– И когда вы намереваетесь это совершить?
– В ближайшие дни.
– Вы пригласите его на пирушку или… он встретит в темном переулке разбойников?
– Наш дорогой Сфорца никуда один не выходит. Я думаю, это будет пирушка.
– Чезаре, люди уже говорят о яде, которым ты пользуешься – о кантарелле. Правда ли, что тайна его известна только тебе и отцу и что вы способны не только убить человека, но и рассчитать, в какой именно день и час он умрет?
– У тебя умный брат, Лукреция. Разве тебя не радует, что ради тебя он готов применить все свое искусство?
– Я знаю, что ради меня ты сделаешь все на свете, – и она тоже подошла к окну. – О, Чезаре, мне так хочется на улицу! Я хочу повеселиться, как вчера вечером. Поедем на холм Марио, помнишь, как в детстве? Поедем сейчас!
Он обнял ее за плечи.
– Ты хочешь вдохнуть свежего воздуха, ты хочешь сказать себе: «Свобода – величайший из земных даров, и скоро я его обрету!» Не так ли?
– Как хорошо ты меня понимаешь… Ну, поехали же!
И только когда они вышли из дворца, она смогла перевести дух. Она сама была поражена хитростью, которую проявила, чтобы провести в жизнь свой план.
Она все время боялась, что Чезаре обнаружит присутствие в ее комнате постороннего. И все время думала: Чезаре, возлюбленный брат мой, прости. Я предаю тебя…
Джакомино выбрался из-за шторы и поспешил к хозяину. Он задыхался, он молил Джованни Сфорца переговорить с ним наедине.
– Мой господин, – начал он, заикаясь, когда они остались одни. – Мадонна Лукреция послала за мной, не знаю почему, видимо, для того, чтобы передать вам какое-то сообщение, но когда я был у нее, пришел Чезаре Борджа и мадонна, испугавшись его гнева, спрятала меня за штору. И, стоя там, я подслушал, что Папа собирается вас убить.
От ужаса у Сфорца глаза вылезли из орбит.
– Я так и подозревал, – сказал он.
– Мой господин, нельзя терять ни минуты! Мы должны бежать из Рима.
– Ты прав. Подготовь самых выносливых лошадей, мы сейчас же отправляемся в Пезаро. Только там я буду в безопасности, только там мои родственнички-убийцы меня не достанут.
Так Джакомино и сделал, и меньше чем через час после разговора Лукреции с Чезаре Сфорца и его камердинер во весь опор скакали прочь из Рима.
САН-СИСТО
Бегство Сфорца ужасно разозлило Папу и Чезаре. А в Риме уже шептались, что он убежал, убоявшись приготовленной ему Борджа чаши с ядом.
– Пусть не думает, что спасся! – рычал Чезаре. Александр сохранял спокойствие.
– Успокойся, сынок, – сказал он. – Единственное, что нам требовалось, – разлучить его с твоей сестрой. Он подозревает, какие ты испытываешь к нему чувства. Поэтому осуществить наш прежний план не удастся. У нас осталась одна возможность. Мне она не нравится, как глава церкви я нахожу ее отвратительной… Но, боюсь, что нам остался только развод.
– Тогда его надо устроить как можно скорее. Я обещал Лукреции свободу и намерен выполнить свое обещание.
– Хорошо, давай разберемся в этом вопросе. Есть две возможности, насколько я знаю. Первая: мы можем объявить брак недействительным, потому что Лукреция так и не была освобождена от прежней помолвки с Гаспаро ди Прочида.
– Боюсь, отец, что это будет трудно доказать. Лукреция была освобождена от клятвы, и тому имеются многие свидетельства. Если мы выдвинем эту причину, Лудовико и Асканио с их родичами могут схватиться за оружие.
– Ты прав, сынок. Тогда есть другая возможность. Мы потребуем развода на том основании, что брак так и не был осуществлен.
– Но ведь это не так!
– Мой дорогой сын, а кто докажет, что брак был осуществлен? Разве у них есть ребенок?
– Это довольно странное супружество, отец, но брак действительно состоялся.
– А кто сможет в этом поклясться?
– Сфорца. Он не захочет, чтобы вопрос о его половом бессилии обсуждался всем светом.
– Но Лукреция скажет то, что захотим мы.
– Сфорца будет протестовать, яростно протестовать.
– Мы столь же яростно заявим свои протесты.
– А вот это решение! Отец, вы – настоящий гений.
– Благодарю, сынок. Теперь ты понимаешь, что я на самом деле пекусь о семье, знаю, как устраивать дела на пользу своим детям?
– Вы многое сделали для Джованни, – мрачно ответил Чезаре, – теперь я вижу, что вы стараетесь сделать как можно больше и для Лукреции.
Александр любовно похлопал сына по плечу:
– А сейчас пошли-ка за нашей малышкой. Давай расскажем, какой сюрприз мы ей приготовили.
Лукреция перепугалась не на шутку, но поскольку она уже стала старше и опытнее, она научилась, подобно остальным Борджа, скрывать свои истинные чувства, и потому ничем не выдала охватившего ее страха.
