Прости меня, отец. Прости, мать. Я так виноват, Тейси и Бен.
Юноша повернулся к Магрете и Феламоре. Он был совершенно спокоен. Слез больше не было. Магрета никогда еще не видела, чтобы у столь юного существа было такое чувство собственного достоинства.
В растерянности они отвернулись и вышли, полагая, что надо оставить юношу наедине с его горем. Однако не успели они добраться до своей комнаты, как пронзительный крик разнесся по всему дому. Тишина была нарушена ревом и потрескиванием.
На негнущихся ногах Магрета добежала обратно до комнаты, но не смогла туда войти. Бочка лежала на боку посредине ковра, а рядом с ней дымился зажженный факел. В комнате сильно пахло горящим маслом, и вся постель была охвачена огнем. Языки пламени лизали потолок, сбегали на пол и особенно неистовствовали там, где поперек тел матери и сыновей лежал юноша, обнимая и словно прикрывая их собой.
Магрета отвернулась. Феламора сделала шаг в комнату, но нестерпимый жар заставил ее отпрянуть. Она склонила голову.
– А я так и не узнала, как его зовут, – сказала она.

Они укрылись в гниющем сарае, который находился в дальнем конце сада среди кустарников. Особняк горел до тех пор, пока от него ничего не осталось – лишь камень стен. Никто не прибежал посмотреть на пожар и узнать, не нужна ли помощь, – разве что несколько солдат, да и те вскоре ушли. Ни Феламора, ни Магрета ни за что не хотели тут оставаться, но им было некуда идти. Феламора, у которой не хватило бы сил, чтобы защититься даже от самого жалкого негодяя на улице, не осмелилась искать лучшее убежище.
Они провели вечер в сарае, ютясь среди пауков и спасаясь тут от дождя и ветра. Поскольку стены были из досок, между которыми были зазоры, а потолок – из прогнившей дранки, внутрь попадали холодные капли дождя. Сарай был маленький – четыре шага на три, с земляным полом. В одном конце лежали сложенные дрова, другой был забит рухлядью, накопленной в доме за долгие годы: маленький столик со сломанной столешницей, куски от кровати из красного дерева, тонкий аромат которого пропитал влажный воздух в сарае, буфет, заставленный битыми горшками, тарелками и чашками с отломанными ручками, игрушечная деревянная лошадка с надписью «Дражайшему Бену».
На следующий день Феламора и Магрета вышли на улицу, цепляясь друг за друга как две старухи. Как верно заметил юноша, они не могли питаться своим золотом. Магрета попыталась создать иллюзию, чтобы их не узнали, но попытка была столь жалкой, что даже ученик мага разоблачил бы ее.
Они ушли недалеко. В этой части города несколько дней шли бои, и наконец она была захвачена Иггуром. Его солдаты стояли на каждом углу.
– Имя? – обратился к Феламоре долговязый стражник, не успели женщины пройти и квартала. Его глаза, синие, как сапфиры, все время слезились от ветра, и щеки из-за этого покрывались льдом.
– Теллиулиолеллиллалламаммамор, – ответила Феламора, не зная, что названное ею имя вполне могло бы сойти за настоящее, поскольку такие имена были распространены в той части света, где теперь жил ее народ. Она написала имя для стражника.
– Откуда? – Он стер льдинки со щеки.
– Миррилладелл, – был ответ, и на сей раз это была чистая правда. Феллемы проживали в этом обширном краю озер и болот к югу от Великих Гор, расположившемся в месяце пути на восток, за Туркадским Морем.
Стражник дрожал, топая ногами в тщетной попытке согреться.
– Где твой пропуск?
– Его не требовалось, когда я пришла в Туркад несколько недель тому назад.
– Где ты теперь живешь?
Феламора назвала другую улицу, другой дом.
– А по какому делу сегодня?
– Ищу чего-нибудь поесть.
Наконец, задав еще несколько вопросов, стражник сверился со списком и, пристально оглядев Феламору и сделав какие-то записи, отпустил ее. Магрете был учинен такой же допрос. Та тоже ответила на все вопросы. Пока ее допрашивали, Феламора ждала, волнуясь.
Через два квартала их снова остановили, а затем – еще раз, но ни за какие деньги Магрета с Феламорой не могли найти ни пристанища, ни еды. Ларьки на рынке и лавки, гостиницы и частные дома были заперты, ставни опущены, и никто не отвечал на их стук в дверь. К тому же они не могли покинуть этот район, потому что никого не впускали и не выпускали.
– У меня ничего не получается, – прошептала Феламора. – Никогда в жизни я не чувствовала себя такой слабой. Нам придется вернуться.
День клонился к вечеру, когда они вернулись в сарай. Феламора еле ковыляла, и Магрета ее поддерживала. Мимо остова сгоревшего дома они пробрались в свое убежище.
– Посмотри, – сказала Магрета, указывая на огород, уже подготовленный к зиме: в нем было собрано все съедобное и осталось лишь несколько турнепсов, мокнущих под дождем.
– Терпеть не могу турнепсы, – ответила Феламора. Пока Магрета возилась с растениями, Феламора сидела на деревянном чурбане, укрывшись от дождя, и плакала. Ее поражение казалось полным; она навсегда утратила силу, и их с Магретой непременно обнаружат. Для той, которая всю свою долгую жизнь была вождем, эта неспособность управлять собственной судьбой явилась сокрушительным ударом.
Стемнело. Дождь стал проливным. Магрета вымыла сморщенные и червивые турнепсы под потоком, льющимся с крыши. Она подала самый большой овощ Феламоре.
– Приятного аппетита, – улыбнулась Магрета.
Турнепс был волокнистый и острый – почти как редька. Магрета задумчиво грызла свой корнеплод. Она начинала приходить в себя. Почти всю жизнь она ощущала бессилие, а сейчас от него страдала Феламора. Девушка не была счастлива, но и не приходила в отчаяние.
Магрета была уверена, что выдержит жизнь в сарае еще один день, питаясь турнепсами и какими-то корешками, выкопанными в огороде. Однако она знала, что власть Иггура над городом растет с каждым днем. Уже сейчас сбежать из Туркада не было никакой возможности. Она слабела от голода. Через день у нее совсем не останется сил. Магрета взглянула на Феламору, таявшую прямо на глазах.
Утром Феламора лежала, завернувшись в свой плащ, в единственном сухом углу сарая и не вставала. Она выглядела очень хрупкой. Турнепс она есть отказалась, лишь выпила немного воды, когда Магрета поднесла к ее губам треснутую чашку.
Магрета приняла решение. Оставался единственный шанс, и ей потребуется смелость. И даже если ничего не получится, это все-таки лучше, чем ждать смерти здесь.
– Это невозможно, – сказала она. – Я ухожу. Ты пойдешь?
Феламора отмахнулась от нее прозрачной рукой:
– Поступай как хочешь. Мне все равно.

