Вот видите, мисс Минта. Странные вещи происходят в этом доме.
— Почему странные? — возразила я. — Они с мамой очень любили друг друга, а их ссоры ничего не значили.
— Последняя была необычной. Но дело не в Лиззи. Она — ничто. Это заварили другие.
— Другие?
— Мисс Минта, вам никогда не приходило в голову, что скоро у вас появится новая мама?
— Что вы. Бог с вами?
— Ну вот! — Она сложила руки на своей полной груди. — Говорю вам, мисс Минта, что я не думаю о себе. Я уже достаточно поработала Я уезжаю к своей родственнице в Дувр. У нее есть деньги, но ее скрутил ревматизм. Она хочет, чтобы кто-нибудь за ней ухаживал, стал чем-то вроде компаньонки, и она обещала оставить мне после смерти свой домик и немного деньжат. Со мной все будет в порядке, но я себе говорю — «Здесь остается неопытная молодая леди, а в Уайтледиз происходят странные вещи». Поэтому я хочу предупредить вас.
— Я очень рада, миссис Гли, что у вас есть такая родственница.
— Вы очень добры, мисс Минта, я всегда это говорила. Но повторяю, что-то затевается, и вы должны знать об этом. Кто-то хочет здесь хозяйничать Кто-то расставил западню, и наивные люди могут в нее попасться. Я должна уйти. Почему? Потому что вижу дальше своего носа.
Я вздохнула, подняла горшок с цветами и вышла из оранжереи. По дороге я взглянула на нее через плечо и сказала:
— Я уверена, ваша родственница с удовольствием примет вас, миссис Гли.
Она многозначительно покачала головой мне вслед. Войдя в библиотеку, я поспешила поставить куда-нибудь горшок — так дрожали у меня руки. Я была огорчена, но с облегчением вздохнула, когда спустя несколько дней миссис Гли объявила, что ни минуты не останется в доме, где в ней не нуждаются, получила жалованье за месяц и уехала.
Ее отъезд не повлиял на жизнь в доме. Мама никогда не интересовалась хозяйством, а миссис Гли больше следила за тем, чтобы горничные хорошо выполняли свои обязанности. Этим, а также многим другим стала заниматься теперь Люси. Слуги, обрадованные тем, что избавились от грозной миссис Гли, с удовольствием ее приняли. Я все реже виделась с Люси, зато отец встречался с ней чаще. Люси проводила по часу у него в кабинете утром и после чая.
— Я стараюсь заставить мистера Хилари серьезно заняться книгой, — сказала она мне — Это пойдет ему на пользу и отвлечет от трагедии По утрам Лиззи приносила ей чай, так же, как и маме, убирала комнату Люси и моего отца, а также кое-что шила для дома, так как была на это большая мастерица.
Прошло два месяца. Наступило и минуло Рождество. Мы отпраздновали его очень скромно. На обед и на ужин к нам приезжали Франклин со своими родителями. Мы сыграли в вист — папа в паре с леди Уэйкфилд, а я — с Франклином. Люси и сэр Эверард расположились у камина и вели неторопливую беседу. Она следила за тем, чтобы слуги вовремя подносили угощенья, и делала все, чтобы мы чувствовали себя уютно.
Мне припомнилось прошлогоднее Рождество, когда мы ужинали в большом зале, украшенном гирляндами из падуба и жимолости, и доктор Хантер развлекал всех Мама сидела во главе стола и с удовольствием обсуждала с ним свои болезни. Люси, конечно, была с нами, но вела себя ненавязчиво. Помню, на ней было платье цвета розовато-лиловых орхидей. Хоть она и сшила его сама, но выглядела в нем необыкновенно элегантной Теперь Люси только разрабатывала фасон, а Лиззи под ее руководством кроила и шила Это было прекрасное сочетание.
После того, как гости разъехались и все легли спать, я накинула халат и пошла в комнату Люси.
