- Но слепцом в конце концов оказались вы сами.
- Я слепой только когда продаю лотерейные билеты, - продавец, усмехаясь, снял черные очки. - В остальное время у меня прекрасное зрение. Например, вы, господин полковник, сейчас побежали в сторону двери!
Дейли на полсекунды упредил начальника полиции. Увидев направленный на него револьвер, полковник остановился.
- Спасибо, - поблагодарил Мун продавца билетов. - Идите и не тревожьтесь. Полковник в собственных интересах никому не расскажет об этой содержательной беседе. - Потом, закрыв за ним двери, пожурил Дейли: Спрячьте свою "указку" в карман. Господин полковник достаточно воспитан, чтобы выслушать меня до конца... Итак, предыстория вашего визита в Пуэнте Алсересильо. Парикмахер Себастьян Новатуро - единственный свидетель барселонской перестрелки, во время которой Краунен-Гонсалес ранил одного из детективов Интерпола. Узнав приехавшего в Пуэнте Алсересильо Краунена, парикмахер немедленно позвонил в малагскую полицию. Напомню, что это было восемнадцатого марта, за день до вашего перевода в Панотарос, полковник. На том конце случайно оказались вы. Вы тогда еще не подозревали, что оказанная вашему старому другу по Барселоне услуга бесцельна - Краунен к тому времени был уже мертв... А теперь очередь за нашим вторым свидетелем.
Человек с усталым лицом и нервными движениями, выполнявший до сих пор функции переводчика, шагнул в круг света. Полковник невольно отступил на несколько шагов.
- Между прочим, у полковника в кармане ордер на арест. Что же вы не предъявляете его, полковник? Не узнаете? Может быть, познакомить вас?
- Мы с полковником знакомы уже много лет. Я доктор Энкарно, местный врач. - Голос был глухим от волнения.
- Назовите свое настоящее имя, - попросил Дейли.
- Энрике Валистер.
- Вы работали ординатором в барселонской больнице Святого Исцеления, куда был доставлен тяжело раненный детектив Интерпола Луи Ориньон?
- Да. Надежд на спасение не было никаких. Боли были невыносимые, из человеколюбия я впрыснул ему сильную дозу опиума... Меня обвинили в непреднамеренном убийстве: в нашей католической стране считается, что врач не имеет права облегчить предсмертные муки больного... - Доктор Валистер так переживал сказанное, что только через минуту смог продолжать: - Мне удалось бежать в Америку, оттуда я вернулся через несколько лет с чужим паспортом. Поселился в маленьком Панотаросе, где надеялся остаться неузнанным, по той же причине ни разу не выезжал даже в Малагу.
- Расскажите о заболевании Шриверов.
- Сначала я был убежден, что они отравились колбасой. Потом некоторые симптомы поколебали мою уверенность. Я обратился к генералу Дэлбдею с просьбой перевести их в американскую военную медчасть, где были куда более опытные врачи. Вечером меня вызвали в полицейский комиссариат. Полковник Бароха-и-Пинос узнал меня. Он пригрозил выдать меня суду, если я не подпишу свидетельство о смерти с первоначальным диагнозом...
- Он дал вам деньги? - спросил Мун.
- Да, крупную сумму. - Доктор дрожащей рукой вытер мокрое от пота лицо. - За это я обязался уехать из Панотароса. Когда Билль Ритчи рассказал мне в Мадриде, что тут происходит, я, несмотря на грозившее мне возобновление старого судебного дела, счел своим долгом вернуться.
- Кто-нибудь присутствовал при этом? - уже примерно зная ответ, спросил Мун.
- Адъютант генерала - майор Мэлбрич.
Продолжение разговора состоялось в библиотеке. Муну и Дейли пришлось довести совершенно обессилевшего полковника до дивана. Грузно откинувшись, он захрипел:
- Из вас вышел бы отличный тореро, мистер Мун! - Потом, обведя потухшим взглядом собранные на многочисленных стеллажах произведения детективной литературы, мрачно покачал головой: - Вот и расплата за непростительнейший промах!
- Какой из ваших многочисленных промахов вы имеете в виду? - сухо осведомился Мун.
- Самый главный тот, что вас вообще впустили в Панотарос. Надо было инсценировать несчастный случай, как предлагал майор Мэлбрич. Но генерал Дэблдей слишком влюблен в свой талант ловкача, чтобы отказаться от лишней возможности продемонстрировать свое искусство. Много оно ему помогло!.. Во всяком случае моего ареста он не допустит. Слишком много мне известно о его проклятых трюках.
- Вот и напишите откровенно, какие приказы вы получали от генерала относительно дымовой завесы в деле Шриверов, какие ложные доказательства фабриковали по распоряжению майора Мэлбрича...
- Хорошо! - Полковник сказал это даже с некоторым оттенком злорадства. - А дальше?
