Одевался он явно второпях: пуговицы накрахмаленной рубашки были застегнуты не на те петли, бриджи сползали без подтяжек, а над туфлями с пряжками мелькали голые лодыжки.
В каюте царил хаос: ящики письменного стола были выдвинуты, а их содержимое свалено на пол, одежда сброшена с полок шкафа, сдернутые с постели простыни свешивались до пола, и единственным, что не соответствовало этому беспорядку, была красавица с оливковой кожей и черными как смоль волосами, которая восседала в кресле с таким невозмутимым видом, как будто только что вернулась с воскресной прогулки.
На Миранде была тонкая шелковая с кружевами сорочка, слишком маленькая, чтобы полностью прикрыть ее пышную грудь; короткая малиновая юбка не скрывала смуглых точеных икр; растрепанные волосы небрежно падали на плечи, притягивая взгляд к соблазнительному богатству тела, выглядывающему из-под сорочки. Под изучающим взглядом Адриана Миранда подняла голую ногу, лениво перекинула ее через подлокотник кресла, позволив юбке задраться еще выше, и бесстыжими янтарными глазами лениво и с презрением оглядела лейтенанта от сапог до головы, а потом вздохнула и, демонстративно отвернувшись, неприличным жестом провела По кайме на подоле.
Адриан перевел взгляд на капитана.
– У вас было время сообщить мне обо всем, лейтенант, – сердито заявил Дженнингс.
– Я хотел убедиться, что теперь все в порядке.
– Да? И что же?
– Я поставил в трюме дополнительную охрану и приказал рабочей команде немедленно устранить повреждения.
– Вы лично будете следить за этим?
– Я так планировал.
– Вы можете наконец объяснить мне, что случилось? – Дженнингс разжал руки, а потом с раздраженным хлопком снова сцепил их вместе. – У меня на корабле беспорядок, тела, от которых нужно избавляться, куча раненых, и понадобилось не меньше шести часов, чтобы поднять на борт спасательные шлюпки и прочие плавсредства. Я требую объяснений, мистер Баллантайн.
– Насколько мне удалось определить, был сделан проход в переборке, отделяющей тюремный отсек от склада. К тому времени, когда охрана объявила тревогу, несколько узников вырвались на свободу.
– И?..
– И они все поплатились за это.
– Поплатились? Полагаю, вы хотите сказать, что они все мертвы?
– Да, сэр, все шестеро.
– Это все?
– Еще двое заключенных тяжело ранены, но их теперь держат отдельно от остальных.
– Они сдались? – Прикрыв свои свиные глазки от света настольной лампы, Дженнингс обернулся к Адриану. – Не предъявив никаких требований? Мне сказали, они держали нас на крючке.
– Они желали добиться лучших условий содержания, а не взорвать себя и корабль, – осторожно ответил Адриан. – И как я сказал, они оба смертельно ранены.
– Лучших условий? – усмехнулся Дженнингс. – Где, по их мнению, они находятся? Кем они себя считают?
– За последнюю неделю восемь пленных умерли от лихорадки и загноившихся ран. Они просят всего лишь свежего воздуха и возможности хоть изредка мыть трюм. Рацион из чашки воды и двух заплесневелых сухарей в день недостаточен для поддержания жизни здорового человека, а тем более раненого.
– Чего вы хотите от меня? – поднял бровь Дженнингс. – Чтобы я кормил их жареным ягненком и гороховым пудингом?
– Нет. – Его насмешка возмутила Баллантайна. – Но вероятно, мы могли бы давать им достаточно еды, чтобы они выдержали суровое испытание. Даже работорговцы ценят живой груз. И если мы хотим доставить их в Норфолк...
– Работорговцы занимаются перевозками людей ради наживы, мистер Баллантайн. Если мне придется доставить этих бедолаг в суд, то только из соображений целесообразности и еще потому, что другие суды переполнены заключенными. Я надеялся отправиться в Норфолк с пустыми трюмами, но вы не сочли нужным подчиниться мне во время артиллерийского обстрела.
Баллантайн стиснул зубы. Он приказал орудиям «Орла» прекратить огонь по Змеиному острову, когда замолчала последняя пушка осажденных, а Дженнингс хотел уничтожить все живое, что еще оставалось на берегу.
– Я против того, чтобы сражение превращалось в бойню, – возразил Баллантайн и заметил, как сверкнули глаза Дженнингса. – Наши люди вполне способны на это.
– Ваши заявления граничат с неподчинением, мистер Баллантайн, как и ваши действия в тот день. Те люди – пираты, а воры, торговцы проститутками, убийцы и изгои общества... они заслуживают именно того, что получили от нас. Вероятно, сострадание начинает затмевать ваше чувство долга. До меня даже дошел тревожный слух, что теперь вы собираетесь одного из их щенков сделать своим слугой. Это правда?
– Он еще мальчишка. – Баллантайн не был готов к защите и не понимал, как мог Дженнингс узнать о его намерении. – Он едва вырос из коротких штанишек.