— Ты не возражаешь? — спросила я. — Мне не спится.
Она предложила мне кресло с темно-красными подушками, а сама села на кровать.
— Я все время думала о прошлом Рождестве, — сказала я.
— Бедная Минта, тебе так не хватает матери. Я нахмурилась. Мне не хотелось лицемерить. Я любила маму, но порой с ней было трудно. И кроме того, я не могла забыть последнюю сцену в столовой и затравленные глаза отца. Я быстро переменила тему.
— А как доктор Хантер, Люси? Ты все еще сомневаешься, выходить ли за него? Ему сейчас очень нужна опора в жизни, а поскольку ты любишь его…
— Ты делаешь слишком поспешные выводы, Минта. Я люблю доктора так же, как всех вас, а когда твоя мать умерла, мне показалось, что я вам необходима.
— Это так, но мне жаль доктора. Он очень несчастен, и ты могла бы помочь ему. Он чувствует, что виноват… перед мамой.
— Ты уверена?
— Это очевидно. Он думал, она притворяется, а оказалось, что нет. Наверное, если бы он поверил в серьезность ее болезни, то лечил бы ее по-другому.
— Надеюсь, ты не обвиняешь его в некомпетентности?
— Нет, я знаю, что он — опытный врач. Но люди иногда ошибаются.
— Врачи не могут себе позволить ошибаться. Ради всего святого, никому об этом не говори.
— Я никому и не сказала, только тебе и Франклину, но он не в счет.
— Ни единому человеку. Обещай мне! Я подумала: «Она, действительно, его любит». И с готовностью согласилась.
— И забудь об этом, Минта, — продолжала она. — Просто выброси из головы. Твоя мать умерла от удара. Я слышала, что совершенно здоровые люди умирали от него, а организм твоей матери был ослаблен.
— Я знаю, Люси, знаю.
— Твоей матери больше нет, а мы должны жить дальше.
Я кивнула головой.
— Не забывай, — сказала она мягко, — я здесь для того, чтобы помочь и ободрить тебя. Так было всегда, еще когда ты училась в школе.
Я согласилась с ней.
— Но ты не должна приносить себя в жертву, Люси. Мы можем позаботиться о себе сами. К тому же ты не будешь далеко от нас, когда переедешь к доктору.
Люси покачала головой.
— Вряд ли я когда-нибудь буду там жить, — сказала она. — Мое место здесь — в Уайтледиз.
— Повторяю, Люси, ты не должна жертвовать собой.
— Мученики очень утомительные люди, — сказала она с улыбкой, — и я совершенно не собираюсь стать одной из них. Я хочу жить здесь, Минта, я хочу здесь остаться.
Конечно, мне следовало бы многое предвидеть. Но то, что произошло, оказалось для меня полнейшей неожиданностью.
Минуло полгода со дня смерти мамы. Наступил май. Был восхитительный, почти летний, наполненный многоголосьем птичьего пения день. Нежно зеленели первые листочки, каштаны стояли в цвету, сады напоминали бело-розовое кружево, а в воздухе витало что-то такое, что наполняло тебя радостью бытия, убеждало, что жизнь прекрасна Это было чудо английской весны.
После завтрака я решила покататься верхом, доскакала до поместья Уэйкфилдов и, вернувшись обратно, подумала, как было бы хорошо выпить чашечку чая До четырех часов оставалось еще несколько минут, и я пошла посидеть под каштаном.
Ко мне приближалась Люси. Она очень изменилась и уже не напоминала ту учительницу, какой я ее знала. Она шла пружинистой походкой, и новое платье, которое сшила Лиззи под ее руководством, очень ей шло. Таких, как Люси, французы называют «прелестная дурнушка». В отдельных ее чертах не было ничего особенного, но в целом она казалась просто очаровательной, а многие сочли бы ее даже красавицей.
— Мне надо поговорить с тобой, — сказала она.
— Присаживайся рядом, Люси.
