Мисс Гвендолин, откровенно говоря, не стоит ваших забот, но ее мать и брата мы все любили, хотя они и были американцами. Так что и я, и остальные панотаросцы вам всячески помогут, и ни нашу помощь, ни наше молчание вам не надо покупать, - с достоинством закончил он.
- Простите меня. - Мун примирительно протянул ему руку.
- Вот так лучше. И вообще... Я понимаю, у вас такая профессия, но считать всех без исключения негодяями тоже не слишком мудро. Мне кажется, вы напрасно обидели мистера Ритчи. Если он для вас и сочинил главную роль в шекспировском фильме, то лишь потому, что стыдился выглядеть в глазах соотечественника неудачником. Ведь у вас в Америке бедность считается самым большим позором.
Мун чуть виновато поглядел в окно. Билль Ритчи вытирал лицо своим грязным платком, сквозь наполовину стертый грим явственно проступала немощная старость.
- А теперь к делу! - Мун взял себя в руки. - Двести песет вы все же можете заработать. Не бойтесь, это не будет взятка.
- В таком случае ничего не имею против, - улыбнулся начальник почты. Что требуется от меня?
- Восемнадцатого числа в Пуэнте Алсересильо сдано заказное письмо. Адресат проживает в "Голливуде". Фамилия неизвестна, вместо нее в корешке по ошибке записано название гостиницы. Вот за эту фамилию я и даю двести песет.
- Ценная фамилия! Сейчас посмотрим. Правда, я не уверен, прибыло ли уже письмо.
- Прошло три дня.
- Это ничего не значит. Почта идет окружным путем, через Малагу. Там, как, по крайней мере, рассказывают сведущие люди, некоторые письма проверяются тайной цензурой. Так было всегда, задолго до воздушной катастрофы. В таком случае они приходят к нам с большим опозданием.
Пока начальник почты просматривал реестр заказных писем, он успел рассказать несколько анекдотов, в том числе про Франко и Джонсона. Мун слышал их уже лет двадцать назад, но тогда вместо Джонсона фигурировал Гитлер.
- Вам повезло! - Начальник почты на полуслове оборвал очередной анекдот. - Вот оно! Фамилия адресата - Шривер!
- Шривер? - Мун ожидал что угодно, только не это. - Не может этого быть! Вы ошиблись.
- Посмотрите сами! Единственное письмо из Пуэнте Алсересильо за последние дни.
- Вы не помните, для кого оно предназначалось - для миссис Шривер или для Гвендолин?
- Мы записываем только фамилию. Может быть, и запомнил бы, но в тот день в связи с воздушной катастрофой у меня была необычно большая нагрузка. Даже доставку корреспонденции пришлось перепоручить старшему сынишке.
- Спросите его, может быть, он запомнил?
- Он? - Начальник почты рассмеялся. - Да Хуанито и читать еще не научился.
- А если посмотреть, кто расписался за получение?
- Тоже не поможет. Расписывается за заказную корреспонденцию дон Бенитес.
- А когда пришло письмо? - только теперь догадался Мун спросить.
Начальник почты заглянул в книгу:
- Девятнадцатого марта.
Девятнадцатого! В этот день Шриверы были еще живы. Значит, не все потеряно. Даже в том случае, если письмо было адресовано Гвендолин, его, возможно, забрали миссис Шривер или Рол.
Весь во власти этой мысли, Мун, даже не попрощавшись как следует, выбежал из почты. Не замечая скамейки, на которой все еще сидел Билль Ритчи, ни его самого, он зашагал в сторону гостиницы.
- Да, меня нет! - догнал его хриплый от одышки голос.
- Раз вы бежите за мной, значит, вы есть! - иронически бросил Мун, но все же остановился, позволяя старому актеру нагнать себя.
- Нет в фильме! Не гожусь я больше на комические амплуа. Стенли Хьюз сказал, что, глядя на моего Фальстафа, людям захочется не смеяться, а плакать. Пришлось вызвать итальянца. Я не виню Стенли, даже палач может позволить себе великодушие, только не режиссер кинофильма, - мутно-голубые глаза его заслезились.
- Ну ничего, Билль, не сокрушайтесь, в другой раз больше повезет, пробормотал Мун, частично из жалости, частично чтобы поскорее отделаться. В новом фильме Куколки или...
- Обязательно! - Старый актер приосанился. - Тем более что я отнюдь не остался внакладе. Благодаря этому случаю я понял, что мое настоящее амплуа остродраматические роли. Вот если бы вы согласились написать для меня детективную драму, скажем, отец в отчаянии убивает дочь, а потом кончает с собой... - Он умоляюще посмотрел на Муна.
- Поговорим в другой раз, я спешу, - отмахнулся Мун.
- Знаете, у меня эта идея возникла, когда вы проезжали мимо. - То ли Билль Ритчи не слышал, то ли необходимость поговорить хоть с кем-нибудь была сильнее приличий. - И заодно я хотел объяснить вам недоразумение с Фальстафом. Я уже вчера собирался, но сначала Куколка помешала, а потом было как-то неловко... Но не думайте, я знаю свое место. Даже ничуть не обиделся, когда вы не остановились...
