Милорд носил широкую бороду и немного походил на священника. Если у Николаса волосы были темные, то у его брата — светлые, а в его голубых глазах не хватало искорки, горевшей во взоре младшего брата. Милорд был человеком высоким, осанистым с величественной походкой.
— Ну, Ник! — сказал он с подобием улыбки. — Миледи услышала крики и суету и сразу сказала, что, должно быть, это Ник вернулся домой. Как ты, малыш?
Братья обнялись.
— Как видишь, Жерар. А ты?
— Ничего… В феврале меня трепала лихорадка, но все, к счастью, прошло.
— Вечно ему нужно ездить в Кэмбриджшир, в этот сырой и нездоровый замок, — произнес унылый голос. — Я знала, чем это кончится. Я с самого начала могла сказать, что дело кончится лихорадкой. Дорогой Николас, я вас приветствую.
Николас повернулся, чтобы поздороваться с миледи Боваллет, поцеловал ей руку, как это и полагалось, а затем чмокнул ее в губы.
— В хорошем ли здравии нахожу я вас, сестра?
— Ник! — женщина слабо покраснела и погрозила ему пальцем. — Все такой же стремительный! Да нет, зима была холодная, гораздо холоднее, чем все прежние, не так ли, милорд? — и это сказалось на моем здоровье. На Новый год меня мучил озноб. Затем на Сретенье все повторилось, и я чуть было навсегда не распрощалась с жизнью.
— Наступает весна, и теперь вы окрепнете, — предположил Николас.
Она с сомнением покачала головой.
— Правда, Николас, мне бы очень этого хотелось, но ведь у меня крайне слабое здоровье, вы же знаете.
Жерар прервал эти жалобы.
— Я вижу, ты привез с собой этого бездельника, — сказал он, кивком указывая на Джошуа, которого обступили лакеи. — Ну как, удалось тебе его вышколить?
— Черта с два, брат. Джошуа! Подойди, негодник, поздоровайся с милордом! — Он обнял миледи за талию и повел ее в дом. — Пойдемте, Кейт. Сегодняшний ветер может снова уложить вас со вторым приступом лихорадки.
Миледи пошла с ним, протестуя.
— Ник, Ник, ну как же так? Если я заболею, это будет уже не второй, а скорее шестой или седьмой приступ… Стоит мне выздороветь, как я снова вынуждена лежать. Но пойдемте в зал. Там разожгут камин и принесут вам вина. У нас есть еще мартовское пиво двухлетней выдержки. Доусон! Доусон, принесите… Ах, он ушел! Ничего, пойдемте в дом, Николас, а то вы простынете после быстрой езды!
Они прошли по короткому коридору в большой зал. Это было громадное помещение. Высоко над их головами перекрещивались дубовые брусья. Громадные окна были прорезаны на высоте человеческого роста. Каменные стены покрывали дубовые панели. В одном конце зала, освещенный лучами солнца, падавшими сквозь окна на фронтоне, стоял на почетном помосте длинный стол, окруженный скамьями. Напротив него в огромном камине жарко пылали поленья. Над высокой каминной полкой, поддерживаемой резными пилястрами, красовались охотничьи трофеи милорда. Пол был застлан рогозом, смешанным с лепестками розмарина, по обеим сторонам камина стояли лари внушительных размеров, являвшиеся одновременно и сиденьями. Около стены были чинно выстроены обитые дорогим полотном стулья.
Миледи села у камина, и, поскольку ее пышное платье заняло почти все сиденье, сэр Николас пошел к другому.
— Да, садитесь, дорогой Николас, — пригласила миледи. — Доусон скоро, придет, и милорд тоже, я думаю.
Сэр Николас снял с плеч плащ и бросил его в сторону, на один из стульев около стены, и Марджери, робко заглядывавшая в зал из коридора, нахмурилась, увидев, как небрежно он обращается с такой дорогой вещью. Миледи заметила старую няньку и приветливо улыбнулась.