Она села. Я посмотрела на ее профиль — нос, пожалуй, длинноват, а челюсть немного выступала вперед.
— Я хочу сказать тебе нечто очень важное и не знаю, как ты это воспримешь.
— Можешь не сомневаться, мне это понравится.
— Хорошо бы.
— Не томи. Говори быстрее Я умираю от любопытства.
Она глубоко вздохнула и сказала:
— Минта, я собираюсь выйти замуж за твоего отца.
— Люси!
— Ну вот, ты поражена.
— Но… Люси!
— Это кажется невероятным?
— Но это так неожиданно!
— Нас уже давно связывают теплые чувства.
— Но он настолько старше тебя…
— Ты ищешь предлог, чтобы противиться нашему браку?
— Да нет, просто ты в два раза моложе его.
— Ну и что? Для своих лет я достаточно опытна. Ты не находишь?
— Да, но как же доктор?..
— Это все твои фантазии.
— Но он же сделал тебе предложение — И я не приняла его.
— А теперь ты и отец…
— Тебя беспокоит то, что я буду твоей мачехой?
— Конечно, нет. И как я могу не хотеть, чтобы ты стала членом семьи? В любом случае ты и так с нами. Просто… Мне и в голову не могло прийти такое.
А потом подумала: «Так вот о чем предупреждала миссис Гли. Должно быть, другие давно уже заметили, а я — нет».
Люси продолжала:
— Мы очень сблизились за последние месяцы, когда я старалась утешить его. Он упрекал себя, хоть и напрасно. Я постоянно должна была убеждать его, что он ни при чем. Я думаю, мы будем очень счастливы, Минта. Но мне нужно твое согласие.
— Но какое значение имеет мое мнение?
— Для меня — самое большое. Ну, пожалуйста, Минта, скажи, что ты хочешь, чтобы я стала твоей мачехой.
Вместо ответа я встала и обняла ее.
— Моя дорогая Люси, — сказала я. — Это замечательно и для папы, и для меня. Просто я подумала, а как же ты? Она погладила мои волосы.
— Ты — настоящий романтик. Ты решила, что доктор предназначен мне судьбой, и сразу вообразила, как я поведу его к успеху. Этому не суждено случиться. То, что романтично, не всегда становится залогом счастья. А я очень счастлива сейчас, Минта. Вы с отцом самые дорогие для меня люди. Здесь мой дом. А теперь иди к отцу. Скажи ему, что все знаешь, и пусть он убедится, что ты была рада услышать новость.
Я никогда не видела отца таким счастливым.
— Нам придется подождать, пока пройдет год, — сказала Люси, — иначе разговоров не оберешься.
— Ну и пусть, — возразил отец.
Но Люси решила, что все-таки лучше повременить, и отец тут же согласился с ней.
Она была права, конечно.
В туманный ноябрьский день, очень похожий на тот, когда умерла мама, Люси стала леди Кэрдью и моей мачехой.
Как изменился наш дом! Люси никогда не выходила из себя, всегда была доброй и уравновешенной, но слуги тем не менее ей беспрекословно повиновались. Никогда еще Уайтледиз не был таким солидным и почтенным поместьем.
Люси любила дом и, казалось, он отвечал ей тем же. Я видела, как она стояла на лужайке и изумленно смотрела на него, будто не могла до конца поверить, что стала здесь хозяйкой.
Я, бывало, дразнила ее этим.
— Мне кажется, в другой жизни ты была монахиня. И как только увидела этот дом, сразу поняла, что жила тут.
— Минта, прекрати болтать эту романтическую чепуху, — отвечала она.
Работа над книгой почти не продвигалась. Люси теперь была крайне занята, а отцу уже не было нужды постоянно оправдываться, ведь никто не твердил ему, какой он плохой муж. Он даже стал интересоваться домом и садом. Люси быстро обнаружила, что необходимо срочно начинать ремонт. Но не только это волновало ее. Однажды привычная уравновешенность покинула Люси.
