Роль моей мамы сыграл Фредди. Он дружески сжал папино плечо.
– Вы должны признать, дядя Морли, что от этой истории за милю несёт тухлятиной. Сначала нападение на ваш багаж на эскалаторе, затем таинственный мистер Прайс, неведомо откуда возникший в Читтертон-Феллс. Ко всему прочему, как выяснилось, он ещё был и вооружён. Правда, ума не приложу, как он связан с Хопперами.
– А ещё есть мистер Джарроу, – напомнила я.
Папины щёки превратились в багровые воздушные шары, губы затряслись от еле сдерживаемой ярости.
– Как вы смеете!!! Как вы смеете поливать грязью мою дивную, мою чистую Харриет! Она никогда, слышите вы, никогда не сказала ни о ком худого слова! А тобой, Жизель, она просто восхищалась! Ты ей так понравилась, что она даже попросила оставить ей на память тот снимок, что ты мне прислала. Подлая предательница! Мало тебе моих страданий, ты ещё норовишь вонзить в моё сердце ядовитый кинжал…
Последние слова я решила пропустить мимо ушей.
– Что это было за фото, папа?
– То, на котором ты с Бентвиком и детьми.
– Пусть так, но при этом она ведь не подарила тебе своей фотографии.
Во что бы то ни стало надо достучаться до его рассудка.
– Я вот что хочу сказать, Элли, – лицо тётушки Лулу раскраснелось от возбуждения, – ты вправду считаешь, что Морли вовлекли в контрабандные делишки? Здорово! И что это за контрабанда? Неужели та урна с прахом, о которой вы целый день говорите? Как интересно. Неужели она такая ценная?
– Это обычный глиняный горшок, на редкость уродливый и неприглядный. Не обижайтесь, дядя Морли, старина, но посудина и впрямь жуткая.
– Ой, вы знаете, до каких безумств иногда доходят люди! – Тётя Лулу послала нам умудрённую улыбку. – Некоторые могут отдать целое состояние за Рембрандта, чтобы запрятать потом картину в сейф. А в Оклендсе я встретила одного милого господина, который рассказал, что однажды ему заплатили астрономическую сумму, чтобы он украл обычную чайную чашку. Потому что она была дорога заказчику как память.
А может, дело не в самой урне, а в её содержимом? Я села на скамеечку подле папы. Фредди посмотрел на меня сверху вниз.
– Чёрт! Жду не дождусь, когда смогу сунуть нос в этот растреклятый горшок! Так ты считаешь, Элли, что заказчик живёт в здешних краях?
– Вполне возможно, если исходить из того, что Харриет вцепилась в папу, узнав о его дочери, живущей в Читтертон-Феллс. Возможно, она из тех странных женщин, что верят в добрые предзнаменования. А ведь она упоминала цыганку!
Я разжала пальцы и увидела, что всё ещё сжимаю в кулаке пуговицу, которую вместе с фотографией вручила мне тётушка Лулу. Коричневая пуговица, аккуратно срезанная с чьего-то пальто. Странно. И та цыганка, что встретилась на Рыночной площади, тоже оторвала пуговицу и велела мне хранить её как талисман.
Отец медленно поднялся со своего детского стульчика. Он был не просто разъярён – я бы ничуть не удивилась, если бы он вдруг издал рёв, от которого мог обрушиться потолок, а вместе с ним и крыша Мерлин-корта.
– Больше ни минуты я не останусь в этой комнате, где столь гнусно поносят ту, что была самым чудесным, самым восхитительным существом на свете! Ту, которая превратилась в память!
Он оттолкнул меня, так что я свалилась со скамеечки, схватил диванную подушку, швырнул её в направлении тётушки Лулу и с оглушительным топотом устремился к дверям.
– Но, папа! – Я неуклюже встала на ноги, отвергнув помощь Бена, и бросилась за ним. – А что, если Харриет – это не только память?! Что, если она ЖИВА?!
Глава восемнадцатая
– Когда ты пришла к мысли, что Харриет жива? – спросил Фредди, как только дверь гостиной закрылась за папиной спиной.
– Увы, я шла к ней дольше, чем следовало. – Я едва не плакала. – Всё, абсолютно всё я сделала неправильно! Теперь папа наверняка думает, что он один в целом свете и все его предали, а родная дочь – коварная и подлая интриганка. Он ведь прекрасно знает, что я невзлюбила Харриет в тот самый миг, когда впервые услышала это имя. К тому же я вовсе не уверена, что мной руководят благородные мотивы. Может, я из тех злобных и мстительных созданий, которые спят и видят, как бы наказать своих родителей.
Фредди обнял меня и пощекотал лицо куцей бородёнкой.
– Поднимусь-ка я к твоему папаше, кузиночка. От тебя сейчас проку мало. Наверняка примешься молить о прощении, возьмёшь все свои слова обратно, и всё покатится по-старому.
– На этот раз мой мальчик прав, Элли. – Из-за спины вынырнула тётушка Лулу. – Они с Морли потолкуют по-мужски, а ты лучше излей душу нам с Беном. Если только, – в голосе её звучали нотки жертвенности, – если только не хочешь, чтобы я приготовила перекусить.
