За месяц до праздника запрещаются сексуальные отношения мужчин и женщин, поэтому легко узнать, кто зачал ребенка в ночь праздника. Кугабель имела важный вид, потому что она зачата в ночь Масок.
Аборигены считали, что Ворчливый Гигант воплощается в самого достойного мужчину и выбирает женщину, которая родит его ребенка, поэтому считается, что женщина, родившая через девять месяцев после праздника Масок, получила благословение Гиганта. Гигант не всегда щедро раздавал благословения. Если не рождались дети, значит Гигант сердится. Некоторые женщины боятся, и Гигант не благословляет трусих. Если не родится ни один ребенок, Гиганту, приносят особую жертву.
Кугаба помнила, как однажды местный мужчина залез на самый кратер вулкана. Он собирался бросить ракушки внутрь, но Гигант протянул руку и утащил смельчака.
Я не могу забыть праздник Масок, первый после нашего прибытия. Все жители странно вели себя накануне. При нашем приближении они отводили глаза. Кугаба беспокоилась, качала головой и повторяла:
— Гигант очень сердит.
Кугабель выразилась более откровенно:
— Гигант сердит на вас. — В ее глазах заметен страх. Она обняла меня: — Не хочу, чтобы ты умерла.
Я вспомнила рассказы Кугабы, как людей бросали в кратер, чтобы умилостивить Гиганта. Я поняла, какая нам грозит опасность.
— Гигант сердит. Приближается ночь Масок. Ночью увидите.
— Он покажет, почему он сердит?
— Он сердит, потому что не хочет белого медицинского человека на острове. Вандало медицинский человек.
Я рассказала родителям.
Отец возмутился и сказал, что они — племя дикарей и должны быть ему благодарны. Он слышал, что в тот день женщина умерла от лихорадки.
— Если б она обратилась ко мне, а не к тому колдуну, она бы осталась в живых.
— Я считаю, тебе надо заняться плантацией, они этого хотят, — вставила мама.
— Пусть сами занимаются плантацией. Я не разбираюсь в кокосах.
Раздалась барабанная дробь, барабаны продолжали бить весь день.
— Мне это не нравится, звучит зловеще, — сказала мама.
Кугаба передвигалась по дому, не глядя на нас. Кугабель обнимала меня и плакала. Они нас предупреждали.
Мы слушали бой барабанов, видели огни костров, чувствовали запах свинины. Всю ночь мои родители просидели у окна. Отец держал ружье наготове. Я находилась рядом, дремала, мне снились страшные маски, потом я просыпалась и вслушивалась в тишину: бой барабанов стих. Зловещая тишина продолжалась все следующее утро. Днем случилась странная история. К нам в дом пришла женщина в слезах. Ее ребенок, родившийся после последнего праздника Масок, заболел. Вандало сказал, что ребенок умрет, потому, что Гигант сердит. В последней надежде она обратилась к белому медицинскому человеку.
Отец внес ребенка в комнату и положил, на кровать. Его мать осталась рядом. Вскоре эта новость разнеслась по острову и жители стали собираться вокруг нашего дома.
Отец волновался. Он определил, что у ребенка болотная лихорадка, если б его принесли немного раньше, он бы наверняка спас его.
Мы понимали, что наша жизнь зависит от жизни этого ребенка. Если он умрет, аборигены убьют нас, а в лучшем случае прогонят с острова. Им не нужен медицинский человек, они хотят возродить плантацию. Отец обратился к маме:
— Ребенок реагирует.. Может, мне удастся его спасти. Если он выживет, я займусь этой плантацией, Анабель. Я ничего не понимаю в этом, но я научусь.
Мы не спали всю ночь. Я выглянула в окно и увидела людей, сидевших вокруг. У них в руках зажженные фонари. Кугаба сказала, если ребенок умрет, они сожгут наш дом.
Отец сильно рисковал, принеся ребенка в дом Но он привык к риску. Моя мама тоже рискованная натура. Я пошла в них, в чем я убедилась позже.
Утром жар спал, постепенно состояние больного улучшилось, к вечеру стало ясно, жизнь ребенка вне опасности.
Его мать наклонилась и поцеловала моего отца в ноги. Он поднял ее и отдал ей ребенка. Он также дал ей лекарство, которое она с благодарностью приняла. Когда она вышла из дома, прижимая ребенка, по ее лицу было видно, что ребенок выздоравливает.
Ее окружила толпа. Люди трогали ребенка, удивлялись, с благоговением взирали на моего отца. Он поднял руку и обратился к ним.
— Мальчик будет здоров. Я могу вылечить и других больных. Приходите ко мне, если заболеете. Я постараюсь вас вылечить. Я хочу вам помочь, прогнать с острова лихорадку. Я собираюсь заняться и плантацией. Вам придется много работать, а мне многому учиться.
Наступила полная тишина, потом они повернулись друг к другу и соприкоснулись носами. Видимо, так они поздравляли себя. Отец вернулся в дом.
