– Ты этого не допустишь.
– Бедняжка Тедди, – вздохнула Женевра.
Клотильда же сказала:
– Ты влюблена, Мелисанда, но не в этого своего адвоката.
– Я считаю, – ответила Мелисанда, – да и все считают, что это был бы очень удачный брак.
– Но удачный брак не обязательно бывает счастливым.
– Любовь! – вмешалась Элиза. – L'amour, ma cherie… это самое прекрасное на свете.
– Любовь, любовь, любовь! – воскликнула Женевра. – Разве на любовь проживешь? Разве любовью можно питаться? Разве из нее построишь крышу над головой?
– Все остальное не имеет значения, – возразила Клотильда.
– Согласна, если у тебя уже есть еда и кров. А если нет? – парировала Женевра.
– За любовь можно отдать все, что угодно.
– Все, что угодно, можно отдать за корку хлеба, если ты умираешь от голода. Ты, дорогая моя Кло, никогда не голодала, мне это совершенно ясно. И на фабрику ни когда не заглядывала, правда? А я там была. И вот что скажу. Дайте мне пищу, дайте крышу над головой, освободите от необходимости зарабатывать на жизнь, и тогда… если я чего-нибудь еще могу просить… дайте мне любви. А ты, Мелли, выходи замуж за своего адвоката. Играй в ту же игру, что и я. Конечно, у меня ставка выше – я в один прекрасный день стану миледи. Я начала ниже, но нацелилась выше, но мы карабкаемся по одной и той же лестнице. Фермор Холланд – мужчина привлекательный. И соблазнительный, не буду отрицать. Но не будь дурочкой, моя милая. Все это долго не продлится, а что будет потом? В лучшем случае ты пойдешь по рукам, как старое платье. Сначала его надевает леди, потом ее горничная, потом экономка… потом им моют пол на кухне… а потом его выбрасывают в помойное ведро. Нет, мои дорогие, я в жизни многое повидала. Нельзя допускать, чтобы тебя передавали из рук в руки. Любовь проходит, супружество продолжается. Не обольщайся сладкой карамелькой. Адвокат – человек рассудительный. Стал бы он вступать в этот брак, если бы твой отец не придал тебе должной привлекательности?
– Мой отец?! – вскричала Мелисанда.
– Конечно, девочка моя. Тебе повезло. Ты из тех же, что наша Люси. Ее отец купил для нее молодого многообещающего адвоката, и твой делает то же самое. А таким нищенкам, как я, приходится самим о себе заботиться. Поэтому я так и вцепилась в Тедди. Тедди не нужно приданое, ему нужна одна лишь Женевра. Мне нелегко, но такое и раньше случалось, а если смогли другие, смогу и я.
– Приданое… – растерянно повторила Мелисанда.
– Да, я все знаю – и держу ухо востро.
– У тебя ужасные манеры, – сказала Клотильда. – Боюсь, что их уже ничем не исправить. Даже если станешь миледи, все равно будешь подслушивать у замочных скважин.
– Говорят, что тот, кто подслушивает, ничего хорошего о себе не услышит, – скривилась Женевра. – Ну и что из того? Все равно полезно знать, что о тебе говорят – хорошее или плохое. Кто же скажет что хорошее у тебя за спиной? Мои дурные манеры не раз меня в жизни выручали. Поэтому мне и известно, какой у нашей Мелисанды добрый папочка. Тебе повезло, милочка. Мадам говорила Полли, что он подробно изучил всю подноготную твоего мистера Беддоуза и заключил, что этот молодой человек будет подходящим мужем для его паршивой овечки. В тот день, когда ты сделаешься миссис Беддоуз, твой адвокат получит кругленькую сумму и приличную практику. Он, доложу я вам, заключает двойную сделку. Получает и нашу милашку Мелли, и состояние. Ему даже чуть больше повезло, чем Фрэнсису с Люси. Эй, в чем дело, милая?
– Я этого не знала, – прошептала Мелисанда. Клотильда, Женевра и Элиза не отрывали от нее глаз.