– Юность, похоже, вовсе не влияет на их человечность и склонность перерезать горло другому. – Дженнингс опустился на ближайший стул и, сплетя пальцы, положил руки на выпирающий горой живот. – Эти люди понимают только силу, мистер Баллантайн, а не слабость. Они уважают поборников строгой дисциплины, а не бесхарактерных людей. Я удивлен, что вы собираетесь взять на весьма ответственную должность одного из них, а не кого-нибудь из наших собственных ребят. Сколько времени прошло после смерти вашего прежнего слуги?
– Три месяца, – ответил Адриан.
– Ваш брат стал бы со временем прекрасным моряком. И мне очень жаль, что он погиб таким юным. Вы, должно быть, очень горюете по нему?
– Смерть Алана была несчастным случаем, и я с этим смирился.
– Несчастный случай, – Дженнингс. – Мужественно сказано, мистер Баллантайн. И честно говоря, я завидую вашей способности иногда отступать и рассматривать мир так, как будто вы не являетесь его частью, как будто вы здесь для того, чтобы судить, а не быть судимым. Некоторых людей такая праведность постепенно разъедает, пока однажды они просто не погибают от непосильной ноши постоянной безукоризненности. Это то, что произошло с вами, лейтенант? Это то, что происходит снова?
– Что вы имеете в виду, сэр?
– «Что вы имеете в виду, сэр?» – Лицо Дженнингса покрылось красными пятнами, и он наклонился вперед. – Ваше прежнее, настоящее и будущее положение на борту этого корабля, сэр. Ваше абсолютное неуважение к любым авторитетам, кроме собственного. Ко мне, например. Я давно чувствую, что вы с презрением относитесь ко мне. Это не так?
Вопрос был провокационным, и Адриан не стал на него отвечать.
–Бывают случаи, когда я ясно вижу в вас жгучую потребность поторопить меня на пути в высший суд, – продолжил Дженнингс, злорадно улыбаясь. – Меня удивляет, неужели капитан Сатклифф, мой невезучий предшественник, был столь недальновидным?
– Инцидент с капитаном Сатклиффом – это особый случай. – Адриану с трудом удавалось говорить спокойно.
– Тем не менее вы ударили старшего по званию офицера. Когда лед, так сказать, сломан, для следующего ныряния потребуется сил вдвое меньше.
– Наоборот, намного больше.
– Вы заняли мудрую позицию, мистер Баллантайн, так как очень хорошо знаете, что вас ждет трибунал, жаждущий с позором вышвырнуть вас с флота, если вы дадите кому-либо из начальства хотя бы малейший повод к неповиновению. Вы заслужили неудовольствие нескольких офицеров высшего ранга – и мое в том числе – тем, что посмели выставить Сатклиффа пьяницей и неумелым командиром. Итак, – Дженнингс наслаждался гневом, окрасившим щеки его первого офицера, – вы это уже осознали. И еще вы понимаете, что ваша судьба целиком в моих руках. Ваше доброе имя и честь вашей семьи зависят от того, решу ли я, что вы исправились, или нет. Исправления не добиваются демонстрацией высокомерия или некомпетентности. Помните об этом и знайте, что я считаю вас лично виновным в отсутствии бдительности, из-за которой случилось несчастье, происшедшее сегодня вечером. И еще, в будущем я буду считать вас ответственным за любые подобные случаи, не важно, мелкие или крупные. А что касается этого инцидента, то можете сказать сержанту Раунтри, что завтра ровно в одиннадцать я с удовольствием буду присутствовать при наказании узников, ответственных за захват моего корабля. Триста ударов каждому из тех двоих, кто посмел поднять мятеж, и три дюжины ударов каждому караульному, кто плохо их охранял. Остальных заключенных посадить на половинный рацион.
– Сэр, – заговорил Баллантайн после долгого напряженного молчания, – осмелюсь почтительно напомнить вам, что два узника смертельно ранены. Ни один из них не выживет после трех сотен ударов.
– Совершенно верно, лейтенант. Пусть это послужит предупреждением остальным, кто вынашивает фантастические планы освобождения. И любые дальнейшие жалостливые просьбы о снисхождении, – он повысил голос до крика, чтобы его услышали собравшиеся в кают-компании, – обеспечат просителю достойное место на вантах рядом с осужденными! Мы поняли друг друга, лейтенант?
Губы Баллантайна превратились в тонкую бескровную линию. Он перевел взгляд с капитана на Миранду и пришел в еще большую ярость от злорадного блеска в ее глазах.
– Я спросил вас, лейтенант, понятны ли вам мои приказы? – раздельно повторил Дженнингс.
– Триста ударов, – коротко ответил Баллантайн. – Еще что-нибудь, сэр?
– Да. – Дженнингс пристально посмотрел на лейтенанта. – Этот парень, к которому вы так доброжелательно относитесь... у него есть имя?
– Курт, – медленно ответил Адриан. – Курт... Браун.
– Ну, – Дженнингс обернулся к Миранде, – ты знаешь этого парня? Он способен раскаяться в своих преступлениях или скорее воткнет нож в спину моим спящим офицерам?
