– Месть – вот чего я хочу! Пойдем и произведем с ним окончательный расчет. Подходящие калькуляторы у нас есть.
Однако мой пафос не подчеркнул абсурда милитаристского замысла. К моему внутреннему ужасу, следопуты сочли его вполне естественным.
На обломках изгаженного лагеря нас больше ничего не задерживало, и мы без промедления выступили в поход. Одеяла, спальные мешки – все погибло. Ненужный инструмент мы тоже оставили и двигались налегке, а потому быстро. Шли по старой дороге, ведущей наискось через немецкие позиции к узкой мелкой речке, за которой стоял дом лесника.
Миновали взорванный минометный блиндаж. Крейзи предложил набрать летучек, но Пухлый сказал, что с лесника хватит и стрелкового вооружения. Примерно через полкилометра оставили позади другой приметный ориентир – земляной холм, наполненный сгнившими валенками. Там было нечто наподобие вещевого склада. Завезли немцы снаряжение для зимних боев, но оно так и валялось невостребованное. Залежавшиеся огромные гансовские валенки на деревянной подошве, носимые поверх обуви, издавали отвратнейший запах. Когда мы вскрыли блиндаж, миазмы чуть не сбили нас с ног. От пригорка до сих пор воняло. Причем ощутимо.
На марше мы растянулись цепочкой. Передо мной болтался зеленый сидор Акима, из рюкзачного кармана торчала рукоятью в небо пехотная лопатка. Рядом колыхался вороненый шпалер. Юфтевые ботинки бесшумно ступали по хвойной подстилке. Своим размеренным походняком бывалый раскопщик Аким мог обогнать любого из нас, но вынужден был подстраиваться под самого ледащего путешественника. Ковыляющий на стертых ногах Балдорис терпеливо выдерживал темп, хотя давалось ему это с заметным трудом. Края гансовки взмокли от пота. Я нес его винтовку. Пристроившийся рядом Боря с дегтем на плече, в своей каске блином смахивающий на выведенного из окружения, изрядно поиздержавшегося геринговского десантника, старался приободрить товарища. Балдорис ржал. Аким тоже погогатывал в бороду. Я за компанию погрел ухо.
Речь велась о роботах. На эту тему Борю натолкнул механический походняк измученного Болта.
– Роботы из сигаретных пачек – это штука злая, – сообщил Боря, поглядывая из-под бровей на латышского стрелка. Балдорис внимал. – У тебя был такой? Впрочем, у всех тогда были. Мой до сих пор стоит на шкафу, весь перекосоебился от старости. Я его из «Голден Стара» сделал, была такая индийская отрава по восемьдесят копеек. Фирменный робот получился! Короче, всяк делал какого горазд, вернее, насколько позволяли запасы курева. Один мужик склеил грандиозного робота метра под полтора. Поставил его на шкафу у кровати. Жил он на Петроградской, там в старых домах потолки высокие. Робот почти как человек получился, ва-абще фирменный! Дальновидные друзья, правда, мужика предупреждали о возможной опасности нарушения законов Азимова вследствие неукоснительного соблюдения законов Ньютона, но он не внял. Стоит себе робот и стоит, каши не просит, не кусается, на прохожих не кидается. Короче, никому не мешает. Ну и пусть себе стоит. Как-то случился у мужика праздник. Началось разгуляево как положено: квас-барабас, трахен-бабахен. Бабы пришли. И вот, в разгар интимных отношений, когда амплитуда колебаний опорной поверхности перешагнула критический порог, робот навернулся мужику прямо на спину.
– Можно представить себе реакцию, – сказал я, – парочка в пустой квартире занимается сексом, и неожиданно к ним третьим пристраивается робот с открытой пачкой вместо болта!
– Такие ужасы даже Айзеку Азимову в самом страшном сне не пригрезятся, – захохотал Балдорис.
– Что же сталось с любвеобильным роботом? – спросил я. – Он был репрессирован?
