер молча рассматривал стоящую у машины сестру. Она мало изменилась за прошедшие годы – высокая, гибкая, длинноногая, очень женственная. Именно такая женщина была нужна Дональду Дьюку. Впрочем, ровно до того момента, пока не найдется кто-нибудь с еще более длинными ногами и совершенными формами.
Мэтти уже собиралась что-то сказать, когда рядом хлопнули дверцы старого «бьюика», и машина тронулась с места, осветив фарами ее напряженное лицо.
– Что за странная привычка позорить меня в присутствии посторонних, – скованно произнесла она.
– Это чтобы ты хоть немного почувствовала, каково было маме и мне.
Тревога исказила ее лицо.
– Боже, как все это непросто... – почти прошептала она.
– А почему это должно быть просто! Ведь ты нас не щадила!
Глубоко вздохнув, она открыла свою сумочку и, достав небольшую карточку, сунула ее Кроукеру.
Это была цветная фотография Рейчел, сделанная совсем недавно. У нее были такие же вьющиеся пышные волосы, как и у Мэтти, но только светлые, как у Дональда, и его же холодные голубые глаза. На снимке она была запечатлена в момент глубокой задумчивости.
– Она очень красива, – сказал Кроукер, ощутив неожиданный укол в сердце. Только сейчас он понял, чего был лишен эти пятнадцать лет. Он не видел, как росла его племянница.
– Спасибо, – сухо произнес он, возвращая фотографию.
– Нет, это тебе, – затрясла головой Мэтти, безуспешно пытаясь улыбнуться.
Кроукер вновь поглядел на фотографию Рейчел.
– Она похожа одновременно и на тебя, и на отца.
– Понимаешь, дело в том... – нерешительно начала Мэтти. – Дональд ушел от нас два года назад. А полгода назад он погиб в авиакатастрофе – его личный самолет попал в грозу и врезался в склон горы неподалеку от Сан-Франциско.
Кроукер хотел сказать приличествовавшие случаю слова соболезнования, но они застряли у него в горле, и вместо этого у него вырвалось:
– Должно быть, теперь ты очень богата.
– Не совсем так, – спокойно отреагировала она на его колючие слова. – Год назад Дональд женился на молодой наследнице нефтепромышленника из Техаса с безупречной родословной, что, как я теперь понимаю, для него очень много значило – я имею в виду ее происхождение. За неделю до гибели у него родился сын, и Дональд предусмотрительно завещал все свое состояние ему.
– Да, не повезло. – Он все еще смотрел на фотографию. – Зато у тебя есть Рейчел.
Мэтти внезапно сильно побледнела. Она хотела было что-то сказать, но в последнее мгновение передумала.
– Лью, я... – Она отвернулась. – Я должна кое в чем признаться. Ты ничего не ответил, когда я сказала, что ты сам не хотел поддерживать отношения с моей семьей.
Кроукер невольно вздрогнул.
– Понимаешь, я знаю, что ты пытался общаться с Рейчел. – Она прерывисто вздохнула. – Знаю, потому что тщательно следила за тем, чтобы она не получала твоих писем.
– Дрянь! – Он с силой ударил кулаком по рулю, так что взвизгнул клаксон.
– Я знаю, что совершила страшную ошибку, – после минутной паузы продолжила Мэтти. – Но мне казалось в высшей степени правильно оградить Рейчел от тех, с кем ей, по моему мнению, не следовало общаться.
– Почему ты не хотела, чтобы твоя дочь общалась со мной? – поглядев на сестру, спросил Кроукер.
– Черт побери, – пробормотала Мэтти, стараясь не смотреть ему в лицо, но по голосу было слышно, что она готова разрыдаться. – Правда в том, что... – У нее задрожали губы и из глаз потекли слезы. Собравшись с силами, она взглянула брату в глаза: – Понимаешь, она невероятно похожа на тебя...
Послышались веселые, возбужденные голоса, из дверей бара показалась еще одна компания. Завелся мотор, и фары на минуту осветили стоянку.
– Черт побери, с чего ты решила, что она так уж похожа на меня? – несколько озадаченно спросил Кроукер, вновь и вновь разглядывая фотографию племянницы.