— Подумать только, чему я обязан пяти граммам каломеля и нескольким каплям хинина, — сказал он.
Ни одна женщина не забеременела после праздника Масок. «Гигант считает нас недостойными, — говорили островитяне. — Это плохой знак Он послал нам своего Друга, белого медицинского человека, а мы не оказали ему почести».
«Белый человек спас жизнь сыну Гиганта, Гигант доволен и попросил своего друга снова возродить плантации».
«Остров будет процветать до тех пор, пока будут оказывать уважение Гиганту».
Теперь мой отец стал главным человеком на острове. Его стали звать Дададжо, а мою маму Мамабель. Меня прозвали «маленькая мисс» и «маленькая белая». Нас приняли.
Отец сдержал слово и начал возрождать промышленность. Островитяне бурно радовались. Дададжо, безусловно, послан Ворчливым Гигантом, и они опять разбогатеют с его помощью.
Прежде всего отец занялся посадками кокосовой пальмы. В доме остались книги Люка Картера о выращивании кокосов, из них отец получил необходимую информацию. Он выбрал участок земли и посадил 400 спелых орехов. Островитяне гудели от возбуждения, подсказывали, что нужно делать, но отец действовал строго в соответствии с указаниями книг. Этим он вызвал к себе большее уважение, потому что также работал и Люк Картер. Орехи закрыли песком, морскими водорослями, грязью с пляжа толщиной в дюйм.
Отец назначил двух мужчин ежедневно поливать посадки.. «Они не должны забывать про полив», — сказал отец, многозначительно посмотрев на вулкан.
— Нет, Дададжо, мы не забывать…
— Лучше не забывайте.
Отец никогда не пренебрегал угрозой горы, если хотел заставить островитян работать. Это всегда срабатывало. Местные были убеждены, что отец, друг и слуга Ворчливого Гиганта.
В апреле пришла пора высаживать орехи в грунт, это надо сделать до наступления сентябрьских ливней. Все наблюдали за действиями отца, громко переговариваясь, кивая и потирая носы. Они явно были довольны.
Саженцы высадили в лунки два-три фута глубиной на расстоянии двадцати футов друг от друга, корни прикрыли морскими водорослями. Поливать нужно в течение следующих двух или трех лет, предупредил отец, молодые деревья нужно беречь от палящего солнца. Деревца укрывали корой пальм. Пройдет лет шесть, прежде чем они начнут плодоносить. А пока люди будут работать со взрослыми деревьями, в изобилии растущими на острове.
Посадки деревьев вызывали восторг островитян. Их считали знаком того, что на остров вернется, хорошая жизнь. Ворчливый Гигант не сердится на людей. Вместо Люка Картера он послал им Дададжо. Люк постарел и стал ленивым, а постепенно и островитяне отвыкли трудиться, остров обнищал.
Отец с энтузиазмом принялся за новый проект. Его приняли в качестве врача, но его неуемная энергия требовала выхода, и занятия плантацией способствовали этому. Я видела, что иногда мои родители не находят себе места. Они думают об Англии. Они изолированы от цивилизации и получали новости раз в два месяца, когда приплывал корабль. Сначала они искали убежище, место, где можно скрыться и остаться наедине. Найдя его и почувствовав относительную безопасность, они вспомнили, чего лишились. Это вполне естественно.
Поэтому занятия кокосовой плантацией увлекли их обоих и требовали массу времени. На острове изменилась обстановка. Скоро возникли излишки продуктов копры, которые можно было посылать в Сидней. Прибыл торговый агент. Вместо денег на острове пользовались ракушками каури. Отец платил островитянам этими ракушками. Получив работу, люди были довольны. Когда мы приехали на остров, лишь несколько женщин сидели Под пальмой и лениво плели корзины. Теперь целые группы сидели под специально сооруженными навесами, защищавшими от солнца, и плели корзины, делали веревки, веера, щетки. Несколько хижин отец превратил в фабрику по производству кокосового масла.
Жизнь на острове изменилась. Она текла так же, как в годы юности Люка Картера, когда он был молодым и энергичным.
Отец назначил надсмотрщиков проверять работу, эти люди гордились своим положением. Забавно было наблюдать за ними, как гордо они шагают по острову. Теперь каждый островитянин мечтал стать надсмотрщиком.
По утрам в назначенное время отец принимал больных. В здоровье аборигенов было заметно улучшение после нашего приезда. Люди заметили это и относились к отцу с почтением и страхом. Мою маму они любили.
Нас хорошо принял остров Вулкан. За два года отец утвердился хозяином острова Время шло, и родители поняли, что вряд ли кто-то приедет, чтобы увезти отца в тюрьму за убийство Теперь корабль ждали с нетерпением, ведь он привозил новые книги, одежду, особые продукты, вина и лекарства.