– Дорогая моя, – произнес Папа, нежно обнимая дочь. – Мы с Чезаре не могли удержаться и спешим сообщить тебе радостную весть: скоро ты освободишься от Сфорца.
– Каким же образом, отец?
– Ты с ним разведешься. Мы разводов не одобряем, но бывают случаи, когда это необходимо. Так что мы воспользуемся разводом, чтобы освободить тебя от Сфорца.
Она почувствовала, как ее захлестывает волна радости: они оставили свои смертоубийственные планы, я, Лукреция, спасла Джованни!
Чезаре и Папа заметили, с каким облегчением она вздохнула, и понимающе переглянулись. Да, их дорогая Лукреция будет теперь навеки им благодарна!
– К сожалению, – продолжал Папа, – церковь настроена против разводов, и моим кардиналам потребуются достаточно веские причины.
– Все было бы просто, – добавил Чезаре, – если бы ваш брак не был осуществлен.
Лукреция быстро ответила:
– Но он был осуществлен!
– Нет, дитя мое, он не состоялся, – возразил Александр.
– Отец, но мы множество раз делили с Джованни ложе!
– Делили ложе? Ну и что? Это еще ничего не означает. Дорогое мое дитя, ты ещё так невинна, ты многого не понимаешь. Брак не был осуществлен.
– Но, отец, я клянусь, что был!
На лице Папы появилось озабоченное выражение, и он огляделся вокруг.
– Не волнуйтесь, отец, – прошептал Чезаре. – Моих приказов ослушаться не смеет никто, а я приказал всем удалиться.
– Детка, – и Папа потрепал Лукрецию по щеке, – осуществление брака – это не то, что ты думаешь, – он повернулся к Чезаре: – Они могут настаивать на врачебном осмотре. Ты же знаешь наших кардиналов – полны подозрений и предубеждений.
– Отец, уверяю вас, что я…
– Не бойся, милая, – прошептал Папа. – Такие осмотры – вещь нередкая. Все очень просто: девственница, скромница, сама невинность… Ну, ты понимаешь. Тебе самой не придется через это проходить: найдем подходящую девственницу, она накинет вуаль – из скромности, естественно, – и все будет в порядке. Все, что потребуется от тебя, – это принести клятву перед законниками и кардиналами.
– Отец, я не могу принести такую клятву. Папа улыбнулся:
– Ты слишком пуглива, детка. Порою нам всем приходится отступать от истины, если не ради самих себя, то ради счастья наших близких.
Она была в шоке. Она смотрела в лица этих двух мужчин, которых любила больше всех на свете и знала: что бы ни сулило ей будущее, она все равно будет любить их, потому что они значат для нее на этом свете все, потому что она связана с ними узами, которые даже не полностью поддаются ее пониманию. Она принадлежала им так же, как они полностью принадлежали ей, их соединяло чувство гораздо более сильное, чем все остальные знакомые ей чувства, – и все же она видела перед собой лица разрушителей, бесстыжих лжецов, убийц.
И она больше не могла оставаться в их обществе ни минуты.
– Отец, – взмолилась она, – позвольте мне уйти. Я должна все сама хорошенько обдумать.
Отец и брат нежно ее расцеловали, и она ушла. А они остались – план требовал тщательной разработки, следовало исключить всяческое противодействие.
Что касается Лукреции, то с ее стороны никаких осложнений они не ожидали.
Она не могла подписать этот ужасный документ. Ложь, наглая ложь!
Отец и Чезаре уговаривали ее наперебой: она должна отбросить всякую щепетильность, ей следует помнить, что поставлено на карту. К Чезаре и Папе присоединился и братец Джованни: просто отвратительно, ужасно, что Лукреция Борджа замужем за таким ничтожеством, как Джованни Сфорца! Естественно, что семья хочет ей помочь! Ну и дура же она, если колеблется. Чего стоит просто подписать бумагу?
– Но это ложь, ложь! – кричала Лукреция.
Папа старался сохранять терпение и привычную мягкость, но все же пенял ей на то, что его маленькая дочурка – самая любимая из всех детей – так огорчает своего отца.
Она пыталась объясниться:
– Дело не столько во лжи, отец, сколько в том, до какой степени такое заявление унизит и оскорбит моего мужа! Его во всеуслышание объявят импотентом!
– Дорогая моя, с какой стати тебе так беспокоиться на его счет? Да он может снова жениться и доказать свои мужские достоинства!
– Но кто согласится выйти замуж за человека, о котором сказано, что он не в состоянии иметь детей?
– Все это глупости, детка. Подпиши документ. Это так просто! Вот здесь поставь свое имя… и скоро все будет в порядке.
Но она отказывалась снова и снова.
А в это время Джованни Сфорца, уже узнавший, на каком основании Папа намеревается совершить развод, разразился громкими и яростными протестами.
Это все вранье, что брак не осуществился, кричал он. Да он, Джованни Сфорца, «осуществлял» его тысячу раз!
