— Нет, у меня тоже есть голова на плечах. Признаюсь, теперь я многое понимаю… — Она расправила тяжелый шелк своего платья. — Такой обаятельный человек — и пират! Я вовсе не виню тебя, моя милая. На борту его корабля ты хорошо провела время, не так ли? Все это очень забавно. Конечно, ты поплачешь день-другой, но мы уедем из Мадрида. Конечно, мы покидаем Мадрид.
— Как вам будет угодно, сеньора, но вы так ничего и не объяснили.
Донья Беатриса взяла в руки веер.
— Я все тебе объяснила, девочка. Если ты останешься тут, тебя могут подвергнуть допросу. А я этот не хочу.
— Но я хочу, тетя. Я скажу там то же, что уже сказала!
— Король Филипп и святая инквизиция, — мягко проговорила тетка, — не всегда используют самые вежливые способы получить нужные им сведения. Твоей репутации и так уже нанесен ущерб, не хватает только, чтобы тебя подозревали в ереси. — Она поднялась и ленивым шагом пошла к двери. — Мы выдадим тебя замуж, моя милая, ты будешь в безопасности, а насчет всего остального… Так мы сочиним какую-нибудь басню. Насколько я понимаю, моя девочка, единственное, чем ты можешь помочь своему возлюбленному, так это солгать тем, кто подозревает и тебя, и его.
На следующий день атака возобновилась. Теперь в бой вступил дон Диего, которому удалось усмирить свою ярость. Он уговаривал кузину смириться и выйти за него замуж; намекал, что его отец мог бы походатайствовать за Эль Боваллета; убеждал, что разумнее всего немедленно пожениться и даже предлагал свои услуги в помощь Эль Боваллету.
Все это ни к чему не привело. Доминика только презрительно кривила губы, слушая своих родных. Она знала — если удастся доказать, что это и в самом деле Эль Боваллет, то никакая власть на земле не спасет сэра Николаса. Зная это, она смело смотрела таким мыслям в лицо. Отчаяние придавало ей силы, ум ее напряженно работал. Она не колебалась ни минуты и только презрительно смеялась.
— Все это очень мило, кузен! — едко отвечала она. — Если бы этот несчастный и впрямь оказался Эль Боваллетом и моим возлюбленным, не сомневайтесь, я бы тут же приняла ваше предложение! — О, ее язычок еще мог жалить! Она увидела, как кузен вспыхнул от злости, и добавила: — Имейте в виду, шевалье де Гиз меня ничуть не интересует, о мой добрый кузен. К тому же, я уверена, что моя помощь ему не нужна. Он схватил ее за руку.
— Вы думаете, вам удастся отвести мне глаза? Вы думаете, я знаю, кто этот тип на самом деле? Вам еще предстоит увидеть, как его сожгут у позорного столба.
Девушка надменно улыбнулась.
— В самом деле? А вот мне кажется, вскоре все выяснится и вы, мой добрый кузен, окажетесь в дураках! Отпустите мою руку. — Этим вы ничего не добьетесь.
Он оставил ее и отправился к матери, чтобы попросить ее ускорить отъезд из города.
Донья Беатриса молча слушала его. Похоже было, его волнение забавляло ее, и она тут же нашла истинную тому причину.
— Можно подумать, мой дорогой Диего, что вы порядком испугались этого англичанина.
— Я никого не боюсь, сеньора, но этот дьявол… — он перекрестился. — Это колдовство! Вы еще не говорили с Перинатом! Он рассказывал мне… — это союз с дьяволом, сеньора! Всем известно, что Дрейк прибегает к помощи темных сил, а ведь этот человек — его ученик!
— Колдовство? — вежливо поинтересовалась донья Беатриса и слегка пожала плечами. — Интересно, помогут ли ему его чары выбраться из тюрьмы?
— Вы слишком легкомысленны, сеньора, и не хотите признать опасность нашего положения. Пока этот человек жив, у нас не может быть ни минуты покоя! Его же могут освободить в любое время! Вы подумали об этом? Перинат сейчас не в чести, его слово так мало значит по сравнению с документами этого дьявола. Вы будете улыбаться даже когда он вновь выйдет на свободу?
— Я никогда еще не была в более хорошем настроении, — призналась его мать. — Как же вы встревожены, сын мой! Похоже, я должна благодарить этого пирата, таким я вас еще никогда не видела. Да, вы просто чуть не бросили ему в лицо перчатку!
— Вы все так же безмятежны! — воскликнул резко сын. — Можете не сомневаться, сеньора, если мы с ним решим помериться силой, я не спасую! Единственное, чего я опасаюсь, так это его колдовства и дьявольских чар! Бороться с колдовством невозможно! Это грех! — и он снова истово перекрестился.
— Вы что же, полагаете, что он прилетит в клубах дыма и похитит Доминику? — поинтересовалась она. — Я нахожу, что вы смешны, дон Диего.
— Может быть, может быть. Вам хорошо сидеть тут и рассуждать, вы ведь не имели с этим человеком дела.