- Во-первых, вы немедленно освободите Педро. Во-вторых, направьте в малагскую полицию распоряжение выпустить из тюрьмы парикмахера Себастьяна Новатуро, объяснив, что он арестован на основании ложного обвинения. В-третьих, вы в подробном заявлении расскажете, как совместно с майором Мэлбричем шантажировали Энкарно. Кроме вас, кто-нибудь знает, что он в действительности доктор Валистер?
- Только майор и генерал.
- Ну, после такого заявления они сочтут более разумным не знать этого... Разумеется, все эти документы на официальном бланке, с печатью полицейского комиссариата. Чтобы вы ничего не спутали, Дейли проводит вас... в качестве ангела-хранителя.
- Согласен. А потом? - Спина полковника постепенно отрывалась от спинки дивана. - Вы не будете препятствовать моему отъезду?
- Препятствовать? - Мун пожал плечами. - Пусть вами занимается правосудие! В конце концов я приехал в Панотарос только из-за дела Шриверов, а поскольку вы к их смерти не имеете прямого отношения...
- Вы великодушный человек! - Встав с дивана, полковник с облегчением вытер рукавом проступившие на мясистом лице и тучной шее росинки пота. - Я всегда говорил, что американцы - великая нация. Один мистер Хемингуэй чего стоит! Какой гуманизм!
- Да, кстати, о Хемингуэе, - вспомнил Мун. - Вы мне рекомендовали обязательно посетить в Мадриде его любимый бар Чикоте. Так вот, он не только пил там испанские вина, но и писал фронтовые корреспонденции, где таких, как вы, называл грязным нарывом на теле героической Испании.
- Будь вы в моей власти... За такое оскорбление... - Полковник чуть не задохнулся от ярости. - Ну тогда я вам скажу, что действительно думаю об американцах!.. Вы нация бессовестных торгашей! - Он с трудом отдышался. Вот теперь мы квиты!
Начальник панотаросской полиции с молчаливой ненавистью плюнул, вытер обшлагом рот и неуверенной тяжелой поступью только что нокаутированного человека двинулся к двери. А следом шагал Дейли. Казалось, будто конвоир ведет пойманного с поличным преступника.
СВЕТЯЩИЙСЯ СКЕЛЕТ
Рол Шривер использовал свой дневник не только для личных записей, но и в качестве учебной тетради для уроков испанского языка, который изучал под руководством Педро. Вперемежку с испанскими словами и фразами шли ежедневные наблюдения и мысли, типичные для пятнадцатилетнего мальчика. Судя по ним, привольная жизнь в Панотаросе, особенно в первый период, пока сюда не наехали туристы, нравилась Ролу куда больше, чем пребывание в Нью-Йорке. Единственным светлым пятном того времени Ролу, как ни странно, представлялась предпринятая Родом Гаэтано неудавшаяся попытка похищения. Зато последующая неделя до отъезда в Панотарос, когда детективы сопровождали его в школу, на прогулки, даже во время спортивных игр, именовалась Ролом не иначе как тюрьмой.
Большую часть дневника занимали перипетии поисков клада в Черной пещере. Они чем-то напоминали записи средневекового алхимика, пытавшегося превратить свинец в золото, с той лишь разницей, что для Рола сами поиски были куда интереснее ожидаемого результата.
Мун торопливо перелистывал страницы. Чтобы прогнать усталость, естественную после чрезмерного напряжения последних часов, Мун закурил сигару. Внезапно он весь напрягся. Наконец-то важная запись! "Сегодня мы с мамой ныряли недалеко от острова Блаженного уединения. Нашли полуразрушенный подземный ход. Это доказывает, что Черная пещера когда-то сообщалась с островом". Через неделю Рол записал следующее: "Сегодня я, кажется, понял, в чем дело. Педро объяснил мне на уроке, что по-испански одно и то же слово "негро" означает и "черный" и "негритянский". Вот почему все ошибались. Надо достать большую веревку". "Педро молодец, - гласила следующая запись, раздобыл очень дешево крепкую капроновую веревку у какого-то рыбака. Длина примерно восемьсот ярдов. Мама думает, что вполне хватит". И вот Мун прочел последнюю, датированную девятнадцатым марта страницу. Она содержала только несколько фраз: "Сегодня видели светящийся скелет. Ура! Через несколько часов пришлось вернуться. Мама почувствовала себя плохо и вызвала врача. Меня тоже тошнит - должно быть, съел слишком много миндального торта. Не дай бог, если доктор найдет у меня температуру и уложит в кровать! Сейчас, когда мы так близко от цели, это было бы чертовски обидно..." На этом дневник кончался.
В ту секунду, когда Мун дочитал последнее слово, в нем как бы сработал выключатель. Исчезла реальная обстановка, ее место заняла комната Куколки. Перед ним с отчетливой ясностью предстал майор Мэлбрич, его реакция на вопрос Муна, почему он так настойчиво старался исключить остров Блаженного уединения из района поисков. Тогда майор с почерневшим лицом резко потянулся рукой к поясу... Сейчас Мун точно вспомнил это движение. Прежде чем поправить ремень, пальцы майора скользнули по кобуре. Против его воли, бессознательно, отвечая самой властной в этот миг потребности - убить!