Мэтти молчала. Он почувствовал едва уловимый пряный аромат дорогих духов. Воцарилось неловкое молчание. Им обоим было очень трудно заставить себя забыть старые обиды, оказавшиеся столь сильными, словно и не было пятнадцатилетней разлуки.
Тревога Мэтти все усиливалась, и Кроукер почти физически ощущал это. Оркестр в баре снова заиграл зажигательную карибскую музыку, и ему захотелось оказаться там, в зале, и танцевать бедро к бедру с Соней. Кроме того, он непременно должен был извиниться перед ней.
Словно читая его мысли, Мэтти сказала холодно:
– Похоже, тебе не до меня. Что же, ступай, твоя подруга ждет тебя. К чему попусту терять время...
– Ради Бога, перестань. – Ему было знакомо наигранное безразличие сестры.
После минутной паузы Мэтти сказала:
– Мне всегда казалось, что ты достоин лучшего, чем быть обыкновенным полицейским.
– Но так казалось только тебе, а не мне, Мэтти. – Он повернулся к сестре. – Скажи, почему тебя никогда не интересовало, чего я сам хочу от жизни? Почему ты так уверена в собственной правоте?
Она едва сдерживала слезы и слегка дрожала всем телом. Кроукер невольно восхитился ее силой воли, с помощью которой ей все же удавалось сохранять внешнюю маску безразличия.
– Вспомни, – тихо произнесла она. – Ведь мы оба мечтали жить лучше, чем родители. Мы с тобой часто говорили об этом, когда были еще подростками.
– Конечно, я стремился к лучшему, – сказал Кроукер. – Но я не забывал о своей семье и не бросал родителей. Это сделала ты, Мэтти.
Она закрыла глаза, и из-под ресниц медленно потекли слезы.
– Как бы я хотела, чтобы ты понял...
– Попробуй объяснить.
Она покачала головой.
– Но тогда... – начала было она и снова замолчала. Потом, быстро взглянув на Кроукера, пробормотала: – Ну хорошо...
Собираясь с духом, она откинулась на спинку сиденья и невидящим взглядом уставилась на мерно шелестящие листья кокосовых пальм.
– Понимаешь, ты был мальчиком, – наконец, сказала Мэтти. – А улицы нашей «Кухни дьявола» были созданы именно для мальчишек.
– Не вижу никакой причины, чтобы...
– Выслушай меня до конца, – взмолилась она. – Мне и так сейчас очень тяжело.
Она устало закрыла глаза и, когда снова заговорила, ее голос звучал совершенно спокойно, даже безмятежно, словно океанский бриз, шевеливший пальмовые листья.
– Просто выслушай меня, хорошо? – Она облизала пересохшие губы, и Кроукер понял, что ее мучает смертельный страх. Но что ее пугает? Неужели воспоминания? – Помнишь, там был один парень, Ричи Палья.
Кроукер отлично помнил его – темные волосы, нагловатые глаза, но в целом парень что надо. Какое-то время он ухаживал за Мэтти, потом она внезапно порвала с ним всякие отношения и ушла из семьи. Вскоре она вышла замуж за Дональда. Кроукеру тогда очень не понравилось, как она обошлась с Ричи. Ведь парнишка был явно неравнодушен к ней, а она жестоко отвергла его ухаживания. Кроукер усмотрел в этом предательство. Мэтти бросила Ричи, забыла о семье, и все ради Дональда и его блистательного мира. Ему хотелось съязвить на этот счет, но он удержался.
– Ричи... – задумчиво произнесла Мэтти. – Он был так ласков со мной... – Она приложила к губам два пальца, словно старалась удержать слова. – Понимаешь, он сделал мне ребенка.
– Что?!
Наступило молчание. Она с трудом искала слова, чтобы продолжить свой рассказ.
– Он предложил мне выйти за него замуж, но я категорически отказалась от его предложения. Я не любила его, к тому же он и сам не понимал как следует, что произошло. Между нами не было ничего общего, кроме секса. Мы просто приятно проводили время друг с другом... Так бывает, Лью.
– Только не с моей сестрой!