Действительно волнующий момент: просыпаешься утром, а. на рейде стоит корабль. Каноэ подплывают к нему и возвращаются на остров, нагруженные товарами, которые заказал отец. Каноэ выглядят замечательно — легкие, узкие, с заостренными концами, некоторые длиной двадцать футов, другие до шестидесяти футов. Нос лодки и корма высоко подняты и украшены резьбой, хозяева гордились ими. Кугабель объяснила, что нос и корма защищали людей от стрел врагов, а в древние времена войны случались часто.
Каноэ выглядели изогнутыми серпами луны на фоне моря, когда они находились в миле от берега. Они сверкали в лучах солнца, потому что у многих каноэ нос и корма украшены перламутровыми ракушками. Я удивлялась, как быстро с помощью весел они неслись по воде.
Мы свыклись с образом жизни острова Вулкан.
Я росла. Годы так: быстро сменялись, что я потеряла им счет. Мама давала мне уроки. Она постоянно заказывала книги из Сиднея. Думаю, я получила образование не хуже большинства девочек с континента, обучавшихся у гувернанток.
Кугабель училась вместе со мной. Она росла быстрее меня, девочки на острове считались взрослыми в четырнадцать лет, многие из них становились матерями в этом возрасте.
Кугабель нравились мои платья, она любила наряжаться в них. Мы с мамой носили платья свободного покроя — моду изобрела мама. Обычные платья было бы немыслимо носить в такую жару. Мы носили также плетеные шляпы с широкими полями, мама научилась делать их легче, вымачивая в кокосовом масле. Она их окрашивала, чаще всего в красный цвет, с помощью сока драконова дерева, мы называли его кровью дракона. Но она обнаружила и другие травы и растения на острове, с помощью которых можно было красить ткани. Кугабель привлекали красочная одежда и шляпы, мы с ней одевались одинаково. Изредка она надевала наряд островитянок: юбочку из листьев, перьев и ракушек, верхняя часть тела оставалась обнаженной. На шее у нее были бусы из ракушек и деревянные амулеты на бечевках. В местном наряде она вела себя иначе, как все аборигены. А в комнате за книгами я забывала, что мы с ней принадлежим к разным расам. Если бы не ее шоколадная кожа, нас можно было бы принять за двоих детей из загородного коттеджа.
Но Кугабель не позволяла мне забыть, что она островитянка, причем особенная.
Однажды мы гуляли у подножья горы, и она сказала, что Ворчливый Гигант — ее отец. Я не понимала, как гора может быть отцом, и засмеялась. Она рассердилась. Она умела шумно сердиться. При смене настроения ее глаза сверкали от ярости.
— Он мой отец. Я дитя Маски.
Мне было интересно послушать про Маску.
— Моя мама танцевала на празднике, и Гигант пришел к ней в образе мужчины… неизвестного, так всегда бывает на празднике Масок. Он стрельнул в нее мной, потом я родилась.
— Это легенда, — возразила я. В то время я еще не научилась держать при себе свое мнение, когда это необходимо.
Она взорвалась:
— Ты не знаешь. Ты маленькая и белая. Ты только рассердишь Гиганта.
— Мой папа в хороших отношениях с Гигантом, — пошутила я, повторив часто слышанную шутку родителей.
— Гигант прислал Дададжо. Он послал тебя изучать меня.
— Обучать тебя, — исправила ее я. Мне очень нравилось исправлять ее ошибки.
— Он послал тебя изучать меня, — настаивала она, сузив глаза. — Когда я вырасту, я буду танцевать на празднике Масок и вернусь с ребенком Гиганта в животе.
Я смотрела на нее широко раскрытыми глазами. Да, мы растем. Скоро Кугабель сможет родить ребенка. Я задумалась. Время идет, а мы его не замечаем.
Мне исполнилось тринадцать лет. Шесть из них я живу на острове. За это время отец развил местную промышленность, смертность на острове значительно уменьшилась, что тоже являлось его заслугой.
Отец писал книгу о тропических болезнях. Он планировал построить больницу и собирался все средства вложить в этот проект, вокруг которого сконцентрированы все его мечты.
Мама что-то задумала. Однажды в полдень, когда спала жара, мы сидели под пальмой и наблюдали, как на море играют летающие рыбы.
— Ты растешь, Сьювелин, и ни разу не уезжала с острова после нашего приезда.
— Вы с папой тоже.
— Нам надо оставаться здесь, но мы думаем о тебе и беспокоимся.
— Беспокоитесь?
— Да, о твоем образовании, о твоем будущем.
— Мы все вместе, об этом мы и мечтали.
— Возможно, мы с папой не останемся здесь навсегда.
— Что ты хочешь сказать?
— Просто я хочу сказать, жизнь кончается когда-то. Сьювелин, тебе надо ехать в школу.
— В школу? Но здесь же нет школы!
— Есть в Сиднее.
— Что? Уехать с острова?
— Все можно устроить. Ты будешь приезжать на каникулы. На Рождество… и летом. На корабле только неделя пути до Сиднея. Неделя туда — и неделя обратно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37