- Когда?
- Только что, возле почты. Я помахал вам, но, увы, ваше внимание всецело принадлежало сидевшей рядом с вами прекрасной даме. Настоящая мексиканская красотка! Каждый раз, когда вижу ее, вспоминаю Долорес дель Рио... Однажды я должен был сниматься вместе с ней, но, к сожалению...
- С кем? С Роситой Байрд?
- Да нет же, с великой Долорес! Помните фильм "Мексиканские ночи"? Там такой великолепный кадр! Единственное одеяние - длинные черные волосы.
- Какое отношение это имеет к Росите Байрд? Она ведь серебряная блондинка, или, может быть, я дальтоник?
- В прошлый раз она была жгучей брюнеткой. Точно такие же волосы, как в том знаменитом кадре! Белое платье и белые туфельки. Совершенно другой человек. Есть такие женщины, у которых с цветом волос и стилем одежды совершенно меняется внешность. В военной форме она теряет всю свою яркую киногеничность.
- Вы ее видели с черными волосами? Когда?
- Недели две тому назад. Вышла из гостиницы и быстро перебежала через площадь. Вероятно, не хотела, чтобы ее заметили. Это было как раз в ту ночь, когда Куколка послала меня за доктором Энкарно... Простите, я совершенно забыл, что вы спешите. До скорой встречи!
Полученная ненароком информация чрезвычайно заинтересовала Муна. Однако, памятуя отправленное Крауненом письмо, он не стал задерживать старого актера. Входя в гостиницу, Мун оглянулся. Бывший король смеха стоял, привалившись всем телом к белой церковной стене. Видно, нелегко ему было даже на таком маленьком расстоянии - от почты до отеля - выдерживать быстрый темп Муна.
Дона Бенитеса Мун застал на втором этаже прохаживающимся по коридору. То ли он выбрал объектом подслушивания комнату генерала Дэблдея, то ли номер Рамиро. Заметив детектива, он проворно заглянул в мраморную урну, словно проверяя пыль, провел пальцем по стене, но отнюдь не поколебал этими действиями подозрений Муна.
- Ну, какие новости слышали, дон Бенитес? - осведомился Мун.
- Что вы, что вы, сеньор Мун! Просто смотрел, хорошо ли убрала горничная... Между прочим, сеньор Дэблдей весьма интересуется вами. Спустившись в пустой холл, портье стал общительнее.
- Откуда вам это известно?
- Водитель джипа как раз докладывает ему о вашей поездке.
- Опять подслушивали?
- Только одним ухом...
- Ладно, меня это не касается. Разумеется, пока вы не станете прохаживаться мимо моей двери. В таком случае вы меня вынудите пройтись таким же манером по вашей физиономии. А теперь, дон Бенитес, попытайтесь доказать, что у вас не только отличный слух, но и неплохая память.
- На слух я действительно не жалуюсь. - Портье как-то грустно улыбнулся. - Что касается памяти, то в наше время куда счастливее тот, кто умеет забывать, а не помнить... У меня было двое сыновей. А потом была гражданская война, а когда она кончилась, у меня больше не было сыновей...
- На какой стороне они сражались?
- На правой стороне, сеньор Мун, - с достоинством сказал дон Бенитес и с поклоном добавил: - Чем могу служить?
- Девятнадцатого прибыло письмо для миссис Шривер или Гвендолин, для кого из них, точно не знаю. Кто его взял и у кого оно может быть?
- Девятнадцатого? Сразу после катастрофы? Вы от меня требуете слишком многого. Весь отель был полон военных, таскали вещи сеньора Дэблдея, сеньора Мэлбрича, других офицеров, долбили стену, чтобы провести в номер генерала прямой провод с Вашингтоном. А мне приходилось объяснять туристам, что нет никаких оснований для беспокойства. У меня и так голова шла кругом, а тут к тому же эта печальная история. Когда хоронят, не до писем.
- Но ведь тогда еще не знали, что Шриверы умрут?
- Я? Кто говорит о Шриверах? Летчики ведь погибли, не так ли?
- Ну, ну... Хочется вам верить, что вы их имели в виду. А насчет письма - не руководствуетесь ли вы своей мудростью, что иногда выгоднее забывать, чем помнить?
- О выгоде, сеньор Мун, по-моему, не говорилось ни слова. Наоборот, я часто помню то, что выгоднее забыть.
БАРКАС ДОНА КАМИЛО
Метеотабло показывало двадцать градусов. На желтом песке кое-где пестрели купальные костюмы, огромные надувные шары. Даже притяжение такого магнита, как Куколка, не смогло пока превратить панотаросский пляж в обычное для приморских курортов столпотворение загорающих, потеющих, изнывающих от жары и скученности тел.