Он решил, что пора обращаться за помощью, и во весь опор помчался в Милан, посоветоваться со своими кузенами. Раньше они не очень-то стремились ему помогать, но теперь семья непременно сплотится – ведь одному из Сфорца грозит чудовищное унижение.
У Лудовико были свои проблемы, и он не очень-то обрадовался встрече с родичем. Похоже, что французы снова собираются вторгнуться в Италию, и тогда Милан станет их первой жертвой. В таких обстоятельствах Лудовико может понадобиться поддержка Александра, а разве он сможет на нее надеяться, если воспротивится Папе? И Лудовико не станет помогать этому бедняге Джованни Сфорца…
– Мой дорогой кузен, – сказал Лудовико, – вы не согласны на развод? Но почему? Вскорости вся эта история закончится, а вместе с нею и ваши проблемы.
– Но разве вы не понимаете, насколько чудовищно это предложение?
– Я вижу только, что Папа разрешает вам оставить приданое Лукреции – конечно, если вы согласитесь. К тому же он не собирается лишать вас своего расположения.
– Приданое! Расположение! В обмен на то, что я позволю себя ославить? Объявить импотентом?
– А приданое-то богатое, да и папским расположением тоже не стоит пренебрегать!
– Кузен, я задам вам вопрос: если бы ваша мужская сила оказалась под сомнением, как бы вы себя повели?
Лудовико немного подумал, а потом ответил:
– Хорошо, Джованни. Есть способ доказать, что обвинения Борджа – ложные.
– Как это? – с надеждой спросил Джованни.
– Докажите это в присутствии нашего посла и папского легата. Пусть Лукреция приедет в замок Непи, и вы в присутствии свидетелей продемонстрируете, что можете быть хорошим супругом.
Джованни в ужасе отпрянул.
– Но, дорогой кузен, – мягко произнес Лудовико, – такое делалось и прежде. А если Лукреция откажется приехать, я могу предоставить в ваше распоряжение несколько куртизанок. Выберете из них ту, что больше вам по вкусу, – уверяю, наши миланки ничем не хуже римлянок.
– Но это совершенно невозможно!
– Что ж, я тебе предложил выход, – пожал плечами Лудовико. – Если вы отказываетесь, тогда люди вправе делать те выводы, которые пожелают.
– Я отказываюсь совершать все это на публике!
– А мне представляется, что это единственный способ противостоять обвинениям.
– В присутствии посла и папского легата! – вскричал Джованни. – А кто этот папский легат? Еще один Джованни Борджа, племянник Его Святейшества. Да я не сомневаюсь, что, если даже мне и удастся проделать это все при свидетелях, он все равно скажет, что я импотент! Вот еще один пример папского бесстыдства! А посол? Папа его просто подкупит или запугает до смерти!
Лудовико с грустью смотрел на родственника, но никакого другого решения предложить не смог. Джованни Сфорца – какой неудачник, надо же было так влипнуть: навлечь на себя ненависть и презрение самих Борджа! Но мало того, что он неудачник, – он глупец. Борджа хотят от него избавиться, а он всячески им препятствует…
Лукреция понимала, что она должна поставить свою подпись: она не могла им больше сопротивляться. Каждый день кто-то из братьев являлся к ней, каждый день ее приглашали к Папе. Она не может не подписать! Отец, хоть и не терял всегдашнего благодушия, все же начал выказывать признаки нетерпения; Чезаре сердился, а ведь он никогда раньше не сердился на Лукрецию! Джованни называл ее маленькой дурочкой: она не понимает, что все желают ей только добра!
Она не знала, где сейчас ее муж. Поначалу она даже собиралась тайно выбраться из Рима и сбежать в Пезаро, но, когда ей донесли, что говорит о ней Джованни Сфорца, она передумала. Сфорца, оказывается, заявил, что Папа жаждет развода потому, что хочет, чтобы дочь была все время рядом с ним и он мог бы сам исполнять обязанности ее супруга!
Вот тогда впервые Лукреция услыхала все те ужасные сплетни на свой счет, и ничего удивительного, что она с отвращением отшатнулась от человека, из чьих уст они исходили.
Никогда еще не чувствовала она себя такой одинокой. Она хотела бы поделиться, выплакаться перед кем-нибудь, но Джулии она больше не видела, а Санча была слишком занята своими делами и сражением между Чезаре и Джованни, чтобы слушать кого-то еще.
Вот так в один прекрасный день она и подписала тот самый документ, в котором объявлялось, что из-за импотенции мужа она по-прежнему virgo intacta.
Над этим документом хохотал весь Рим.
Женщина из самой развратной семьи Европы объявляла себя невинной девственницей! Да ничего смешнее римляне вот уже несколько лет не слыхивали!
Даже слуги не могли удержаться от ухмылок. Они-то видели, как ревностно сражаются за любовь Лукреции ее братья, они-то видели, как обнимает ее Папа – совсем не по-отцовски. И многие из слуг могли поклясться, что Джованни Сфорца и Лукреция жили как муж и жена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39