Она то и дело пыталась разговорить папу о его жизни в Германии… Ну да! А стоило папе упомянуть, что урна с прахом осталась в машине, как леди Гризуолд поспешила выйти из комнаты, якобы поискать журнал, который куда-то задевала нерадивая мисс Финчпек. Я ещё обратила внимание, что она вернулась разрумянившаяся, а волосы отливали атласным блеском… Так, может, они были попросту влажными?! Ведь тогда шёл дождь…
Сэр Каспер так и вовсе вёл себя чрезвычайно странно. Трудно представить, что человек столь преклонного возраста вдруг обрёл юношескую прыть. Неужели даже краткосрочное пребывание урны с мощами в поместье так сказалось на состоянии его светлости?! Невероятно…
А что, если леди Гризуолд вовсе не обрадовалась известию о возвращении праха святого Этельворта? Быть может, она вовсе не жаждала обзавестись наследником и сама мысль о физической близости с сэром Каспером ей отвратительна… А замуж за него вышла именно потому, что его светлость не способен на упражнения, к которым её холодная натура испытывает глубочайшее омерзение…
От этих мыслей у меня голова шла кругом.
Не влюблена ли леди Гризуолд в мистера Джарроу? Я вспомнила саркастический тон, каким он отвечал её светлости. А вдруг мистер Джарроу ненавидит леди Гризуолд за то, что она отвергла его, но не отпустила от себя. Или же, напротив, испытывает извращённое наслаждение, наблюдая, как к его возлюбленной пристаёт противный старикашка?..
Ответов не было, одни вопросы.
Мистера Джарроу в Шенбрунн вполне мог послать сэр Каспер. Секретарь должен был последить за Харриет и удостовериться, что она не халтурит и не подсунет вместо мощей святого Этельворта фальшивку…
А Тимотия Финчпек? Какова её роль? Радуется ли она тому, что чудо не состоится и наследнику не суждено появиться на свет? Ведь теперь перед ней открывается перспектива когда-нибудь стать полноправной хозяйкой Старого Аббатства.
Я поёжилась, то ли от холода, царившего в часовне, то ли от ужаса.
Теперь мне было совершенно ясно, что мы слышали вовсе не монолог Бастинды Стилуотерс. Нет, Тимотия отнюдь не репетировала! И вчера вечером за воротами Старого Аббатства кто-то намеренно подстроил аварию. Кто-то, кто сейчас лежал с растянутой ногой, имитируя неспособность двигаться. А мисс Финчпек, вероятно, оказалась свидетельницей и поменялась с леди Гризуолд ролями. Теперь Тимотия диктовала правила игры.
– Ох, опять заболтался я, миссис Хаскелл! Но ведь Старое Аббатство – это вся моя жизнь, с того самого дня, как я сделал первый шаг.
Нэд осторожно спрыгнул на каминные плиты и двинулся к выходу. Я вышла из столбняка и поспешила следом, но не успели мы дойти до середины прохода, как в дверь просунулась голова миссис Джонсон. Кухарка сообщила, что такси уже стоит у входной двери.
С таким же успехом она могла сказать, что меня ждёт космический корабль, готовый перенести мою скромную особу на Марс. Всю дорогу домой я чувствовала себя сбитой с толку и раздумывала, есть ли в моих догадках хоть крупица правды.
Сразу за мостиком через ров я наткнулась на миссис Мэллой. В шубке из искусственного меха «под леопард», на высоченных шпильках, Рокси шествовала навстречу, на локте у неё болталась огромная сумка.
– Я ухожу домой! – объявила миссис Мэллой, поджав пурпурные губы. – Только что звонила миссис Поттер и сказала, что леди Гризуолд сломала обе ноги и руку. Мне необходимо немного помедитировать перед грядущим успехом. Надеюсь, я благополучно проживу остаток дня и завтрашнее утро. Потом будет генеральная репетиция, а затем… Аж дух захватывает, миссис Х.! Кстати, приходил доктор, осмотрел мистера Саймонса, а мне посоветовал принять таблетки от нервов. Мол, успокоюсь и засну. Как же, так я и стану спать, когда меня ждёт признание толпы! – Рокси подозрительно прищурилась: – А что это вы всё молчите, миссис Х., а? Да, докторишка сказал, что ваш папаша – симулянт, нет у него ничего серьёзного, но всё-таки предложил осмотреть его в больнице, на всякий случай, так что мистер Саймонс с вашим муженьком укатили. Мистер Х. просил передать, чтобы вы не беспокоились, если они задержаться, в больнице всегда полно желающих полечиться. Фредди со своей мамашей у себя в коттедже, и весь дом в вашем распоряжении, если не считать фрау Грубман.
– Грундман, – машинально поправила я, но Рокси уже неслась к воротам.
Урсула дожидалась меня в холле. Выглядела она испуганной и несчастной.
– Мне очень надо разговор с вами.
– По поводу того, что вы поддержали решение отца доставить «останки Харриет» семейству Хоппер?
Я стянула куртку и швырнула её вместе с сумочкой на вешалку.
– И это тоже, но сначала я разговаривать про другое.
