– Вы испугались, Мелисанда. И очень сильно. Но учтите: когда чего-либо боитесь, то не отворачивайтесь от опасности – смотрите ей прямо в глаза, и страх исчезнет. Если же этого не сделать, то страх останется с вами на всю жизнь.
Мелисанда поняла, что Фермор имел в виду не только верховую езду. Ей захотелось как можно скорее покинуть конюшню.
– Я должна идти, – сказала она. – У меня еще столько дел.
Фермор не стал ее удерживать, и Мелисанда, выйдя из конюшни, сразу же поспешила в дом.
В коридоре она встретила мисс Пеннифилд, которая направлялась в комнату, где занималась шитьем. На щеках портнихи полыхали красные пятна, губы дрожали. В руках она держала платье.
– Что-то случилось, мисс Пеннифилд? – участливо спросила ее Мелисанда.
Портниха была готова разрыдаться. Не в силах ответить, она вытянула перед собой руки с платьем и горестно покачала головой. Мелисанда проводила расстроенную женщину в ее комнату. Она не могла оставить человека наедине с его неприятностями, к тому же на деялась, что чужие проблемы помогут ей отвлечься от своих собственных.
– Мне уже дважды приходилось его распарывать, – чуть не плача, пожаловалась мисс Пеннифилд. – Никак ей не угодишь.
– Может быть, я вам помогу? – предложила девушка.
– Вы так добры, мамзель. Уж не знаю, что с ним и делать, – сказала портниха и указала на разложенное на столе платье. – Беда мне с этими рукавами. Мисс Каролина говорит, что такой рукав ее не устраивает. Я уже дважды переделывала, а она все недовольна. Она сего дня с самого утра не в духе и с каждым часом становится все злее. Ладно бы еще просто злилась, а то набрасывается на меня как тигрица.
– Бедняжка мисс Пеннифилд! А что ей не нравится в рукавах?
– Сначала они были слишком широкими… вот здесь. Потом слишком широкими вот тут. Нет, ей сейчас ни чем не угодить. Не знаю теперь, когда я его закончу.
– Я могла бы подшить подол, а вы бы тем временем занялись рукавами, – предложила Мелисанда.
– Правда? Вот спасибо. Иногда так расстроишься, что жизнь не мила, а услышишь доброе слово – и сразу легче становится. Честно говоря, я даже рада, что мисс Каролина выйдет замуж и уедет в Лондон. И работы у меня поубавится, и в доме станет спокойнее. Не знаю, что с ней случилось. Ведь никогда такой не была. Может, нервничает перед свадьбой? Судить не берусь – я замужем не была, и даже не собиралась.
– Стежки делаю правильно? – спросила ее Мелисанда. – А то портниха-то я не очень умелая.
– Делайте их короче, моя дорогая, и чаще. А то она еще и к ним придерется. Миссис Соади говорит, что мисс Каролине необходимо как можно скорее выйти замуж. Но я думаю, что, когда она станет замужней женщиной, к лучшему характер ее не изменится. Кстати, кухарка считает, что жених молодой хозяйки не из тех, кто может долго любить. Не знаю… с мужчинами дел не имела.
– Вы, мисс Пеннифилд, всегда зарабатывали на жизнь шитьем?
– Да, моя дорогая. Всю жизнь я только и делала, что шила… Еще плела кружева. Вместе с моей сестрой Джейн.
– Вам это занятие нравится?
– Дело нелегкое, но здесь, в провинции, работать лучше, чем в городе. В свое время мы с сестрой плели кружева в Плимуте. Помню, ехали туда на экипаже через Кратхоул, Миллбрук и Кремилл. Потом плыли на пароме через Тамар. Боже мой, какое это было увлекательное путешествие! Нас у хозяйки было восемь или девять кружевниц, и все – маленькие девочки. Некоторым не больше пяти. Работали в тесной как шкаф комнате. Да, да. Ну, может быть, чуть побольше. Сидишь сгорбленная, перед глазами коклюшки мелькают. Головы не поднять – хозяйка следит. Сколько раз я оставалась без ужина! Но из-за этих рукавов я уже подумываю, не заняться ли мне снова кружевами. Отвозила бы их в Плимут на продажу.
– Бедная мисс Пеннифилд! – посочувствовала ей Мелисанда.
Девушка вспомнила, как ей приходилось шить сорочки, как ненавидела она эту работу, но зато какой счастливой для нее была жизнь в монастыре.
– Какая же у вас добрая душа! – увидев полные со страдания глаза девушки, воскликнула портниха.
– Как бы мне хотелось хорошо шить. Так, как вы, – быстро и красиво.
– Со временем научитесь.
– Думаете, у меня получится? Из меня выйдет хорошая портниха? Знаете, мисс Пеннифилд, хоть я и не умею шить, но знаю, как правильно пришить к платью бант, искусственный цветок… или подшить юбку. Может быть, из меня действительно получилась бы портниха.
– Дорогая, кто же это знает? Но вам, молодой и образованной леди, владеющей двумя языками, не стоит зарабатывать шитьем. Лучше оставаться компаньонкой. Это все равно, что гувернантка. Так что забудьте о шитье.