– Он был демонтирован и отправлен на свалку, – закончил Боря.
– Поучительная история, – хмыкнул подобревший от наркомовских ста граммов Аким. – Лишнее свидетельство того, сколь часто конструктор оказывается жертвой собственного изобретения.
– Такой вот был секс-терминатор картонный, – поправил Боря сползший на пузо штык-нож, который при ходьбе мотался и колотил по яйцам.
– Кстати, насчет терминаторов, – добавил я. – Земля, по которой мы ступаем, наполнена ими.
– В каком смысле? – забеспокоился Фома неверующий в пончо из одеяла.
– Отнюдь не в метафорическом, – протиснулся я в шеренгу между Болтом и Борей. – Под Апраксино мы нашли сгоревший блиндаж, а в нем совершенно термоядерного немца. Это был эсэсовец, который занял русский дот и в нем отчаянно сражался. Он выпустил два рожка из автомата и отстреливался из «парабеллума», пока его не сожгли.
– Кому достался пистолет? – оживился прагматичный Балдорис.
– Никому. От огня и ржавчины железо стало как паутина. Но ганс был атомный!
– Мы с батей на Невском пятаке блиндаж откопали, – сбавил шаг и присоединился к нам Аким, – в дальнем краю, где передовая была. Нашли вот такенные мослы и ботинки пятьдесят восьмого размера. Какой-то прол, судя по одежде. Вокруг него восемь трупов немцев и две винтовки валяются, согнутые как луки. Должно быть, ворвался в землянку и начал крушить все подряд, пока не застрелили. Вот как наши воевали!
– И там были герои, и у нас, – дипломатично высказался Балдорис, в жилах которого текла близкая к прусской курляндская кровь.
– Встречаются, встречаются на Руси богатыри, – переглянулся я с Борей, но продолжить не дал возглавлявший колонну Пухлый.
– Лагерь! – коротко оповестил он.
В самом деле, чуть в стороне от дороги на небольшой полянке стоял шалаш и дымился брошенный на произвол судьбы костерок. Поблизости никого не было. Мы заглянули на бивак. Пусто. То есть относительно, конечно: лежали скрученные спальники и четыре объемистых рюкзака.
– Ну-ка, посмотрим, – сунулся в один из них Пухлый. – О, продуктас! Нам он совсем не лишний.
– Хочешь отмести? – спросил осторожный Дима. – Смотри, как бы чего не вышло.
– А вдруг это наши знакомые приехали копать? – присоединился к нему Крейзи.
– Да в рот им пароход, – вывернул следующий мешок Пухлый. – Ну знакомые, ну и что с того? Люди женятся, ебутся, а тут не во что обуться! На вот, Болту отдайте, это как раз его размер.
– Смотрите по сторонам, – приказал я Боре с Акимом и тоже полез шмонать.
Разумеется, то, что мы сотворили, могло быть наказано весьма строго. Но раз уж Пухлый взялся мародерствовать, идти на попятный было поздно. А мы нуждались в продуктах и снаряжении. Кстати, покарать нас было кому – в рюкзаке я нашел широченный тесак голубоватой стали в ножнах из бобрового хвоста и три коробки патронов шестнадцатого калибра. Чехлы от ружей валялись в дальнем углу.
Возблагодарив себя за проявленную предусмотрительность, я торопливо выбрался из шалаша.
– Одевайся быстрее, – поторопил я тыркающегося с завязочками Балдориса. – Мы ограбили браконьеров, а они шутить не любят.
– Это и правда браконьеры? – с присущим ему скептицизмом вопросил Болт.
– Летом в Синяве охотников нет, – сделал я логическое допущение. – Значит, это браконьеры.
Сталкиваться с суровыми дядями, вооруженными дробовиками, было совсем не в жилу, и мы принялись активно перетасовывать шмотки и провиант в свои вещмешки.
– Полундра, идут! – сигнализировал Аким.