На ее побелевшем лице как два зеленых огня горели глаза. Она молчала.
– Женевра… дурочка! – проговорила Клотильда.
Тогда Мелисанда подала голос:
– Нет, нет! Спасибо тебе, Женевра. Ты правильно делаешь, что подслушиваешь. Спасибо тебе. Дурочка-то я, Клотильда, потому что я поверила, будто он хочет жениться на мне. Я ничего не знала о приданом. Говоришь, у меня добрый папочка? Наверное, так оно и есть. Ты говоришь, кругленькая сумма? Значит, сама по себе я не так уж дорого стою, если жениху дают такие большие деньги.
Она захохотала. Женевра начала волноваться – не слишком ли много она наболтала? Первой пришла в себя Клотильда.
– Мелисанда, – сказала она, обняв подругу за талию, – ты понимаешь, так принято. За всеми благородными девушками дают приданое. Просто так принято.
– Не надо мне этого объяснять, – сверкая глазами, возразила Мелисанда. – Теперь все ясно. Я как будто повязку на глазах носила. Спасибо, Женевра, что ты ее сняла. Ах, как бы мне хотелось быть такой же умницей. Поживи я с твое в трущобах, с самого начала познала бы людей. Мы с тобой такие разные, Женевра. Ты все видишь в истинном свете, а я была такой глупой… такой дурочкой. Теперь я все поняла. Эти порядочные мужчины больше других достойны презрения. Этот адвокат, которому не терпится на мне жениться… из-за приданого. Он еще хуже тех двоих. Спасибо, Женевра. Спасибо, что раскрыла глаза на те вещи, которые мне самой следовало знать.
– Ладно тебе, – сказала Женевра. – Успокойся, дорогая.
– Понимаешь, милая, они тебе только добра желают, – объяснила Клотильда. – Они же не виноваты… И он не виноват…
– Мне надо было сразу сказать. Разве ты не понимаешь, я не могу выносить лицемерия, притворства. Они меня все обманули, кроме…
– Ну и дура же я, – сокрушенно произнесла Женевра. – Я думала, что ты все знаешь. И про Люси тоже…
– Это я – дура. Я ни в чем не разбираюсь. Живу как слепая… и не способна разглядеть правду, пока добрые люди вроде тебя не подсунут ее мне под самый нос. – Она положила девушкам руки на плечи. – Ах, Женевра, Клотильда, вы настоящие подруги. Вы не притворяетесь, что лучше, чем есть на самом деле. А те, кто строит из себя порядочных, – дурные люди, я их ненавижу. И мужчину этого теперь ненавижу. Никогда его не любила, но восхищалась им. Уважала его. Какая идиотка!
– Не надо, мадемуазель, – подала голос Элиза. – Прошу вас… успокойтесь. Нехорошо так смеяться. Это не к добру.
Женевра заключила Мелисанду в объятия и прижала к себе:
– Не волнуйся, Мелли. Мы тебя не бросим. Прости, что я тебе об этом рассказала. Я думала, что ты все знаешь… честно.
– Может, оно и к лучшему, – добавила Клотильда. – Этот брак с самого начала ничего хорошего не сулил, я уверена.
– Мелли, – обратилась к ней Женевра, – что ты собираешься делать?
Мелисанда переводила взгляд с одной на другую. Кло тильда поняла. В битве между риском и надежностью победил риск.
Мелисанда внезапно вскинула руки.
– Я свободна! – вскричала она. – Теперь я буду только самой собой. Никто не сможет продать меня вместе с приданым для большего веса. У меня такое чувство, будто я носила тугой корсет, а теперь его сняла. Теперь я буду делать только то, что сама пожелаю… а не то, что желают другие.
– Вид у тебя совершенно дикий, – с сомнением проговорила Женевра. – Может, тебе сегодня лучше не появляться на людях?
– Мне сегодня нужно кое-чем заняться, Женевра. Я влюблена… влюблена в свою новую жизнь.