— Входите же, Марджери, ведь вы благословляете день, когда сэр Николас приехал домой.
— В самом деле, миледи, — Марджери решилась войти. — Но он все так же беспечен и небрежен, как мальчишка. Ох, неужели так никто и не сумеет образумить его? — Женщина подняла длинный плащ и аккуратно сложила его. — Конечно, он и шляпу бросил на пол! Да тут целых два пера, вот так так! — Она нежно посмотрела на него, упрекая за такое тщательное следование моде. — Успокойте старую Марджери, мой голубчик, найдите себе жену!
— А зачем? — поинтересовался сэр Николас, свободно вытягивая ноги. — Зачем, если у меня есть Марджери, чтобы бранить меня, и прекрасная сестра, чтобы сокрушенно качать головой, глядя на меня?
— Ох, Николас, постыдитесь! — сказала миледи. — Когда это я качала головой, глядя на вас? Хотя вы частенько именно этого и заслуживаете. А, милорд, вы пришли вовремя. Вот, ваш брат говорит, что мы с бедной Марджери только и делаем, что браним его.
Милорд сел рядом с Николасом на ларь.
— Доусон отправился принести тебе мартовского пива, Ник. Он уверен, что сейчас тебе нужно именно это. — Милорд улыбнулся. — Честно говоря, странно наблюдать, как весь дом готов встать с ног на голову из-за какого-то беспечного разбойника, который вовсе этого не заслуживает.
Сэр Николас откинул голову и рассмеялся.
— Старая история! Я не даю тебе жить спокойно, Жерар, прости меня.
— Нет, нет! — милорд с любовью посмотрел на него. — Итак ты вернулся домой, чтобы остаться с нами.
— Терпение, Жерар, терпение! — заметил сэр Николас лукаво.
В зал вошел Доусон в сопровождении лакея, несшего на резном подносе знаменитое пиво.
— Сэр, пейте на здоровье!
— Клянусь честью! — сэр Николас протянул руку за большой высокой кружкой. — Клянусь честью, мне так часто хотелось нашего домашнего пива! Миледи, я пью за улучшение вашего здоровья.
— Увы! — вздохнула миледи и покачала головой.
Милорд взял с подноса вторую кружку.
— Тебе, наверное, будет интересно узнать новости о леди Стэнбери, — сказал он. — В прошлую пятницу я получил письмо от ее мужа. Он пишет, что она произвела на свет здорового мальчика.
— Как, наконец-то сын? — переспросил сэр Николас, залпом допивая остатки пива. — Давно пора, я уже успел потерять счет дочерям бедной Аделы. Доусон, еще кружку, старина, чтобы я мог выпить за здоровье моего племянника! — Он взглянул на Жерара. — Как Адела чувствует себя? Кто приглашен крестными?
— Ну что же. Приглашены я и миледи, кое-кто еще… Тебе бы надо съездить в Вустер навестить их, Адела будет очень рада. Ты еще не знаешь, что наш кузен Арнольд женился на второй дочери Гросхока? Отличная партия, но не более того. По мнению ее мамочки, старшая была слишком хороша для Арнольда.
Мужчины немного поговорили о семейных делах, миледи вышла проследить за приготовлением комнаты для наследника хозяина, а Николас уже спешил в конюшни и на задний двор поприветствовать старых слуг и посмотреть на новых лошадей. Милорд охотно отправился вместе с ним.
— Тебе подойдет один берберийский жеребец, — сказал он. — Завтра попробуешь его под седлом. Я купил его на прошлой осенней ярмарке, но он едва ли выдержит мой вес. А вот тебе понравится — нетерпеливый конь, с характером. — Он придержал Николаса за руку, заставляя младшего брата примериваться к своей неторопливой поступи. — Потише, малыш! Куда ты так спешишь?
— Да никуда. А какие у тебя теперь соколы? И как охота?