– Курт? – Тигриные глаза сузились, Миранда перестала покачивать ногой и, наморщив лоб, взглянула в холодное лицо лейтенанта. – Курт Браун?
– Так он назвал себя, – спокойно ответил Адриан. Еще минуту Миранда размышляла над именем. Курт Браун? Она не знала ни одного парня с таким именем. Курт? Корт? Кортни? Нет! Этого не может быть!
Миранда застыла, когда пелена спала с ее глаз, но в следующее мгновение она взяла себя в руки, однако Адриан успел заметить тот же огонь неприкрытой ненависти, который раньше увидел в глазах Кортни. Он сжался, ожидая сокрушительного удара и понимая, что Миранда с радостью отплатит ему за недавнее оскорбление, когда он посмел ею пренебречь.
– Ну да, – промурлыкала она, ощущая на себе пристальный взгляд серых глаз, – я знаю Курта. Он чрезвычайно настойчив, когда дело касается исполнения приказов, и я бы не рискнула подставлять ему свою спину.
Дженнингс перевел взгляд с Миранды на Баллантайна и неожиданно рассмеялся, так что складки жира вокруг его пояса отвратительно затряслись. Не переставая смеяться, он вытянул руку и сделал Миранде знак подойти к его стулу. Когда она исполнила его просьбу, маленькая толстая рука скользнула под малиновую юбку и начала с упоением блуждать между бедрами.
– Во всяком случае мистер Баллантайн, держите мальчишку при себе или отдайте его еще одному образцу добродетели – Рутгеру. Тогда, возможно, я буду избавлен от неприятной необходимости присутствовать на военном суде над вами.
Миранда улыбнулась, и в ее глазах засветилось злорадное невысказанное обещание: «Наслаждайтесь этим небольшим маскарадом, лейтенант, пока мне не захочется положить ему конец».
Глава 6
Лейтенант Баллантайн задержался в кают-компании только для того, чтобы передать приказ капитана и отпустить людей. Моряки были потрясены, услышав о наказании в три дюжины ударов, а капеллан плюхнулся на стул и долго сидел неподвижно, прежде чем смог осознать этот ужас. Адриан быстро вышел в коридор и направился к кормовому люку, когда невысокий коренастый шотландский капрал, кашлянув, виновато преградил ему дорогу:
– Извините, сэр. Могу я сказать вам несколько слов?
– В чем дело, капрал? – неприветливо отозвался Адриан. – Если это по поводу наказания...
– Нет, сэр. Нет. Я понимаю, что вы ничего не можете изменить. Это совсем другое дело. Я не знал, как сказать об этом раньше, и не совсем уверен, но...
– Что?
– Это относительно заключенных, сэр, – оглянувшись и понизив скрипучий голос, сказал капрал. – У них есть оружие. Это с его помощью они вырвались на свободу.
– Оружие? – Адриан снова пришел в ярость. – Черт побери, разве их не обыскали?
– Да, сэр, их всех обыскали. И я готов поклясться душой своего отца – упокой, Господи, его душу, – что у них в трюме не осталось ничего крупнее пряжки на ремне.
– Тогда что вы хотите сказать, капрал? – Адриан смотрел в покрасневшее, возбужденное лицо моряка. – Что оружие попало в их распоряжение после того, как их заперли в трюме?
– Я ничего такого не говорил, сэр. Я сказал только то, что знаю.
Адриан тихо выругался и вытер рукой лоб. Кто и зачем будет приносить корсарам оружие?
– Вы говорили об этом кому-нибудь еще?
– Нет, сэр. Два охранника, которые могли бы подтвердить мои слова, уже мертвы. Я теперь единственный свидетель.
– Хорошо. Хорошо. – Раздражение в голосе Адриана исчезло, и он, чтобы успокоить капрала, положил ему руку на плечо. Крепкий, как и Баллантайн, шотландец был на шесть дюймов выше и на несколько стоунов тяжелее, и рядом с ним Адриан казался легким как перышко. – Вы правильно поступили, Ангус. Мне хотелось бы, черт побери, облегчить наказание осужденным.
– Я не сомневаюсь, что вы уже сделали все, что могли, сэр. Мы все это понимаем. – Он выпрямился и предостерегающе взглянул поверх плеча лейтенанта. – Вы хотите, чтобы я организовал рабочую команду, сэр?
Оглянувшись, Баллантайн увидел приближающихся Отиса Фолуорта и капеллана.
– Через десять минут, капрал, я спущусь к вам. Шотландец кивнул и отошел как раз в тот момент, когда капеллан Ноббс подошел к Адриану.
– Я так рад, что мы застали вас, лейтенант, – озабоченно наморщив лоб, проговорил он. Ноббс был хмурый, серьезный человек, и сейчас у него дрожали руки.
– В чем дело, мистер Ноббс?
– Заключенные, сэр. Мы что-нибудь можем сделать для них?
– Вы же слышали капитана и слышали его предупреждение. Тут, по-моему, все абсолютно ясно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68