Муна охватили разом два совершенно противоположных чувства. Нервное возбуждение, вызванное боязнью опоздать. И ледяное спокойствие, какое возникает в самые решающие минуты.
Пляж был еще влажен после дождя, кое-где блестели высыхающие лужи. По морю перекатывалась легкая зыбь. Вдали на горизонте безлюдной темной точкой высился остров Блаженного уединения.
На этот раз баркас раскачивался недалеко от берега. Завидев бегущего Муна, Камило подогнал его почти к берегу. Мун кинул рыбаку чемодан и, не тратя времени на раздевание, вошел в воду. Ухватился за протянутую руку и быстро взобрался на подрагивающий в такт мотору настил. Баркас развернулся носом вперед и, оставляя за собой клокочущую пену, понесся прочь от берега.
Спустя минуту Мун посмотрел в сторону плоской песчаной полосы, но увидел в сгущающейся темноте только верхушки слившихся с пляжем пальм.
- Быстрее! - крикнул он, измеряя взглядом расстояние до острова.
На этот раз рыбак не оказался глухим. Мотор взревел, суденышко, подставляя тупой нос под встающие веером, разрезанные пополам волны, рванулось вперед под учащенный стук двигателя.
- Вы высаживались на остров вместе со Шриверами? - Муну пришлось кричать.
- Когда?
- Девятнадцатого марта!
- Откуда вы знаете, что я в тот день повез Шриверов на остров?
- Неважно. Мне все известно, даже по какой причине вы заверяли всех, будто ездили с ними в Коста-Асул. Из-за вашей сказки мне четыре дня пришлось проблуждать в темноте... Меня можете не бояться... Про вашу рацию я никому не скажу. Маркиз и дон Бенитес в отличие от вас знали, что могут мне доверять... Высаживались вы сами в тот день на остров или нет?
- Только подвез Шриверов, - после небольшой паузы охотно ответил рыбак. Очевидно, поразмыслил, что притворяться больше ни к чему. Ведь приказ дожидаться Муна и выполнять все его распоряжения получен им от дона Бенитеса. - А к полудню опять заехал за ними. На обратном пути их уже тошнило, особенно сеньору Шривер... Вы думаете, это связано с островом?! На самом острове я уже давненько не бывал, с того самого дня, когда увидел в ведерке Краунена дохлых крабов...
Остров Блаженного уединения вырос внезапно - каменистым уступом, над которым громоздились скалы повыше.
- Где вход в Негритянскую пещеру? - спросил Мун, выпрыгивая на берег.
- На той стороне. Увидите за кустарником черную горловину с высеченным на камне крестом. - Камило кинул ему чемодан, одновременно отталкиваясь багром. - Через полчаса заеду за вами.
- Если не вернусь, сообщите немедленно профессору Старку! - закричал Мун вслед стремительно удаляющемуся пенному вихрю за лодкой.
Цепляясь за кусты, Мун вскарабкался на утес. Весь остров был как на ладони. Следы землетрясений, о которых рассказывал маркиз, угадывались единственно по хаотическому рельефу местности. Но за прошедшее время густая буйная растительность успела заполнить все трещины, закупорить плотной зеленой пробкой малейшую расщелину. Лишь в одном месте виднелся вздыбленный известняк, подброшенный кверху, как при падении снаряда. Почему-то эти пепельно-белые куски породы вперемежку с дерном и поваленным остролистником, сползшие в полузасыпанную воронку, ассоциировались со свежим проколом в банке. С воздуха, особенно с порядочной высоты, они должны были казаться таким же случайным результатом игры стихийных сил, как и весь остальной остров.
С трудом разыскав еле видный в вечернем свете крест, Мун заполз за кустарник и очутился перед совершенно темным, постепенно расширяющимся отверстием. Полминуты промедлил перед входом, словно вбирая в себя про запас воздух, потом нырнул в затхлую темноту.
Зажег фонарь, пристроил его на камне и при этом призрачном освещении напялил на себя непривычные доспехи. Проверяя респиратор, сделал несколько глубоких вдохов и почувствовал, будто задыхается от плотной пещерной тьмы, пробитой лишь в одном месте узким лучом фонаря. Мун зацепил авторучку-индикатор за пояс и, взяв в негнущиеся руки пистолет и фонарь, двинулся вперед - страшный зверь термоядерного века, от которого бежали бы в паническом испуге страшилища палеозоя. Желтоватый кружок концентрированного света блуждал по каменным, кое-где поросшим буроватым лишайником стенам. Мун понятия не имел, как и куда идти. У него была одна смутная надежда - на веревку, которую Педро помог приобрести Ролу. Если Шриверы, уходя, не смотали ее, она должна вывести его к цели. Если же нет, придется отступить слишком много тут боковых ходов, которые в одинаковой мере могли оказаться и тупиками, и бездонными капканами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41