– Мисс Пеннифилд, расскажите мне о себе, о своей сестре… – попросила Мелисанда и замолчала.
После приезда к Тревеннингам девушка постоянно сдерживалась, чтобы не показаться болтушкой. Она часто замечала за собой безудержное желание говорить самой, вместо того чтобы слушать других, рассказывать собеседнику о своих мечтах и желаниях.
– Только не вспоминайте о своей хозяйке в Плимуте, – попросила она мисс Пеннифилд. – Меня это печалит, а я хочу радоваться. Расскажите лучше о счастливых днях. Они же у вас наверняка были.
– О да, знавала и я веселые времена, – улыбнулась мисс Пеннифилд. – И самые радостные – это Рождество, когда украшали костел. Мистер Данесборо, возглавлявший наш приход, был чудесным человеком. Но когда я была совсем маленькой, наша семья переехала в другое место. Поселились мы неподалеку от Сент-Мартина. Нашим викарием стал мистер Форорд Мичелл… Каждое Рождество мы украшали костел венками из лавра и остролиста, а потом обходили дома, и жители давали нам по шесть пенсов на праздничный ужин. Впрочем, вы не из наших мест и о такой традиции не знаете. Мы заходили во все большие дома, расположенные по обоим берегам реки… Приходили сюда, к Ли, к Кевералам, Морвалам и Бреям. Затем шли в Тренант-парк, Треворджи и Вест-Норт. Один мастер подарил нам резной кубок. Мы украсили кубок цветами утесника и стали ходить с ним за подношением. Пили из него пиво, пели здравицу хозяевам, а те давали нам шестипенсовики.
На лице мисс Пеннифилд заиграла улыбка, и она тонким, пронзительным голосом пропела:
Хозяин с хозяйкой, двери отворяйте, в день Христова Рождества золотые короба счастья принимайте!
Как мы тогда шутили, смеялись, шалили! Как мы радовались! Мазали сажей лица, наряжались Бог знает во что, танцевали в поле и звали привидения. И веселыми были не от вина или сидра. Какие это были счастливые времена! А великая страстная пятница? В тот день каждый брал по ножу и шел на берег. Там взрослые забивали бычков или баранов, мы резали туши на куски, клали в сумки и несли домой. После этого начинался пир. Нет, все-таки самое безудержное веселье приходилось на первый день мая. Или нет, на День святого Иоанна – двадцать четвертое июня. Мы шли в лес и разводили там костры. Нет, нет, в мае все-таки было лучше. В тот день все веселились до полуночи, потом отправлялись на ближайшие фермы, где нас угощали молоком, сладким творогом со сливками или сытным пирогом. Иногда подносили шафрановый бисквит и даже легкую выпивку. Ферморы никогда нам не отказывали, чтя старый обычай – угощать в эту ночь всех, зашедших на огонек. Да и привидения могли бы рассердиться, если бы кто-то нарушил эту вековую традицию. Потом мы всю ночь танцевали на открытом воздухе. Танцы исполнялись только старинные. Ой, это надо было видеть! В ту ночь молодые не только ели, пили, танцевали, играли в увлекательные игры, но и занимались любовью. Нет, нет, я от парней бежала как черт от ладана. Еще мистер Данесборо, а он был мудрейшим человеком, перед нашим отъездом предупреждал моих родителей о тех жутких нравах, которые царят в той округе, куда мы направлялись. Так что девушки, идя на гулянье, брали с собой свистки и, если парни к ним приставали, начинали громко свистеть. Знаете, многие ребята пытались воспользоваться темнотой и затащить меня в укромное местечко, но я, несмотря ни на что, так и осталась девственницей.
Сказав это, мисс Пеннифилд снова громко расхохоталась. Настроение ее не испортилось и после того, как мисс Каролина, принимая от нее готовое платье, недовольно скривила рот.
После того как повеселевшая мисс Пеннифилд ушла, Мелисанда загрустила. «Как все плохо! – подумала она. – Теперь придется стать портнихой!» Тут же девушка представила себя старой, как мисс Пеннифилд, женщиной с усталыми от постоянного шитья глазами. «Но если я покину этот дом, куда же мне ехать?»
Но долго предаваться унынию Мелисанда не умела. Она прошла на кухню и спросила, нельзя ли ей поужинать сегодня со всеми вместе. Мистер Микер выразил по этому поводу сомнения – в домах, в которых он служил до Тревеннингов, ни компаньонки, ни гувернантки со слугами за одним столом не сидели. Однако миссис Соади, услышав просьбу мамзель, расплылась в улыбке.
– А никто из господ об этом не узнает. А потом, разве не мамзель решать, где ей питаться? – сказала кухарка, помня, что сегодня на ужин она испекла свой самый вкусный пирог.
Миссис Соади кое-что слышала об изысканной французской кухне и решила доказать маленькой мамзель, что в Корнуолле еда ничуть не хуже. В этом ей должен был помочь ее фирменный пирог и свиной пудинг. «Не забыть поставить на стол цветы», – подумала кухарка.