– Спасибо, тётя Лулу. Вы настоящая спасительница. – Бен подоткнул её к кухонной двери. – В холодильнике найдёте курицу с канадским рисом. Надо только развернуть алюминиевую фольгу и поставить на полчаса в духовку. А если надумаете приготовить что-нибудь из овощей, то в кладовке есть салат и помидоры.
– Ты уверен, что не хочешь, чтобы я ещё и хлеб испекла?
Тётушка Лулу оскорблено повела плечами и поплелась в кухню. В любое другое время я бы непременно пожалела её, равно как и кухонную дверь, которой она хлопнула в сердцах.
– Знаешь, дорогая, а мы ведь ещё не потеряли шанс смотаться во Францию.
Бен уткнулся мне в волосы, я чувствовала, что он улыбается.
– До чего ж утомительно быть взрослой. – Я неохотно отстранилась. – Как хорошо, наверное, быть тётушкой Лулу. Ребёнком в женском обличье.
– Ага, а ты, Элли, несёшь ответственность за все неприятности, что случаются в этом грешном мире, будь то война в Афганистане или ураган над Ла-Маншем.
– Неправда. Но в случае с папой я и в самом деле напортачила.
– Он всё равно испытает боль, когда нос к носу столкнётся с правдой.
– Ты хочешь сказать, что больше не сомневаешься?! И по-твоему, мой бедный папа угодил в ловко расставленные сети?
Бен сунул руки в карманы джинсов и качнулся на пятках.
– Называй это дедукцией или же просто старой доброй мужской интуицией, но я уверен, что несравненная Харриет одурачила доверчивого Морли. Пока я, разумеется, до конца ещё не понял, какую ему уготовили роль, но совершенно ясно, что скромный мистер Прайс предложил подвезти тётушку Лулу только потому, что услышал: она направляется в Мерлин-корт. И именно наш дом был его целью. Мистер Прайс хотел удостовериться, по-прежнему ли урна находится у твоего отца.
– Постой-ка, постой-ка, – перебила я, внезапно ощутив прилив уверенности. – Не означает ли визит мистера Прайса, что кто-то сомневается, сдержит ли папа данное Харриет обещание и передаст ли её прах Хопперам?
– Похоже на то, дорогая моя мисс Марпл.
– Даже если так, то зачем столь настойчиво наводить нас на нехорошие подозрения? Не разумнее ли сначала связаться с Хопперами и выяснить у них положение вещей?
– Разумеется. – Бен устроился рядом со мной на диване. – Но сдаётся мне, что мистер Прайс отнёсся к заданию спустя рукава. Появился в Читтертон-Феллс на день позже, чем нужно. Ведь твой отец приехал вчера. Может, Прайсу пришлось вернуться в штаб-квартиру злодеев, потому что он забыл пистолет? Ещё одна его глупость состояла в том, что он, вероятно, решил, будто твой отец не признает в нём человека с эскалатора. Достаточно, мол, переодеться и нацепить тёмные очки. Знаешь, однажды, когда я ещё трудился в лондонском ресторане, у меня состоялся разговор с одним инспектором из Скотленд-Ярда. Он тогда сказал: «Может, мы в Ярде и не все Шерлоки Холмсы, но большинство поединков с преступниками мы определённо выигрываем».
– Возможно, всё дело в психологическом факторе.
Я вздрогнула от боя часов, огласившего гостиную. Мне послышалось или в самом деле с улицы донёсся шум двигателя?
– Что ты имеешь в виду, Элли?
– Ну… – я тряхнула головой, отгоняя слуховые наваждения, – если ты угадал настоящую профессию мистера Прайса, то, возможно, он считает себя невидимкой. Разве не является признаком хорошего дворецкого умение оставаться незаметным? Быть всего лишь голосом, сообщающим хозяину о гостях, и руками, несущими поднос с чаем… А если тот, второй человек с эскалатора, был начальником, то мистер Прайс с полным правом мог считать, что он на работе, а следовательно, его никто не видит и не слышит.
– Угу, а теперь предположим, что этот «начальник» после падения на эскалаторе получил такие повреждения, что вынужден валяться в постели. И боится сказать, что сорвал операцию и не смог отобрать у твоего отца чемодан. То есть попросту всё пустил коту под хвост. Что ему остаётся делать? Лишь одно. Велеть своему дворецкому завязать с полировкой серебра и на всех парах нестись в Мерлин-корт.
– Именно! В этом случае объясняется опоздание мистера Прайса. Вполне возможно, его босс даже провёл какое-то время без сознания. Уж что-что, а толкаться папа умеет! Сама сегодня в этом убедилась. – Я уютно устроилась на самой лучшей из подушек – на плече своего мужа. – Но даже если мы правы относительно таинственного мистера Прайса, всё равно остаётся одна логическая неувязка. Зачем вырывать у папы чемодан, когда Харриет всё устроила так, что он сам передаст урну Хопперам?
– А вдруг это совсем другие злодеи? – Бен послал мне печальную улыбку. – Может, мы имеем дело с соперничающими бандами, которые стремятся завладеть одни и тем же золотым горшком?