– Шухерись! – приказал я.
– Готово, – доложил Глинник.
– Валим-валим, – заметался спалившийся Крейзи.
Все стали поспешно навьючиваться. Из-за деревьев послышались недовольные крики. Балдорис запутался в лямках своего нового рюкзака, шапка сбилась ему на глаза. Я понял, что отступить без боя не удастся.
– Боря, – сказал я, – дай в воздух очередь. Боря сунул руку под пулемет и с лязгом вытянул на себя крюк затвора. Затем вскинул деготь к плечу и с удовольствием выполнил команду.
– Ну вы уроды, – скривил рожу Пухлый, – совсем уж мозги отпили.
– Зачем показывать, что мы трофейщики? – поддержал его Дима.
Поступили мы так действительно напрасно. Но вовсе не по той причине, из-за которой волновался мент, а потому что браконьеры стали в нас стрелять. С шебуршанием посыпалась через листья крупная дробь.
Мы поспешили к дороге, огрызаясь на ходу ответным огнем. Охотников это не пугало. Они погнались за нами, изредка постреливая вдогон.
Взрыв воплей оповестил, что браконьеры достигли лагеря. Началась настоящая канонада. Мы принялись ломиться от них как лоси, стараясь не рассеиваться и не упускать друг друга из виду, чтобы не потеряться. Но уйти от охотников было нелегко. Они умели держать след и почти наступали нам на пятки. Вернуть им вещи не предстазлялось возможным – не было времени скинуть рюкзаки, да и бросать их было жалко. Позтому бежали не чуя под собою ног. Браконьеры начали отставать и наконец похерились где-то вдали.
Убедившись, что нас никто не преследует, мы устроили привал. Побросали рюкзаки на землю и расселись на них, ловя воздух пересохшими ртами. Мы ведь тоже не юноши, чтобы гонять кроссы по пересеченной местности. Воспользовавшись передышкой, Акимов принялся разматывать заменяющие ему голенища холщовые ленты, напоминающие плоских трехметровых глистов. Я тоже разулся и с наслаждением пошевелил пальцами. Надо было дать ногам отдых. Идти предстояло долго. Спасаясь от погони, мы сильно уклонились от намеченного маршрута. Теперь еще придется делать крюк, чтобы не столкнуться с потерпевшими. Они нам экспроприацию не простят, поэтому от бивака следовало держаться подальше.
– Давайте пожрем, – предложил Пухлый. – У кого продуктас?
– У меня, – сказал я.
– И у меня, – откликнулся Балдорис.
– Давай, Ильенчик, вари суп, – распорядился Пухлый, – давно пора на кишку что-нибудь кинуть.
Поедим, перекурим, и в путь. Марш будет усиленный, а его на голодный желудок совершать, чисто по жизни, не рекомендуется.
– Логично, – согласился я, нехотя поднимаясь.
Я взял у Акима единственную уцелевшую в отряде лопатку. Скрученные в рулон обмотки стояли рядом с ним как маленькие белесые пеньки. Прозондировал почву. Сюрпризов не было. Глинник с Борей и Балдорисом подрядились носить дрова. Крейзи занялся изготовлением рогулин. Дима отвязал от «Ермака» казанок и сходил к ручью. Совместные усилия привели к тому, что вода стала бурбулировать. Я принялся закидывать в котел ингредиенты.
– Что будет за суп? – заглянул через мое плечо Вова.
– Трататуй, – ответил я, шинкуя овощи новым охотничьим ножом.
– По краям капуста, в середине…
– Пусто, – поспешно вставил я.
– …хуй! – радостно закончил Пухлый.
– Вова, ты – эстет, – оценил я чувство юмора престарелого следопута.
– Их нихст полицист, я-я штангенциркуль, – выдал Пухлый очередную бессмысленную фразу собственного сочинения. С немецким языком он не дружил. Когда-то проходил в школе, но мимо.