За ужином миссис Соади усадила Мелисанду справа от себя.
– У нас сегодня за ужином гостья, – радостно объявила она, когда все собрались за столом. – Так что ведите себя прилично.
– Нет, нет! – воскликнула Мелисанда. – Я не хочу причинять вам никаких неудобств. Ведите себя так, будто меня здесь нет. Говорите о чем угодно. Я попросилась за общий стол не для того, чтобы подслушивать ваши разговоры. Я буду только есть, есть и есть.
Раздался громкий смех, и все разом повеселели. Восторженными возгласами присутствующие встретили миссис Соади, которая, заглянув ненадолго в кладовку, принесла бутылку своего лучшего вина, настоянного на пастернаке.
– Я слышала, что французы обожают вино, – сказала кухарка, – и нам не следует забывать, что сегодня за нашим столом французская мамзель. Теперь, дорогая, для начала отведай этого вина. А в пироге я запекла маленькие сардинки, обжаренные в масле и приправленные лимонным соком. Такое кушанье, как у нас говорят, не стыдно подать даже родственникам испанского короля. Мистер Микер, пододвиньте-ка нам блюдо с пирогом… Ага, спасибо. У нас, мамзель, каждый накладывает себе в тарелку и наливает в стакан столько, сколько хочет. Полная демократия!
– Это замечательно! – радостно воскликнула Мелисанда.
Поначалу в присутствии компаньонки слуги вели себя скованно, но потом их смущение прошло и они оживленно заговорили. На этот раз предметом их об суждения стала молоденькая служанка Пег, которая влюбилась в рыбака с западного причала, но никак не могла привлечь его внимание. Бедная девушка готова была обратиться за помощью к белой колдунье и хотела узнать у миссис Соади, как ей поступить. В таких делах лучшей советчицы, чем миссис Соади, в округе не было.
– Белая колдунья? – удивленно переспросила Мелисанда. – А кто это такая?
Все молчали, так как по праву старшей юной француженке должна была ответить миссис Соади. И кухарка не заставила себя долго ждать:
– Дорогая, это такая ведьма, но, в то же время, ведьмой ее назвать никак нельзя. Белая колдунья не летает на метле и с чертом никаких общих дел не имеет. Белые колдуньи – это добрые ведьмы, умеющие заговаривать бородавки. При встрече с ними не надо хвататься за пожарный багор и гнать их прочь. Ничего плохого людям они не делают. Наоборот, если к ним обратиться за помощью, то они обязательно посодействуют. Белые колдуньи снимают сглаз, отводят злых духов, лечат коклюш. Умеют даже готовить приворотное зелье, за которым так гоняются молодые девушки.
– Приворотное зелье?! – с горящим взором воскликнула Мелисанда. – С его помощью можно добиться взаимной любви! Это же замечательно! И белая колдунья способна такое зелье приготовить? Странно, почему тогда мисс Каролина…
Девушка запнулась. В кухне воцарилась гробовая тишина. Обычно слуги не стесняясь обсуждали дела своих господ, но сейчас оробели. Они не знали, можно ли делать это в присутствии компаньонки, ведь они ей не ровня.
Пег, Бет и все остальные слуги ждали, как в этой ситуации поведет себя миссис Соади или, по крайней мере, мистер Микер.
Мистер Микер решил проявить осмотрительность и промолчать, но миссис Соади, видимо разогретая настойкой на пастернаке, не упустила возможности раз вить свою любимую тему.
– Да, дорогая, ей бы не помешало обратиться к колдунье, – сказала кухарка.
Кровь прилила к щекам Мелисанды – если Каролина таким образом сможет влюбить в себя Фермора, то ей не придется покидать дом своего опекуна. Тогда она сможет и дальше сидеть за одним столом с этими милыми ее сердцу людьми.
– А я считаю, что никакой любовный напиток на этих господ не подействует, – заметил мистер Микер. – Магия перед ними бессильна.
– Легко понять почему, – резко произнесла миссис Соади. – Они ни во что не верят. Даже в привидения.
– Миссис Соади, а вы верите, что привидения существуют? – спросила Мелисанда.
– Конечно, моя дорогая. И они прекрасно ко мне относятся. Знают, из какой я благопристойной семьи. Однажды мы с сестрой отправились на болота. День был ясный, а потом вдруг все вокруг заволокло густым туманом. Я заблудилась там, где до меня еще никто не терялся. Можете себе представить мое состояние. Меня сна чала охватил ужас, но потом я вспомнила о привидениях и запела:
О, Джек Фонарик! О Джоан Мгла!
Или вы не видите, что я чуть жива?
Укажите дорогу, отведите домой.
Так смилуйтесь, смилуйтесь вы надо мной!
И вы знаете, – продолжила кухарка, – туман мгновенно рассеялся, и я сразу же нашла дорогу.
– О миссис Соади, спойте еще раз, – попросила Мелисанда. – О, Джек… О Джоан… Как там в этой песенке?
Кухарка вновь спела тот же куплет, а в третий раз детскую песенку затянули уже хором. Мелисанда пела со всеми вместе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53