– Глиняным горшком, – поправила я.
– Или его содержимым.
– Как бы то ни было, Харриет боялась перевозить его сама из опасения, что полиция опознает её. Зато папа мог без происшествий доставить загадочный груз из Германии в Англию. Даже его желание всем и каждому рассказывать о несравненной Харриет было лишь на руку мошенникам. Кому придёт в голову обыскивать пожилого человека, без умолку разглагольствующего о том, как прекрасна и восхитительна была его стареющая возлюбленная? Да любой таможенник поспешит вытолкать такого пассажира поскорей.
– Нет, Элли, если мы и дальше будем пытаться притянуть одно к другому, то у нас ничего не получится. – Бен вскочил и прошёлся по комнате. – По-моему, лучше сосредоточиться на том, как убедить твоего отца, что Харриет на самом деле жива.
– Значит, ты мне веришь?! – Я бы непременно пустилась в пляс, если бы меня не удержал диван, возомнивший вдруг, что имеет на меня какие-то права.
– Разве это не очевидно?
– Мне нравится, когда ты позволяешь себе намёки на мою сообразительность!
– А я признателен тебе, когда ты не спрашиваешь, почему я такой тупой, раз сразу не догадался, что к чему. Полагаю, ты не предлагаешь в приступе взаимного восхищения переместиться в спальню? – Бен по-мефистофельски изогнул бровь. – Это было бы несправедливо по отношению к бедной тётушке Лулу. После того как она взяла на себя тяжкий труд достать кастрюлю из холодильника и поставить её на духовку.
– Ну уж дудки! На это можешь не рассчитывать, – рассмеялась я. – Тётя Лулу наверняка сунула кастрюлю в стиральную машину.
– Значит, вместо запечённой курицы с рисом полакомимся куриным супом с мылом. Но вернёмся к Харриет, – Бен вновь принялся расхаживать по комнате. – Твой отец ведь лишь со слов герра Фелькеля знает, что Харриет погибла в автомобильной катастрофе. Поскольку старину Морли поставили в известность не сразу, ему не довелось запечатлеть на её челе прощальный поцелуй, так? Харриет, как мы с тобой знаем, кремировали без лишней волокиты. Кроме того, бесконечными разговорами о своей таинственной болезни она как следует настроила твоего отца, и он готов бы поверить в её трагическую скоропостижную кончину. Но если бы смерть наступила в результате болезни, Морли вполне мог бы прорваться к врачу и потребовать у него объяснений. А так все концы в воду, точнее, в пропасть.
– Да, несчастный случай – гораздо удобнее. – Меня прошиб озноб, словно в гостиной вдруг грянули холода. – Папа был сражён горем, так что с ним не возникло никаких проблем. А сообщить, будто Харриет торопилась, желая сделать ему сюрприз, – это вообще сильный ход. Мощный удар по чувствам, превративший несчастного папу в зомби с одной-единственной мыслью, прочно застрявшей у него в голове: отвезти урну в Англию и передать её Хопперам.
– Возможно, Харриет и герр Фелькель были не только сообщниками, но и любовниками, а фрау Фелькель вовсе не существует в природе. Её отсутствие вызывает подозрение, не так ли? А пожилая экономка? Не была ли она соучастницей? – Бен вернулся к дивану со стаканом в руках. – Оказывается, я всё ещё пью бренди. – Он наклонился, чтобы меня поцеловать. – Но и тебе, похоже, не мешает немного взбодриться.
– Бренди? – Я послушно пригубила. – Знаешь, я всё думаю о пуговице…
– О пуговице?
– Да, о пуговице. Той, что тётушка Лулу слямзила из сумочки то ли Дорис, то ли Эдит.
Поставив стакан на столик, я встала и быстро вышла из комнаты. Пересекла холл и открыла шкаф под лестницей, где обычно держу свою сумочку. Несколько мгновений спустя я вернулась и протянула Бену две пуговицы.
– Тебе они не кажутся похожими?
Он наклонился и внимательно осмотрел их.
– Кажутся.
– Ты не думаешь, что они имеют одно происхождение? – напирала я.
– Если ты спрашиваешь, Элли, кажется ли мне, что они срезаны с одного и того же предмета одежды, то мой ответ остаётся прежним. Кажется.
– Так вот, одну из них я получила от цыганки, которая привязалась ко мне вчера на Рыночной площади.
– И зачем, скажи на милость, она это сделала?
– Цыганка сорвала пуговицу со своего пальто и сказала, чтобы я хранила её как талисман. Думаю, она хотела внушить мне, что было бы непростительной ошибкой уехать сейчас во Францию. Возможно, она испугалась, что, увидев убитого горем папу, мы можем уговорить его отправиться вместе с нами, а это отсрочило бы передачу урны.
– Ну хорошо, предположим, что так оно всё и было. Но как, по-твоему, у Хопперов оказалась другая пуговица?
– От Харриет.
– Так ты думаешь, что твоя цыганка не кто иная, как несравненная Харриет собственной персоной?
– Всё сходится, не правда ли? Харриет опережает папу и заявляется в Читтертон-Феллс на полдня раньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35