Бархат цвета слоновой кости, мягко облегавший стройную фигуру, произвел, по мнению Фенеллы, на стоящий фурор, никогда еще Мелисанда не была так хороша. Что с ней сегодня? Глаза ее сверкают как два изумруда.
Она казалась на редкость самоуверенной. Отбросив скромность, которая делала ее столь привлекательной, она без нее стала еще краше.
Бедный мистер Беддоуз выглядел таким смущенным, словно с трудом мог признать в ней свою будущую невесту.
– Мне нужно с вами переговорить, мистер Беддоуз, – обратилась к нему Мелисанда. – Я хочу вам кое-что сообщить.
– У вас готов для меня ответ?
– Да, – дерзко улыбнулась ему Мелисанда.
Жалость улетучилась. Теперь она испытывала к мистеру Беддоузу не просто неприязнь. Для нее он был само лицемерие, которому она с сегодняшнего дня объявила войну. Довольно бояться риска и авантюр! Она прониклась отвращением к притворству. Прониклась отвращением к человеку, который говорил ей: «Я люблю вас», в то время как на уме у него было: «Я люблю ваше приданое и приличную практику, которую получу, если женюсь на вас». А уважение она испытывала к смелому авантюристу, который без уловок и хитростей предлагал ей любовь и страсть.
– Ах, я догадываюсь, – сказал Беддоуз. – Мелисанда, дорогая, мы будем счастливы.
– Если нас сделают счастливыми кругленькая сумма и влиятельные клиенты, то мы и в самом деле будем счастливы, верно? – бросила она ему в лицо.
– Мелисанда?..
– Вы, как я вижу, удивлены. Отчего же? Я знаю, что для вас прелесть нашего брака именно в этом. А какое я… я сама имею к нему отношение? Мадам Кардинглей могла бы предложить вам кого угодно… Женевру, Клотильду, Дейзи, Кейт. Но вы пожелали взять в жены Мелисанду Сент-Мартин, поскольку отец потрудился ее обеспечить.
– Я не понимаю, – запинаясь, проговорил молодой человек. – Я вас очень люблю, Мелисанда!
– Знаю, что любите… Наверное, очень приятно влюбиться в кругленькую сумму!
– Вы меня ставите в тупик.
– Я рада, что кто-то еще оказался в тупике. Сама я в нем очень долго находилась. Если бы вы сказали мне: «Давайте поженимся. Отец желает сбыть вас с рук и освободить от вас свою совесть и предлагает мне за это приличные деньги», я бы уважала вас больше, чем теперь. Но вы явились и заговорили со мной про любовь.
– Но я и в самом деле люблю вас, Мелисанда.
Она рассмеялась:
– А что было бы с вашей любовью, окажись отец не в состоянии заплатить за мое замужество?
– Вы уверены, что необходимо продолжать этот разговор?
– Для меня – необходимо. Мне он доставляет удовольствие. Говоря с вами подобным образом, я даю выход гневу и утешаю свое оскорбленное самолюбие. Вы питали надежды на выгодный брак. Позвольте и мне получить небольшое удовлетворение. Дайте мне возможность сказать, как я вас презираю… не за то, что вы польстились на деньги, которые обещает мой отец, а за то, что притворялись, будто польстились на меня.
– Так, значит, вы мне отказываете?
– Неужели вы этого не поняли? Имейте в виду: вам следует быть сообразительней, если вы намерены преуспеть в своем деле без моего приданого. Но возможно, вы найдете другое выгодное предложение. Разумеется, я вам отказываю.
Фермор, некоторое время наблюдавший за ними, подошел к Мелисанде и взял ее за локоть:
– Добрый вечер, мадемуазель Сент-Мартин. Добрый вечер, мистер Беддоуз. Я правильно понял, мадемуазель, что вы хотите со мной побеседовать?
Мелисанда обратила к нему пылающий взор:
– Правильно.
– Я польщен. Не сомневаюсь, что мистер Беддоуз меня извинит.
Они отошли, предоставив мистеру Беддоузу ошарашено глядеть им вслед.