– Я знала, что ты скажешь именно эти слова. – Она вздохнула. – Однако это случилось... – На мгновение она замолчала, приложив руки к вискам. – Я не могла рассказать тебе об этом тогда. Мне было девятнадцать, через три года я должна была окончить колледж. Училась я отлично и имела все основания надеяться на хорошую карьеру. Для тебя все это было пустым звуком. Ты бы заставил нас пожениться и этим сделал бы нас обоих несчастными на всю жизнь или же ты бы избил Ричи до полусмерти, а он того не заслуживал. К тому же меня сжигал стыд – ведь я была католичкой, а наша мама очень ревностно относилась к соблюдению религиозных заповедей. Моя беременность была смертным грехом, а аборт вовсе немыслим...
Мэтти склонила голову и стала рассматривать свои руки.
– Я была в панике. Мне казалось, что я попала в ловушку и она вот-вот захлопнется за мной. Тогда мы с Ричи решили, что для него будет лучше исчезнуть на некоторое время. Это оказалось очень легким делом – он нашел работу в другом районе города и переехал туда. Что же касается меня... мне нужно было найти клинику... врача, так, чтобы никто ничего не узнал.
У Кроукера перехватило дыхание. Неужели он был настолько слеп по отношению к собственной сестре?
– И ты сделала аборт, – тихо проговорил он.
Мэтти коротко кивнула.
– Мне было очень трудно принять решение убить собственного еще не родившегося ребенка... Потом я еще долго чувствовала себя ужасной преступницей. Я не смела даже войти в церковь, потому что совершила смертный грех... Но у меня не было тогда иного выбора.
Она закрыла лицо руками и замолчала. Кроукер ждал, затаив дыхание и слушая бешеный стук собственного сердца.
– После всего этого я поняла, что не могу вернуться домой, потому что не выдержу неизбежных расспросов. Я хорошо знала тебя, Лью, и была уверена, что ты все поймешь с первого взгляда и мне не удастся сохранить свою страшную тайну.
– Я пытался искать тебя...
Она кивнула.
– Ты не мог найти меня. У меня была небольшая сумма, которая позволила мне прожить в отеле пару недель. Потом, когда деньги кончились, я подыскала работу составителя рекламных объявлений в одном агентстве. И, знаешь, поначалу я была почти счастлива – ведь я впервые чувствовала себя свободной!
– Свободной от нас, – сурово сказал Кроукер. – Свободной от своей семьи.
– Свободной от нашей ужасной квартиры. – Мэтти покачала головой. – Темной и мрачной. Бог мой, Лью, как ты мог так долго прожить в той квартире?
– Там жили мои мать с отцом, – сказал он. – Это был мой родной дом.
Мэтти отвернулась.
– Именно в этом агентстве я встретила Дональда, – задумчиво произнесла она. – Я тогда работала допоздна и делала это с удовольствием, чувство вины постепенно уступало место ощущению счастья от свободы, от новой жизни... Через полгода агентство, где я работала, купил Дональд. К тому времени я уже продвинулась по службе – вела часть бухгалтерии. В тот день, когда сделка купли-продажи агентства была официально зарегистрирована, Дональд уволил всех высокооплачиваемых менеджеров, потом из оставшегося персонала сформировал переходную группу, которая должна была оценить финансовое состояние компании и дать объективную оценку всем работникам агентства. В состав этой группы входила и я. В течение трех месяцев каждый день я работала рядом с ним. Мне казалось, он меня не замечал, но я ошибалась. Позже он рассказывал мне, что следил за мной с первого же дня.
Мэтти взглянула на Кроукера, ее глаза были полны слез.
– Так для меня началась абсолютно новая жизнь. Теперь ты понимаешь, почему после всего того, что мне пришлось пережить, всего, что я хотела забыть раз и навсегда, я не могла вернуться в семью, и больше всего я боялась тебя, мистер детектив. Хотя прошло уже немало времени, я все же боялась, что ты сразу разгадаешь всю мою лживую игру...
В сознании ошеломленного и пристыженного Кроукера всплыли слова Бенни: «Бог свидетель, женщины порой умеют быть страшно жестокими, но – знаешь что – иногда их братья поступают гораздо более жестоко».
Что-то дрогнуло у него в душе.
– Мэтти...
Один звук его мягкого, утешающего голоса заставил ее разрыдаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59