— Не спеши, не спеши. В прошлый четверг я выезжал с нашим соседом Селби. Я спустил моего сокола на фазана, которого мы подняли в папоротниках. Редкий сокол, удивительной красоты! Мне подарил его Стэнбери, когда приезжал к нам, я тебе потом покажу. А Селби поднял дикую утку и свистнул своего сокола. Она дважды увертывалась, но в полете он ее нагнал…
Они говорили о ловчих птицах, охоте и управлении имением. Солнце уже садилось, заливая небо алыми лучами, когда они медленно вернулись в дом. На пороге их встретил мастер Доусон, доложивший, что ужин готов. Багаж сэра Николаса уже прибыл, Джошуа распаковал его в спальне хозяина. Сэр Николас побежал наверх, перескакивая сразу через две ступеньки. В спальне Джошуа уже разложил на кровати камзол и штаны из мягкой овечьей кожи, чулки из розового шелка, а также чистый белый воротник.
Необъятных размеров кровать с балдахином, поддерживаемым по углам четырьмя колоннами, занимала большую часть комнаты, украшенной алыми занавесями и кружевным подзором венецианского плетения. Сундук орехового дерева с полукруглым верхом и инкрустациями стоял в ногах кровати. Остальное убранство комнаты составляли платяной шкаф, второй сундук, на котором стоял таз с оловянным кувшином и широкий стул с высокой спинкой, приютившийся у окна. Сэр Николас с размаху опустился на стул и вытянул ноги.
— Сними сапоги, Джошуа. А где шкатулка, которую я приказал тебе беречь?
— В надежном месте, хозяин, сейчас я достану ее. — Джошуа опустился на колени и стал стягивать с Боваллета залепленные грязью сапоги. — Как видите, сэр, дома все в порядке. «А что! — спрашивает меня мастер Доусон. — Вы, кстати, заметили, что он не очень-то похудел на хозяйских харчах? — Что же, вы теперь останетесь в Англии, мастер Диммок?» Это он пытается разнюхать наши планы, хозяин. Можете не волноваться, я его отбрил. «Имейте в виду, что я не буду разглашать планы сэра Николаса». Он прямо остолбенел.
— Что тут скажешь, — съязвил сэр Николас. — На редкость дипломатичный ответ, друг мой Джошуа. Признайтесь хоть мне самому, каковы же мои планы?
Джошуа поднялся, держа в руках второй сапог.
— Сэр, вы еще не оказали мне честь и не рассказали об этом, — ничуть не смутившись, бодро ответил он. — Но ведь не мог же я так просто заявить об этом толстому стюарду. Да он просто толстопузый осел, вот и все! Однако, хозяин, сам я немало раздумывал об этом. Сдается мне, нам не повредило бы остаться в Англии на покой.
Сэр Николас встал, развязывая шнуровку одежды.
— Нам не повредит только новое путешествие, в которое мы, бездельник, и отправимся сразу, как только «Рискующий» будет готов выйти в море.
Лицо Джошуа вытянулось.
— В самом деле, хозяин? Проницательные голубые глаза на мгновение задержались на его лице.
— Оставайся дома, разве я тебя принуждаю? В этот раз я пускаюсь в крайне опасное предприятие.
— Тем больше у вас причин взять меня с собой, — ответил Джошуа свирепо. — Если вы опять уезжаете, конечно, я буду сопровождать вас. — Он взял с кровати камзол и недовольно нахмурился. — Это все шутки, хозяин. Я всегда буду при вас, чтобы приглядывать за вами. Не могу сказать, что новое странствие слишком привлекает меня, но я без всяких сомнений пойду за вами повсюду, ибо, видно, такова уж моя судьба.
— Верный последователь Руфи, — сказал сэр Николас ветрено.
Несколько минут спустя он сходил по лестнице вниз, чрезвычайно элегантный в своем камзоле французского покроя. Чулки из розового шелка выгодно подчеркивали прекрасную линию его ног, подвязки с розетками были пышно завязаны пониже колен. Милорд Боваллет, сторонник более пышной моды, назвал это передразниванием итальянцев и неодобрительно нахмурился.