– Почему бы нам не пройти в комнату и не присесть? – сказала я и, не дожидаясь ответа, направилась в гостиную.
Фрау Грундман уселась в кресло у камина, сама я устроилась напротив. Часы на каминной полке, казалось, тикали громче обычного, словно им не терпелось услышать, когда одна из нас заговорит.
– Всё, что я сказать вам вчера вечером, – правда. – Урсула смотрела мне в глаза. – О том, что я хотела знать, что с герром Саймонсом всё в порядке, и о своём визите на Глатцерштрассе. Но есть кое-что ещё, что я вам не говорить. Я пообещала своей сестре Хильде, что не буду об этом рассказывать. Она не так уверена, что герр Саймонс – хороший человек, хотя я долго убеждать её. Хильда думать, что герр Саймонс может быть сообщником Харриет. Я говорить, что это не так, но она отвечать: «Урсула, ты не можешь думать ясно. Ты влюблена в этого человека. То же самое было, когда был жив твой Хайко; ты не видеть, что он пить слишком много шнапса».
– Вы совсем сбили меня с толку, – растерянно пробормотала я.
– Тогда я лучше объяснять. Хильда очень расстроена. Я говорить вам вчера вечером, что она работать экономкой у отца Бергдоффа в церкви Христа в Летцинне.
– Да. – Я наконец-то начала понимать.
– Он добрый человек, хороший священник. И однажды отец Бергдофф приходить к моей сестре очень обеспокоенный. Он сказать: «Хильда, мощи святого были украдены из церкви. Вы знаете, что я не верить, будто кусок кости или высушенной плоти – это признаки святости. Для меня более реально то, что невидимо. Но наша церковь по воскресеньям всегда полна народа. Женщины, конечно, всё равно придут, но многие мужчины приходить, когда им нужно чудо святого Этельворта. Хильда, мне неважно, почему они приходить, главное, что они приходить. Если я скажу, что мощи исчезать, кто-то оставаться дома. Поэтому я скажу, что раку отправили в чистку». Так говорить отец Бергдофф моей сестре Хильде.
– Куда отправили?! – Я чуть не сползла с дивана.
– Наверное, я употребить неправильно слово? – фрау Грундман растерянно развела руками.
– Да нет, правильно, просто я не подумала… Ну разумеется! Именно поэтому урна выглядела такой безобразной. Раку замазали чистящей глиной, а поскольку сосуды для мощей часто бывают весьма причудливой формы, этим и объясняются все эти наросты и выпуклости. Миссис Мэллой сказала, что она похожа на игрушку, вылепленную ребёнком в детском саду. Бог мой! Да ей же, наверное, цены нет!
– Так оно и есть. – Лицо Урсулы немного порозовело и теперь больше походило на лицо живого человека. – Там когда-то быть мощи другого святого. Но такие вещи со временем теряться. Так говорить Хильда. Рака много лет находиться в церкви Христа, пока святой Этельворт не возвращаться на место своего рождения. Отец Бергдофф не хотеть извещать полицию, так как тогда известие о краже попадать в газеты. А отец Бергдофф не хотеть, чтобы люди перестать ходить на мессу. Он всегда прежде всего заботиться о душах своих людей. Именно поэтому я так расстроиться вчера вечером, когда вы говорить о том, чтобы позвонить ему. Я должна сдержать слово перед ним. Когда я сказать Хильде о пустом доме на Глатцерштрассе, мы решить, что начинать понимать. И когда мы говорить с отцом Бергдоффом, он повелеть мне ехать и всё выяснять, но не подвергать свою жизнь опасности и не допускать, чтобы церковь Христа попадать в газеты.
– Но я всё равно не понимаю, что произошло сегодня утром.
– Это просто. – Фрау Грундман слабо улыбнулась. – Герр Саймонс очень хотеть выполнить обещание, которое он давать Харриет, но его смущать, что урна уродлива. У вашей тёти Лулу, у неё оказаться в кармане пудреница; я сказать, что положу в неё прах. А на самом деле я положить в неё пепел из камина и оставлять в гостиной.
– О, Урсула!.. А где же рака?
– Я поставить её на полку в кабинете вашего красивого супруга Бена, где она спрятана за книгами. Старые книги, там никто не находить.
– Так давайте же заберём её!
И мы, словно взволнованные школьницы, бегом кинулись в кабинет.
Спустя десять минут, когда мы сняли с полки все книги, от нашей радости не осталось и следа. Урна с прахом, она же рака с мощами, бесследно исчезла. А вскоре выяснилось, что исчез и пистолет мистера Прайса, который Бен тоже спрятал между книгами. Точнее, за книгой «Как обезопасить ваш дом», в первой главе которой говорилось, насколько важно запирать двери и окна даже тогда, когда вы находитесь дома. Разумеется, мы и не думали ничего запирать. Я горестно вспомнила о том, как недавно заметила, что шторы на окнах в гостиной колышутся от ветра. Но к чему теперь себя корить? Тем более что нужно поберечь силы для новой встречи с этим отвратительным мистером Прайсом!
