Он не признавал существования особой связи между нами. О, как страшно он ошибался! Он пытался разделить нас. Но зачем? Разве он не понимал, что мы не можем жить друг без друга?
Кроукер постепенно начинал понимать скрытый смысл слов Хейтора.
– Ты хочешь сказать, что ты не можешь жить без Антонио?
– Нас всегда должно быть двое! – яростно воскликнул Хейтор. – Всегда и во всем!
– Нет, не во всем. – Сейчас жизнь Кроукера зависела от того, насколько правильным окажется его предположение. – Ведь в убийстве Хумаиты принимал участие только один из вас.
Воцарилось долгое молчание.
– Нет, двое, – неожиданно по-детски упрямо произнес Хейтор.
– Нет, – твердо сказал Кроукер, уже не сомневаясь в своей правоте. – Его убил ты! Ты всегда был кровожадным, ненасытным охотником! И это ты убил Хумаиту!
Хейтор молчал, целиком уйдя в воспоминания о той ночи на реке Парагвай...
– В ту ночь, когда я убил его, шел сильный дождь, – едва слышно произнес он. – Я утопил его. Помню, как у него изо рта шли пузырьки воздуха, это было так красиво! Он был удивительно спокоен, словно заранее знал, что с ним произойдет. От этого мне было как-то не по себе. – Хейтор облизал пересохшие губы. – Антонио сказал потом, что я сорвался с цепи. Он намеренно сказал именно эти слова, чтобы показать, каким страшным зверем я был. Он всегда старался вдолбить в мою голову, что Хумаита очень много сделал для нас, за что мы должны быть ему благодарны. Но я-то знал правду! Я видел, как старик всячески пытался разделить нас, разорвать нашу связь. Я ничего не стал говорить Антонио, все равно он бы не понял меня. Он бы сделал все возможное, чтобы остановить меня, не дать мне убить Хумаиту. Он держал в своих руках поводок от моего ошейника, дергая за него всякий раз, когда ему это казалось необходимым.
– Однако в ту ночь Антонио не удалось удержать тебя на привязи, – сказал Кроукер. – Роза оказалась права. Он проклят, потому что он превратился в твоего сообщника, и эта мысль гложет его, не давая ни минуты покоя.
Открыв рот в беззвучном крике, Хейтор бросился на Кроукера, стараясь вонзить скальпель ему в горло. И в ту же секунду Кроукер вырвал из грязи свою биомеханическую руку и изо всех сил ударил Хейтора. Скальпель отскочил от кисти протеза, сделанной из поликарбоната, и вскользь прошелся по правому плечу Кроукера.
Увидев брызнувшую кровь, Хейтор страшно закричал и снова всадил скальпель в ту же рану. От невыносимой боли Кроукер чуть было не потерял сознание, удивляясь, как легко он может сдаться и погибнуть, и одновременно страшно злясь на себя за это.
Его взгляд случайно упал на биомеханический протез, и его мозг озарила молнией рискованная идея, от которой он сам содрогнулся. Выброс адреналина в кровь дал ему несколько драгоценных мгновений ясного сознания.
Он сжал механические пальцы, и зеленое яблочко, зажатое в его ладони, превратилось в кашу. Раскрыв пальцы, он неожиданно запихнул расплющенное яблочко прямо в открытый рот Хейтора и одновременно ударил правой рукой по адамову яблоку на его шее. Тот рефлекторно проглотил зеленоватую кашицу, в которую превратился едкий плод манзаниллы, и тут же глаза его наполнились слезами.
Душераздирающий крик Хейтора испугал даже рысь, которая до той поры внимательно наблюдала за двуногими тварями. Одним прыжком зверь исчез в мангровых зарослях.
Изгибаясь во все стороны и принимая немыслимые позы, Хейтор царапал ногтями горло, грудь и живот, словно пытался разодрать кожу. Его глаза закатились так, что были видны только белки. Рот судорожно раскрывался и закрывался.
Вдруг он сверхъестественным усилием воли заставил себя остановиться. Дрожащей рукой он вынул из кармана камень духов Хумаиты и прижал его к середине груди.
В первые мгновения, казалось, ничего особенного не произошло. Стояла удивительная тишина. Дождь прекратился, не было слышно порывов ветра. Казалось, вся природа затаила дыхание в ожидании исхода смертельной схватки людей.
– Ну вот, видишь? – Хейтор спокойно сел на землю. Он уже не бился в судорогах, побледневшее было лицо вновь обрело прежний цвет. – Хета-и защищает меня от любого яда. Ты ничего не сможешь со мной сделать. Пожалуйста, можешь попробовать еще...
Внезапно его голос пресекся, глаза расширились, а живот вдруг стал на глазах раздуваться. Ужас исказил его лицо. На лбу выступил пот, струйки которого потекли по щекам и за ушами. Черты лица неузнаваемо исказились от боли и страха.
– Я... Я... – Его глаза опять закатились, нижняя челюсть отвисла и изнутри послышалось странное долгое шипение. Вздувшийся живот стал на глазах опадать.