— Мы с ним хорошо ладили. Он — дерзкий разбойник, а меня всегда тянуло к таким людям. Более того… — ее веер ритмично двигался, — мне нравится его веселый нрав. Настоящий мужчина, этим все сказано. Будет очень жаль, если ему не удастся выбраться.
— Вам будет жаль! — вскричал дон Диего. — Ах, сеньора, так, может, вы сама приведете к нему кузину, благословите их?
— Постарайтесь впредь скрывать вашу глупость, — сдержано ответила ему мать. — В отличие от вас, я обладаю даром уважать моих противников, сын мой. Можете сколько угодно содрогаться от кошмаров, думая о его колдовстве, в это я не желаю вмешиваться. Уверена, он бы немало посмеялся, слушая вас.
Дон Диего разгорячился.
— Да, сеньора, еще бы! Вы, конечно, будете убеждать меня, что это не сатана заставляет его смеяться? Вы будете говорить мне, что простой человек может шутить, когда смерть смотрит ему в лицо, а все вокруг уже мертвы? Перинат мог бы многое порассказать вам!
— В этом я не сомневаюсь, — согласилась донья Беатриса. — Только, признаюсь, у меня нет желания слушать его. Готова собственной жизнью поклясться, что единственное волшебство, используемое этим человеком, — это волшебство храбрости. Он атакует галеон — колдовство, кричите вы. Он грабит город — опять колдовство! Любовь заставляет его проникнуть в Испанию — ужасное колдовство, клянетесь вы все. Ну, так послушайте, что я думаю по этому поводу. Он англичанин, значит он предельно эксцентричен; он влюблен и оттого беспечен. Если он смеется, так это оттого, что он из тех людей, которые даже свою смерть встретят улыбкой. Вот и все его колдовство, — она зевнула. — Вы утомляете меня, дон Диего. Я расстраиваюсь от самого факта, что родила такого глупца.
— Очень хорошо, сеньора, — сердито проворчал он. — Все это просто прекрасно! Но ведь вы увезете кузину из города?
— Разумеется, — сказала она.
— Немедленно, сеньора, как можно скорее! На мгновение она приподняла веки и посмотрела на него.
— Я покину Мадрид и отправлюсь в Васконосу во вторник, как мы и решили, сын мой.
— Безумие! — воскликнул он и резко зашагал по комнате.
Донья Беатриса, все такая же невозмутимая и спокойная, откинулась в широком кресле.
— Вы думаете? — мягко спросила она. — Мне кажется, я рассуждаю более здраво. Ведь Мадрид знает, что я уезжаю в Васконосу во вторник. И что же, по-вашему, подумают люди, если я вдруг сорвусь с места? Только одно может заставить меня ускорить мой отъезд — это приезд Тобара. А теперь, прошу вас, пощадите меня. Идите к вашему отцу и изводите его своими страхами. — Она прикрыла глаза, словно собиралась задремать.
Он хотел было возразить, но обдумал ее слова и проворчал.
— Об этом я и не подумал.
— Конечно, — ответила донья Беатриса, не открывая глаз. — У вас нет привычки думать, как мне кажется. Прошу вас, оставьте меня, вы нарушаете мой послеобеденный сон, безо всякой на то причины.
— Надеюсь, мое присутствие — самое ужасное, что вас еще когда-нибудь потревожит! — съязвил дон Диего. — Вы предпочитаете фыркать, думая, что вы мудрее всех, но вот что я вам скажу! Я собираюсь предупредить моего отца, что если этот дьявол сбежит из тюрьмы, королю надо будет искать его в Васконосе!
— Правильно, — согласилась мать. — Ступайте и предупредите его немедленно.
Глава XVI
На следующее утро после пресловутого ареста секретарь осмелился войти к королю во время утренней молитвы, чтобы доложить необычайную новость. Забыв о времени и месте, секретарь выпалил, что Эль Боваллет задержан. Король Филипп не обратил на его слова ни малейшего внимания и спокойно продолжал молиться.
Секретарь покраснел и отступил назад. Король Филипп закончил молитву и прошествовал к себе в кабинет.
Там он сел за стол, положил больную ногу на бархатную скамеечку и принялся рассматривать какой-то документ. Вскоре на полях свитка появилась старательно написанная заметка. Король Филипп отложил перо и только после этого поднял набрякшие глаза на секретаря.
— Вы что-то сказали, — заметил он и спокойно сложил руки.
Васкес, все еще кипя от услышанной новости, вновь выпалил свое известие.
— Сир, Эль Боваллет арестован вчера вечером в доме Новели!
Филипп немного подумал над его словами.
— Это невозможно, — сказал он наконец. — Объясните яснее.
Так он прослушал весь рассказ, в искаженном виде, но достаточно убедительный. Васкес собственными ушами слышал от адмирала Перината, что шевалье де Гиз — не кто иной, как Эль Боваллет, страшный морской разбойник. Шевалье, конечно, задержали, а в приемной его величества ждут несколько человек, которые могут быть выслушаны по этому делу.
Филипп продолжал смотреть прямо перед собой, ничем не выдавая своей заинтересованности.