Мун без труда нашел ветхий баркас дона Камило. Он был пришвартован порядочно от берега, якорем служила изъеденная ржавчиной железная бочка, возле которой колыхался опавший купол огромной мертвой медузы. Каждая очередная волна легонько подбрасывала баркас, привязанный к бочке трос натягивался и снова расслаблялся. Мун не заметил на нем никаких признаков жизни, но вывешенные для просушки длинные морские сапоги говорили о том, что хозяин дома. Мун разделся, набросал поверх одежды песок и вошел в воду. Берег в этом месте почти сразу же круто обрывался. Мун плыл почти бесшумно, тем плавным брассом, который применял еще в школьные годы, чтобы пугать купающихся в уединенном месте девочек. Ему уже удалось ухватиться за борт, когда в дверях низенькой каюты появилось угрюмое лицо.
Рыбак сначала захлопнул дверь и только после этого спихнул Муна в воду, сопровождая эти действия потоком испанских слов.
- Я не ожидал, что вы так гостеприимны. - Вынырнув на поверхность, Мун несколько секунд отплевывался.
- Ничего не слышу! Я глухой! - крикнул Камило на скверном английском языке. - Убирайтесь!
- Пожалуйста! Если вам это больше по вкусу, поговорим в полицейском комиссариате.
- Ладно. - Камило, видимо, слышал только тогда, когда считал это необходимым. - Плывите к берегу и ждите меня там.
- По-моему, можно поговорить и в вашей каюте.
- Нет! - резко бросил Камило и после паузы добавил: - Там у меня сети... Воняет рыбой.
Мун не стал настаивать. Уплывая, он обратил внимание на банку, которой рыбак зачерпнул воду из бачка. Этикетку украшали те самые аппетитные ломтики колбасы "Экстра", о которых так восторженно рассказывал Педро. Рыбак выпил, зачерпнул еще и еще, потом надел свои резиновые сапоги, перепрыгнул с баркаса на бочку и по только ему одному известному броду зашагал неуклюже к берегу.
- Извините, сеньор, - заговорил он с неожиданной учтивостью. - Когда у меня похмелье, я готов выпить целое Средиземное море... Что вас интересует?
- Вы были проводником у Шриверов?
- Да! Сеньор Краунен выдумал, будто у острова водится гигантский кальмар. Поэтому они и наняли меня. Романтика, чудовище с пятиметровыми щупальцами! Сеньора в этом отношении была еще большим ребенком, чем мальчик. Оно и понятно. Если человеку не надо заботиться о хлебе насущном, он может себе позволить рыскать по пещерам в поисках клада или нырять с аквалангом в разные дыры.
- Ну как, с вашей помощью они нашли то, что искали?
- Нет, как-то нашли следы подземного хода, вот и все. Раньше между берегом и островом Блаженного уединения, очевидно, существовало подземное сообщение. После этого они целую неделю пропадали. Только в самый последний день пришли опять. Просили, чтобы я их отвез на... - не договорив, Камило внезапно замолчал.
- На море? - догадался Мун.
- Нет... В Коста-Асул. Это небольшой портовый городок между Панотаросом и Ротой. Утром я их отвез, а в полдень привез обратно.
- Зачем они туда ездили?
- Не знаю, мне они не говорили.
- Значит, этот Краунен утверждал, будто видел гигантского кальмара?
- Да, да! - закивал рыбак. - Он часто ездил на остров Блаженного уединения, даже оставался там ночевать. Притворялся, будто изучает каких-то крабов.
- Притворялся?
- Я однажды в его отсутствие заглянул в ведро. Крабы, которых он выловил, уже сдохли лет сто назад. Так вот, туристы испугались кальмара, никто больше не стал туда ездить. А сеньора и мальчик наоборот прямо влюбились в остров.
- Гвендолин тоже ездила с ними?
- Боже упаси! Страшно боялась воды. Как-то ребенком тонула... С тех пор даже на пароход не соглашалась сесть.
- Но я видел снимок, где она каталась на каком-то глиссере.
- Это глиссер сеньора Девилье, того самого, кому принадлежит гостиница. Если хотите знать, снимок сделан в двух шагах от берега. И то сеньорита потребовала, чтобы я для страховки стоял рядом.
- Моряки обычно не очень-то хорошо плавают.
- Откуда вы знаете, что я бывший моряк?
- По татуировке. А кем вы плавали?
- Не ваше дело, - огрызнулся Камило.
- А все-таки?
- Коком! Корабельным поваром! - сердито бросил Камило и без приглашения принялся рассказывать: - Сеньор Девилье был в нее по уши влюблен, а она его терпеть не могла. Перед отъездом он поклялся, что все равно добьется своего, даже если для этого придется ее похитить.
- Похитить? Очень интересно! - пробормотал Мун. - А он способен на это?
- Почему же нет? - Рыбак пожал плечами. - Богатый человек... Что только богачи не придумают, чтобы поразвлечься!
- Скажите, что вы думаете о смерти Шриверов?
- А что вы имеете в виду? - Рыбак исподлобья взглянул на Муна.
- Ничего особенного... как они себя чувствовали, когда вы отвезли их в Коста-Асул?
- Куда? Ах да, в Коста-Асул! Туда - ничего, а на обратной дороге жаловались на тошноту.
- Они брали с собой колбасные консервы?
- Это был их обычный паек. Знаю, к чему вы клоните. Доктор Энкарно почему-то решил, что они отравились.
- Разве это не так?
- Когда я заехал за ними, у них оставалось еще несколько банок, одну они отдали мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41