– Нельзя любовные ссоры выносить на люди, – укоризненно произнес он.
– Это не любовная ссора.
– Мелисанда, что с вами сегодня произошло?
– Я повзрослела. И начинаю набираться мудрости… такой, как у Женевры и Клотильды. Я была так глупа. Удивляюсь, как вы еще со мной не потеряли терпения.
– Я давно уже потерял терпение. Я ведь безумно влюбился в вас с первого взгляда, а вы кого угодно можете вывести из себя своей застенчивостью.
– Я теперь стала… самой собой. Я полюбила правду.
– И меня тоже?
– Любить правду – значит признать, что я люблю вас. Раньше моим кумиром была праведность и то, что считается порядочным. Но теперь мой кумир – правда, и я люблю вас за то, что вы не притворяетесь порядочным.
– Надеюсь, моя дорогая, вы не испытаете потрясения, обнаружив, что у меня золотое сердце.
– Рискну испытать потрясение, поскольку шансов у меня на это немного. Я тоже порочна. Да, порочна. Я всегда хотела быть с вами. Теперь я говорю себе: Каролина? Какое мне дело до Каролины? Она не должна была выходить замуж, зная, что вы ее не любите. Что мне до Каролины? Я желаю немедленно покинуть это заведение.
– Мы сегодня же уедем.
– Сейчас?
– Сию минуту. Теперь, когда вы признали правду, я не намерен ждать ни часа.
– Куда мы отправимся?
– Найдем куда. Завтра снимем дом и будем там жить.
– Вы хотите сказать – я там буду жить. А вы появляться время от времени. У вас ведь есть свой дом.
– Вы поверите мне, если я скажу, что хочу, чтобы было иначе? Если бы я мог все время жить рядом с вами!
– Да, – кивнула Мелисанда. – Да, я вам верю. Вы расскажете Каролине?
– Каролине? Конечно, нет.
– Почему же? Это было бы правдиво.
– Правдиво, но в высшей степени неразумно.
– А что, если она обнаружит?
– Тогда попытаемся ее урезонить.
– И все же мысль о Каролине меня тревожит. Мы будем обманывать бедняжку так же, как столько раз обманывали меня… Леон, мистер Беддоуз… и, возможно, вы!
– В глазах света я, безусловно, буду обманщиком. Но в свете иногда господствуют искаженные представления о некоторых вещах. Я никогда сознательно не обману вас в том смысле, который мы придаем этому слову. Но какой смысл говорить Каролине? Зачем без нужды ранить ее чувства? Пойдемте?
– Фермор, я вдруг испугалась. Из-за Каролины. Она обо всем узнает.
– Она ни о чем не узнает.
– Уэнна тогда нас выследила. Она сообщит Каролине.
– Никакой Уэнны там не было. Вы ее просто себе вообразили.
– Уэнна приехала с Каролиной в Лондон, вы это знаете. И вполне естественно, что она стала за нами следить. Сегодня я с вами пойти не могу.
– Пойдемте. Вы обещали.
– Не пойду. Сегодня не могу. Я должна подумать о Каролине.
– Вы сказали, что решили покончить с притворством.
– Это не притворство. Я сегодня пьяна.
– Вы ничего не пили.
– Я пьяна свободой, – возразила она. – А в таком состоянии не могу пойти с вами.
– Значит, вы говорили неправду?
– Нет, правду. Я. не останусь в этом доме. Я буду свободна и начну свое освобождение с того, что уйду с вами. Завтра, обещаю вам, но не сегодня!
– Почему же? Почему?
– Я чувствую, что сегодня нельзя. На нас смотрят люди. Мадам Кардинглей и девушки… из мужчин кое-кто за нами наблюдает. Давайте будем вести себя как ни в чем не бывало. Я хочу, чтобы никто не догадался, что завтра я сбегу.
– Как я люблю вас! – воскликнул он. – Теперь я смогу доказать вам, как сильно вас люблю.
– Ничего лучше любви на свете нет, я это знаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53