Милорд и миледи ожидали Николаса в зимней гостиной, где на раскладном столе был накрыт ужин. Сэр Николас подошел к ним, блистая пышностью наряда, и поставил перед миледи небольшую шкатулку.
— Испания платит дань вашей красоте, Кейт, — сказал он, лукаво взглянув из-под ресниц на старшего брата, сидевшего с недовольной гримасой на лице.
Миледи прекрасно знала, что она найдет в этой шкатулке, но для приличия притворилась удивленной.
— Неужели, Николас, вы что-то привезли мне? — подняла она водянисто-голубые глаза.
— Несколько безделушек, не более того. В моем багаже лежит еще отрез китайского шелка, из которого вы сможете сшить себе платье или что-нибудь в этом роде.
Миледи открыла шкатулку и сжала руки в жесте немого восхищения.
— О, Ник! Рубины! — ахнула она, почти с благоговением поднимая длинное ожерелье из драгоценных камней. Она подержала украшение в руках, с сомнением глядя на Жерара. — Посмотрите, милорд! Николас делает мне королевский подарок.
— Угу, — мрачно проворчал милорд.
— Значит, мне не следует принимать это, дорогой супруг?
— Вот глупости! — бодро произнес Николас, взял ожерелье и быстро набросил его на худую шею миледи. — Немало подобных побрякушек я привез для королевы. Будьте уверены, она-то не откажется от них. Так что не бойтесь.
— Я уверена, — проговорила миледи, воспрянув духом, — то, чем не побрезгует ее величество королева, мне можно надевать без страха.
Жерар сел во главе стола.
— Поступайте так, как вам угодно, мадам, — басом сказал он.
Ужин, как обычно, прошел в молчании, но когда на столе появились сладости, а перед милордом вино Гиппократа, разговор возобновился. Милорд ополоснул пальцы в золоченой чаше, которую с поклоном подал ему лакей, и заговорил более сердечно.
— Что же, Николас, ты еще ничего не рассказывал о своих планах. Ты собираешься остаться дома?
— Признайтесь, брат, вы чувствуете себя свободнее, когда меня нет дома? — хитро спросил Николас, наливая вино в стоящий перед ним бокал тонкого венецианского стекла.
Жерар позволил улыбке показаться на его серьезном лице.
— Нет, не обвиняй меня. Ты бездумный… бродяга, но я ничего подобного не говорил.
— Ты хочешь сказать — головорез?
— Как знаешь, — милорд улыбнулся шире.
— Ох, нет, я надеюсь, вы оба в трезвом рассудке, — проговорила миледи с дрожью в голосе. — Прошу вас, не надо таких резких слов. Вам ведь уже лет тридцать пять, верно?
— Господи помилуй, неужели мне уже столько? — вскричал Николас, пораженный. Он поднял бокал и посмотрел вино на свет. Похоже было, что он что-то задумал. Миледи увидела, как приподнялись в улыбке уголки его рта.
— Пора тебе уже покончить со всеми этими странствиями по морям и океанам, — сказал милорд.
Боваллет быстро взглянул на него, в глазах его мелькнула усмешка. Затем он опять вернулся к созерцанию своего вина.
Миледи поднялась.
— Вам так много нужно сказать друг другу. Когда наговоритесь, найдете меня в галерее. — Боваллет встал, чтобы открыть ей дверь. Проходя мимо, миледи протянула руку и слабо улыбнулась. — В самом деле, я надеюсь, вы послушаетесь милорда, Ник. Мы будем очень рады, если вы останетесь дома.
В ответ Николас поднес пальцы к губам, но не сказал ни «да» ни «нет». Женщина вышла, и он закрыл за ней дверь.
Милорд немного отодвинул свой стул от стола, сел посвободнее и налил себе еще вина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35