Глава двадцать четвёртая
– Угадай, что у нас теперь пропало? – Лёжа на кровати, я взирала на Бена с выражением крайней безнадёжности.
– Мне даже страшно представить. Но по крайней мере точно не твой отец. Я только что к нему заглянул. Морли, похоже, спит.
– Это хорошо. Должно быть, он ужасно устал после столь суматошного дня. Лучше бы папа излил свои чувства, но он наотрез отказался говорить о повторной кончине бедной Харриет. Впрочем, нет ничего удивительного, что он не проявил интереса к моему рассказу о мумифицированном пальце святого Этельворта, хранившемся в урне. Да и известие о мистере Прайсе, который охотился за ракой, его тоже не тронуло. Какое отношение подобные мелочи могут иметь к нему? Сегодня утром папа потерял всё, что у него осталось. Женщину, которую любил, и веру в неё. Но как долго он ещё будет оставаться в этом состоянии? Нельзя же питаться святым духом. А что, если он никогда не оправится? Что, если остаток жизни папа проведёт в больнице, год за годом пялясь невидящим взглядом в окно?..
– Элли, по-моему, если кто и сходит с ума, так это ты.
– Ну, спасибо, – поблагодарила я потолок.
– Я лишь хочу сказать, дорогая, что ты переутомилась и испытала слишком сильное потрясение.
– Вот тут ты попал в точку.
Я приподнялась и запустила руки в волосы, чтобы освободить их от шпилек. Моя шевелюра напоминала воронье гнездо, пережившее лёгкий смерч. День выдался и в самом деле жутким.
– Последний удар судьба нанесла мне четверть часа назад. Приняв ванну, я вошла в спальню и обнаружила, что кто-то стащил мою розовую ночнушку. Ту самую, что я купила для поездки во Францию и решила упаковать в самый последний момент. Одного взгляда на это полупрозрачное совершенство было достаточно, чтобы почувствовать себя парижанкой.
– Так вот что пропало.
Бен не казался особенно огорчённым. Он-то сам был в роскошной бордовой пижаме: штаны с отворотами, рукава на пуговицах. Конечно, не его вина, что мне пришлось довольствоваться выцветшей фланелью, хотя я так надеялась в конце утомительного дня понежиться в кружевной парижской роскоши. Но неужели Бен обязательно должен выглядеть в спальне этаким джентльменом, который сейчас насладится последней сигарой, после чего, словно ниоткуда, возникнет лакей и уложит его в постель?
Я вздохнула.
– Наверное, тётушка Лулу решила принарядиться.
– Но твоя ночная рубашка ей велика.
– Верное замечание, хотя и не очень-то деликатное.
– Элли!
– Прости. Я знаю, что со мной трудно.
Я подошла к зеркалу и в сердцах шлёпнула на лицо ночной крем, будто украшал подгоревший торт.
– Размер её не волнует. Мы оба прекрасно знаем, что тётушка Лулу ворует всё, что плохо лежит, вовсе не потому, что забыла дома свои пожитки. Нет, моя драгоценная родственница сгорает от желания поиграть в шаловливую девочку, которая обожает строить козни взрослым.
– Ты всё ещё сердишься на неё из-за серебряной пудреницы.
Бен обнял меня сзади и прижался подбородком к аварийному вороньему гнезду.
– Ещё как сержусь! Красивая была пудреница, более того, ты подарил мне её на годовщину нашей свадьбы. Тётушка Лулу получила бы по заслугам, если, копаясь у нас в доме, обнаружила бы в пудренице мерзкий высохший палец святого Этельворта. Наверняка решила бы, что это кусок Харриет, который почему-то не превратился в пепел; может, хоть это её остепенит. А теперь чёртов мистер Прайс заполучил и прах, и бесценную раку, а бедная фрау Грундман вернётся домой ни с чем.
Я втёрла последнюю порцию ночного крема и закрыла баночку крышкой.
– Знаешь, мы не можем с уверенностью утверждать, что в дом проник именно мистер Прайс. – Бен отошёл от меня. – Мы зациклились на этом человеке только потому, что он пытался вчера пробраться в дом.
– И у него был пистолет, – заметила я.
– Знаю. – Бен лёг на кровать и заложил руки за голову. – Но давай не будем забывать, что мы имеем дело с целой шайкой подозрительных личностей. Возьмём, например, леди Гризуолд. Ты не считаешь, что её светлость пойдёт на всё, чтобы помешать сэру Касперу испытать свою веру в чудо и забраться ночью к ней в постель?
– Да, но леди Гризуолд повредила ногу.
– Или делает вид, что повредила.
– У меня постоянно стоит перед глазами картина, как её светлость сталкивает машину с обрыва.
– А утром она вполне могла подослать к нам мистера Джарроу.
– Не исключено. – Я перетянула волосы резинкой, нырнула под одеяло и прижалась к Бену. – Ты знаешь, мне пришло в голову, что враждебность, с которой мистер Джарроу относится к леди Гризуолд, – всего лишь обратная сторона влюблённости. А на самом деле он мечтает услужить ей, и любая просьба, пусть даже криминального толка, вызывает у мистера Джарроу приступ ликования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35