Кроукер осторожно приблизился к нему, чувствуя странный запах, исходивший не только из открытого рта, но, казалось, из каждой поры на его теле. Еще не пощупав пульс, Кроукер уже был уверен, что Хейтор мертв. Протянув руку, он взял с его ладони камень духов Хумаиты.
Резкая боль в правом плече заставила его бросить Хейтора и отправиться на поиски ямайского кизила. Чтобы остановить кровотечение и успокоить страшную боль, надо было содрать кору с кизилового дерева и приложить ее влажной стороной к ране. Много лет назад местные индейцы сушили эту кору, а потом растирали в порошок и сыпали его в воду. Рыба, проглотившая этот порошок, впадала в наркотическое состояние и всплывала на поверхность, где рыбаки спокойно собирали ее сетями.
Кроукер направился в сторону зарослей широколиственной тропической зелени, надеясь там найти кизиловое дерево. Но не успел он сделать и двух шагов, как совсем рядом мелькнуло лицо Антонио. Кроукер среагировал слишком поздно. Удар дубинки обрушился на его голову, и он без сознания повалился на землю.

5

Когда Кроукер служил в полиции, на стене комнаты инструктажа висел плакат: «Твое оружие – это твоя правая рука и правая нога. Не становись калекой!»
В первый же день Кроукеру было сказано: «Мы все тут живем и умираем по приказу. Для властей потеря личного оружия – нарушение финансовой дисциплины. Для меня же, твоего непосредственного начальника, это дело чести. Если тебя ранят из твоего же личного оружия, позор ляжет не только на тебя, но и на меня».
Придя в сознание, Кроукер сразу вспомнил эти слова. Поглядев на себя, он понял, что снова стал калекой.
Не веря своим глазам, он тупо уставился на обрубок левой руки. Каким-то образом Антонио удалось снять с его руки протез. У него было такое ощущение, словно его раздели догола.
Кроукер сел и тут же схватился рукой за голову. Перед глазами расплывались разноцветные круги, виски раскалывались от тупой, ноющей боли. Сделав несколько глубоких вздохов, он огляделся. Он был в той самой лодке, на которой они с Бенни добрались до хижины Каменного Дерева. Кроукер сунул в карман правую руку и похолодел – камень Хумаиты бесследно исчез. Теперь все преимущества были на стороне Антонио.
Усилием воли он заставил себя подняться на ноги. Повернувшись к корме, он пошатнулся, но тут же выпрямился. Он так привык к весу своего биомеханического протеза, что без него чувствовал себя, словно судно без руля. Из воды на него бесстрастно глядел неподвижный аллигатор.
Кроукер двинулся вперед, шаря глазами по палубе. Кажется, револьвер Бенни остался тогда на палубе. Теперь его нигде не было видно.
– Револьвера нет, сеньор, – сказал за его спиной Антонио. Он выступил из тени на носу лодки, целясь в него из автоматического пистолета «Мак-10». Этот компактный автоматический пистолет обладал невероятной скорострельностью.
– Не слишком ли для одного человека?
– Зато какого человека! – вполне серьезно восхитился Антонио. – У Хейтора был камень Хумаиты, и ты все же сумел убить его! – Лицо Антонио казалось маской, скрывающей подлинные страсти, бушующие в глубине его души. – Интересно, каким секретным оружием ты воспользовался?
– Каким еще оружием? – Кроукер беспомощно поднял обрубок левой руки. – Ты умудрился снять мой протез, хотя это не так просто сделать.
Казалось, Антонио не слышал его. Янтарные глаза покраснели и чуть припухли. Неужели от слез?
– Да, я плакал по брату, Хейтору. Я поклялся всегда и везде быть ему защитой, и свою клятву исполнял по мере моих сил. Но в конце концов Хейтор все-таки поступил по-своему.
– Хейтор всегда поступал по-своему, – возразил Кроукер.
– Все-то ты знаешь, детектив. – Антонио безуспешно пытался придать себе презрительный вид. – Тебе интересно узнать, почему я оставил тебя в живых? Ты нужен мне для того, чтобы управлять лодкой в этот жуткий шторм.
– И куда же мы отправимся?
Антонио жестом велел Кроукеру перейти на корму.
– А ты сам разве не догадываешься? – издевательски спросил он.
Ну конечно, этого и следовало ожидать.
– Нет, не догадываешься? А, детектив? – смеялся Антонио. – Мы отправляемся вместо Бенни на свидание, чтобы я мог наконец завладеть костями Хумаиты.
– Представляю, как тебе хочется их заполучить, – сказал Кроукер, медленно и нехотя шагая на корму. – Насколько я понимаю, по сравнению с ними камень духов просто детская игрушка.
– Игрушка? Нет, – пожал плечами Антонио. – Но если мне удастся завладеть и камнем, и костями одновременно, то это будет все равно что полное возрождение самого Хумаиты. – Сжав руку в кулак, он прижал ее к груди. – И тогда все его знания, все его искусство станут моими и будут помещаться вот здесь, во мне.
Такая перспектива по-настоящему испугала Кроукера. Он понял, что необходимо любой ценой помешать Антонио завладеть костями Хумаиты.