— Шевалье де Гиз, — медленно проговорил он. — Его бумаги были в порядке, — он тяжело вздохнул и спокойно посмотрел на Васкеса. — Он признался? — поинтересовался король.
— Нет, сир, насколько мне известно — нет. Я полагаю… я уверен… он немедленно послал за французским послом, чтобы потребовать защиты. Но дон Максим де Перинат…
Филипп посмотрел на свои сложенные руки.
— Перинат — грубый неудачник, — протянул он. — Тот, кто ошибся раз, может ошибиться и во второй. Все это кажется мне очень глупым. Я приму мосье де Ловиньера.
Минуту спустя французский посол вошел в кабинет и отвесил низкий поклон. Он был немного встревожен, но не спешил переходить к делу. Обменявшись приветствиями, они заговорили о каких-то пустяках. Наконец Филипп сказал:
— Вас привело ко мне срочное дело, сеньор, я слушаю вас.
Посол снова поклонился.
— Я пришел в связи со странным арестом шевалье де Гиза, сир, — ответил он и замолчал, словно не зная, как продолжать.
Филипп слегка повел рукой.
— Не спешите так, сеньор, — благожелательно посоветовал он. — Я вполне понимаю, что вы взволнованы. Вы можете мне полностью довериться.
Это должно было успокоить посла. Однако де Ловиньер, зная короля с давних пор, наклонил голову с едва заметной иронической улыбкой, на которую король не обратил внимания.
— Сир, шевалье, как подданный Франции послал за мной, требуя защиты, — сказал он задумчиво. — Я по-настоящему встревожен. Как я понимаю, он арестован по подозрению в том, что он — не кто иной, как сэр Николас Боваллет, морской грабитель. Первой моей мыслью, сир, было посмеяться над таким абсурдным обвинением!
Филипп сложил кончики пальцев и посмотрел на посла.
— Продолжайте, сеньор.
— Шевалье, сир, вполне естественно отрицает такое обвинение. Бумаги его в порядке, и, насколько я понимаю, главной уликой против него является заявление дона Максима де Перината. Я разговаривал с доном Максимом, сир, и, хотя он говорит как человек, убежденный в своей правоте, я не могу считать его слова достаточными для ареста шевалье. Более того, сир, выяснилось, что некая дама, несколько месяцев назад захваченная этим самым Боваллетом, полностью отрицает обвинение.
— Я так и предполагал, сеньор; Эль Боваллет не может находится в Испании, — спокойно ответил Филипп. — Вы пришли просить о его освобождении?
Посол заколебался.
— Сир, вы ведь понимаете, что дело это очень странное и весьма запутанное, — сказал он. — А поэтому в мои намерения никак не входит спешить.
— Можете не беспокоиться, сеньор, мы ничего не станем предпринимать без самого тщательного рассмотрения всех обстоятельств дела, — заверил Филипп. — Вы убеждены, что шевалье — это шевалье?
Посол ответил, поколебавшись несколько секунд.
— Сир, я не знаю. Я не очень хорошо знаком с членами дома де Гизов, кроме того, насколько я помню, с этим человеком я никогда не встречался. Как бы то ни было, я с первой же минуты заподозрил, что этот человек — не тот, за кого себя выдает. Я полагаю, шевалье де Гиз должен быть моложе. Кроме того, мне кажется, он совсем не похож ни на одного из де Гизов.
Филипп взвесил услышанное.
— Это может быть простой случайностью, — заметил он.
— Конечно, сир, я могу ошибаться. Однако, после нашей первой встречи, я написал во Францию, желая разузнать об этом человеке как можно больше. Прежде чем давать какие-либо заключения, я должен дождаться ответа. Сир, я пришел смиренно просить вас запастись терпением и подождать несколько недель, пока не придет ответ на мое письмо.
Филипп медленно кивнул.
— Мы не будем спешить, — согласился он. — Мы должны все обдумать. Вам передадут наше решение, сеньор. Но нам бы очень не хотелось начинать судебное следствие против подданного нашего кузена.
— Я должен поблагодарить ваше величество за такую милость, — сказал де Ловиньер, склоняясь над холодной рукой короля.
Секретарь вывел его из кабинета, и посол поспешил побыстрее миновать приемную короля. Перинат попытался остановить его, чтобы задать несколько вопросов, но де Ловиньер уклонился от ответа и тут же ушел.
Король не пожелал видеть дона де Перината.
— Нам нет нужды выслушивать дона Максима, — холодно заметил он. — Позднее он даст показания алькальду, если в этом будет необходимость. Мы дадим аудиенцию дону Кристобалю де Порресу.
Дон Кристобаль де Поррес, командир Кастильской стражи, комендант обширных казарм, в которых был заключен Боваллет, ожидал милости его величества в приемной. Это был серьезный человек лет сорока, смуглый и высокий; его тонкие губы были почти скрыты черными усами. Он с готовностью вошел в комнату и остановился у самой двери, низко кланяясь.
— Сир!
— Мы послали за вами, сеньор, чтобы разобраться с этим странным арестом. Я не совсем понимаю, почему они вызвали именно «ginetes».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35