— Финансовое положение твоего отца в ужасающем состоянии, — сказала она. — Его поверенные никуда не годятся. Недавно он потерял на бирже огромную сумму денег, и ему не правильно посоветовали рискнуть и одолжить деньги под залог дома.
— Франклин намекал мне на это.
— И ты мне не сказала!
— Я думала, тебе не будет интересно.
— Не интересно то, что касается Уайтледиз?
— Сейчас другое дело. Что все это означает, Люси?
— Точно не знаю. Я должна выяснить. Ничто не должно угрожать Уайтледиз.
— Уж коль этим занимаешься ты, я думаю, все будет в порядке.
Ей было приятно услышать лестные слова, но она была немного рассержена: мы легкомысленные, мы не заботились об Уайтледиз и теперь он в опасности.
Люси часами просиживала в отцовском кабинете над кипой счетов и документов.
— Мы должны сильно урезать расходы, — повторяла она, — экономить во всем, чтобы обеспечить безопасность Уайтледиз сейчас и на будущее.
Мой отец обожал ее. Как ребенок, он верил, что раз Люси стала хозяйкой Уайтледиз, все обойдется. Я тоже так думала. Люси обладала очень важным качеством: рядом с ней было спокойно.
Никто из нас не говорил об этом вслух, но с тех пор как мама умерла, в доме воцарились счастье и мир.
Затем Люси снова удивила нас. В последние несколько недель она казалась немного замкнутой. Но вот однажды, когда я сидела на своем любимом месте у пруда, она подошла ко мне.
— Я хочу кое-что тебе сообщить. Ты первая узнаешь об этом. Даже твоему отцу пока ничего не известно.
Я повернулась к Люси — отчего такой восторг в ее глазах?
— Надеюсь, ты будешь довольна, хотя я и не совсем уверена в этом.
— Ну, говори же быстрее. Она смущенно засмеялась.
— У меня будет ребенок.
— Люси! Когда?
— Еще не скоро… через семь месяцев.
— Это… чудесно.
— Ты так думаешь?
— А ты?
Она сжала пальцы.
— Я всегда мечтала об этом. Я обняла ее.
— О, Люси, как я рада! Только представь себе: ребенок в доме! Какая прелесть! Интересно, кто это будет, мальчик или девочка? Кого ты хочешь?
— Не знаю, наверное, мальчика. Обычно хотят, чтобы первенцем был мальчик.
— Значит, ты собираешься иметь большую семью?
— Я этого не говорила. Но я так взволнована! Прежде чем сообщить твоему отцу, надо было убедиться окончательно.
— Давай скажем ему сейчас. Или нет, лучше ты сама. В такой момент рядом с вами не должно быть посторонних.
— Ты самая чудесная падчерица на свете!
Она ушла, а я осталась сидеть в саду, невольно наблюдая за стрекозой, которая, полетав над прудом, села на статую.
«О, Люси, — подумала я, — это искупит все: ужасный домишко в Мидленде и те трудности, с которыми пришлось тебе столкнуться в юности».
Какой счастливый день для нее!
Мой отец сначала не мог в это поверить, а потом пришел в восторг. Я уверена, он и не надеялся, что у него еще будут дети. Но Люси могла дать ему все.
В доме теперь только и говорили, что о скором рождении ребенка. Люси пополнела, расплылась, потеряв былую элегантность, но зато стала мягче и добрее. Она любила сидеть со мной и говорить о малышке. Придумывала разные детские вещички, а Лиззи шила их. Так проходили чудесные мирные месяцы ожидания.
Мы пытались баловать и холить Люси, но она ни за что не позволяла нам делать этого. Она говорила, что ее ребенок будет сильным и здоровым, при этом повторяя слово «он», словно заранее знала, что родится мальчик. Хотя его пол был не так уж важен.
Теперь доктор Хантер часто навещал Уайтледиз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37