Я вздохнул и вернулся к стряпне. Пухлый достал эбонитовую хлорницу, в которой хранил анашу, выдул из «беломорины» начинку и принялся забивать косяк.
Я заправил суп, и вскоре он был готов.
– Сбро-од, стройся! – командирским голосом гаркнул Пухлый, беря в руки браконьерский половник. – На раздачу пищи в колонну по одному становись!
Он щедро набухал каждому варева в котелок, и лишь когда подошел черед Крейзи, безучастно развел руками:
– На вас лимит исчерпан.
– Как это исчерпан?! – возмутился Сашка.
– Ваши продуктовые карточки крысы съели! – совсем по-лошадиному заржал накурившийся Пухлый, из него опять поперла дурь.
– Ладно, Вован, харе глумиться-то, – попробовал уговорить его Крейзи.
– Иди отсюда, на супец сегодня ты горбат, – ответствовал раздатчик.
– Я сейчас возьму пэпэша и разнесу тебя с котлом вместе! – вспыхнул Сашка.
От безумного друга можно было всего ожидать.
– Ну, начинается утро в колхозе. – Я отобрал у Пухлого поварешку и налил Крейзи похлебки.
– Идите клюйте говно, – проводил его Пухлый.
– Ты тоже иди, – выделил я ему положенную порцию, – нечего тут узурпировать.
– Так невозможно, – заартачился Пухлый. – Брат ты мне или не брат, рад ты мне или не рад?
– Рад-рад, – прогнал я его, – топай жрать и мне не мешай.
Пухлый что-то хрюкнул себе под нос, примостился на сидоре и застучал ложкой в котелке.
Накормив всю братию, я и сам смог перекусить. Мне нравится готовить и есть собственную стряпню.
Я уминал ужин, сидя у костра, и думал, что до темноты мы вряд ли успеем выйти к домику лесника. Впрочем, продуктов на завтра хватит. Мужики запаслись дня на три. Учитывая, что нас вдвое больше, нетрудно посчитать расход. В самый раз завтра сытыми потусоваться.
Я был в отряде за интенданта и суперкарго, чем весьма гордился. Тесак в бобровых ножнах повесил на ремень поверх КЗСа. Нож придавал солидности. Вдобавок трататуй получился вкусным, ребята его оценили. Я повеселел. Действительно, счастье – есть. Есть самому и давать есть другим.
Решили заварить чай. Дима подхватил казанок и отправился по воду.
Вернулся он неожиданно быстро и с немытым котлом. Это я как начальник административно-хозяйственной части заметил в первую очередь.
– Какие-то хмыри в лесу, – сообщил он, – с оружием и в камуфляже.
Мы повскакали, лапая железо.
– Что за хмыри? – спросил Глинник. – Охотники?
– Что за оружие? – лениво перебил Пухлый, более смекалистый даже в упыханном состоянии. Из всех нас только он остался сидеть.
– «Калашники».
– Может, милиция, – ляпнул тупорылый Валдорис. – Вдруг лесник настучал?
– Сколько их? – не вставая, продолжил задавать вопросы по делу Вован.
– Не сосчитал, – пожал плечами Дима. – Человек семь-восемь.
– Это уже серьезно, – резюмировал Пухлый. – Куда они направлялись?
– В нашу сторону.
– Да что же ты сразу не сказал?! – Пухлого с вещмешка как ветром сдуло. – Далеко они?
Мент не успел ответить.
– Вижу троих, – доложил Аким, – четверых… пятерых.
Пухлый уже затягивал на груди поперечную лямку. Самодельный рюкзак был сшит им как раз для подобных случаев. Иногда в лесу приходится быстро убегать.
Теперь и они нас увидели.
– Эй, кто вы? Стоять! – послышались крики.
– Вот уж на фиг, – пробормотал я, отщелкивая пуговку трешкиного предохранителя.
Ментам я сдаваться в плен не хотел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45