– Никак не могу взять в толк, почему ты позволил Хейтору убить Хумаиту, – сказал Кроукер, берясь за руль. – Ведь он научил вас всему, он верил в тебя. Будь он жив, твоя жизнь была бы другой. И все же ты решил сжечь все это на погребальном костре. Ты помог Хейтору, а потом и простил его. Вдвоем вы скрыли правду, и все продолжалось своим чередом.
– У меня не было выбора.
– Ерунда! – воскликнул Кроукер, заводя двигатель. – Выбор есть всегда. Именно это и делает человека человеком.
– Хорошо жить на этом свете, зная ответы на все вопросы, – усмехнулся Антонио.
Кроукеру показалось, что в голосе Антонио прозвучала горечь. Глядя в мелкую воду канала, он думал о судьбе. В Юго-Восточной Азии, где он провел немало лет, судьбе придавалось огромное значение. Именно она руководила всей жизнью человека от рождения до самой смерти. Китайцы, например, считали, что нельзя бороться с собственной судьбой. Вместо этого всячески приветствовалось безропотное принятие всех невзгод и несчастий, и вообще всего, что выпадало на долю человека. Кроукер никогда не мог до конца принять такую идеологию. Он не мог согласиться с тем, что человек не должен ничего делать, чтобы воспрепятствовать очевидному злу.
Вернувшись к реальности, Кроукер понял, что ему предстоит принять смерть здесь, в солоноватой воде канала. Совсем как в том видении, посетившем Дженни под воздействием камня духов.
– Какое глубокое молчание, – издевательски произнес Антонио. – Должно быть, прощаешься с жизнью.
– По-моему, это стоит сделать тебе.
Антонио засмеялся:
– Знаешь, несмотря на все несчастья, которые ты мне принес, я все же буду скучать по тебе.
– Только не думай, что это чувство взаимно, – пробормотал Кроукер, занятый сложным маневром.
– Сейчас мы должны отправиться на юг, чтобы встретиться с Рейфом Рубиннетом в Змеиной бухте, – приказал Антонио, взмахнув для убедительности коротким дулом пистолета.
– Ты дружишь с Рейфом?
– Вот еще! – Антонио устроился поближе к Кроукеру, чтобы не упускать из виду ни одного его движения, но достаточно далеко, чтобы он не смог наброситься на него. – Раз уж речь зашла о старых друзьях, Бенни еще не помер?
– Ты ведь знаешь все на свете. Почему же ты не знаешь, жив ли Бенни?
Антонио сердито вскинул голову:
– Похоже, сеньор нервничает? Так оно и есть! – Помолчав секунду, он сказал: – Бенни очень умен, но переоценивает себя. Возможно, это потому, что он слишком сентиментален. Да, Бенни... Он питает очень глубокие чувства к своему деду. Весьма забавно, если учесть, что при жизни они не очень-то ладили между собой. – Он усмехнулся. – Готов поспорить на что угодно, Бенни никогда не говорил тебе об этом.
– Что бы он мне ни говорил – это строго конфиденциально.
– Ну да, конечно... Но я вот что скажу тебе, и это чистая правда, – улыбнулся Антонио. – Хумаита был настоящим чудовищем. Да, именно чудовищем! Он был до мозга костей педантом, добивающимся совершенства во всем, этаким безжалостным надсмотрщиком над рабами. С детьми он обращался даже более жестко, чем со взрослыми. А его высокомерие и заносчивость! Бенни не выносил своего деда. И я его могу понять. Старик слишком много требовал от Бенни. Впрочем, от меня тоже, но я был умнее Бенни и смог очень многое перенять у Хумаиты. Своими занятиями он доводил меня до изнеможения, и я по крупицам вбирал в себя его знания и могущество. Хейтор был не таким способным, ему все давалось с трудом. А Бенни... Бенни и вовсе не хотел ничему учиться у своего деда.
Кроукер заложил крутой поворот к югу, впереди виднелся залив, Змеиная бухта была уже совсем недалеко.
– Ты хочешь сказать, что ты, Хейтор и Бенни одновременно обучались хета-и у Хумаиты?
– Именно так. – Антонио встал. – Чрезмерная строгость Хумаиты очень быстро заставила Бенни умыть руки, а Хейтора привела в состояние полной подавленности.
– А как эти строгости повлияли на тебя?
Антонио пожал плечами:
– Кто знает?
Он замолчал и насторожился, вглядываясь вперед, во влажный и ветреный мрак ночи. Змеиная бухта была уже совсем рядом.
Теперь Кроукер решил задать ему очень важный вопрос:
– Как удалось Россу Дарлингу завербовать тебя и Хейтора?
Антонио взглянул на Кроукера и презрительно улыбнулся:
– Кому? Этому несчастному прислужнику? Ни я, ни мой брат никогда не стали бы терять попусту время с этим Дарлингом.
– Значит, вас нанял не Дарлинг? А кто? Ведь директор-то он!
Антонио хитро улыбнулся. Похоже, разговор забавлял его.
– Помнишь Серо? Человек с таким псевдонимом действительно существует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59