4
Примирение

Магрета поместила еду и воду под рукой у Феламоры, затем накрыла свою госпожу старым ковриком. Надев очки, под которыми ее глаза казались бледно-голубыми, она вышла из сарая и направилась к ближайшему посту.
– Я Магрета, – просто сказала она. – Ты найдешь меня в своем списке. Я хочу, чтобы меня отвели к самому Иггуру.
Хотя стражник был хорошо вымуштрован, по-видимому, слова Магреты поразили его. Оглядев ее с головы до ног, он сверился со списком и немедленно отрядил гонца – маленькую робкую темноволосую женщину по имени Долодха. Магрета запомнила ее с того времени, как была пленницей в Фиц Горго. Через несколько минут Долодха вернулась с офицерами, двумя стражниками и вельмом, которого Магрета также знала: он был одним из тех, кто пытал ее в Фиц Горго прошлой осенью. Его звали Джепхит. Он был слишком костлявым даже для вельма, с длинными седыми волосами и лицом, словно состоявшим из одних углов, в котором как в зеркале отражалась внутренняя сущность.
Вельмы, ужасные слуги Иггура, были костлявые и часто такие худые, что казалось, их серая кожа натянута прямо на кости. Если у них не было господина, которому они могли бы служить, и цели, им чего-то не хватало. Однако присягнув (как они поклялись в верности Иггуру), они бы пошли на все ради достижения цели их господина. Правда, недавно многие вельмы Иггура отреклись от присяги, данной ему, и, вспомнив свое древнее название «гаршарды», отправились в Шазмак. В прежние времена гаршарды служили предводителю каронов Рульку.
Офицер проверил список, окинул Магрету испытующим взглядом и отвел Джепхита в сторону.
– Да, это она, – сказал он. Стражники выступили вперед, чтобы схватить ее.
Магрета подняла руку.
– Уберите свои кандалы, – предостерегла она. – Я пришла по собственной воле. Этот вельм испробовал на себе мою силу.
Они заколебались. Офицер снова посмотрел на вельма.
– Позволь ей, – скрипучим голосом произнес Джепхит, пытаясь подавить дрожь.
Магрета слегка расслабилась. Враги не поняли, что она блефует. Даже когда она себя чувствовала хорошо, Магрета редко использовала свои способности, памятуя о предостережении Феламоры. Та твердила ей всю жизнь: «Тайным Искусством следует пользоваться экономно: чем больше оно используется, тем сильнее притупляется». Магрета всегда робела, пользуясь им, и неверно выбирала время. Несмотря на свою незаурядную силу, она обращалась к ней либо слишком рано, либо слишком поздно.
Прошло несколько часов, в течение которых ее допрашивали на все более крупных постах, посылали новые донесения, меняли стражу, и вот наконец она стояла перед штаб-квартирой Иггура – древним угрюмым бастионом из серого камня, с которого открывался вид на обнесенный стенами Старый Город с крепостью Магистра внутри. Начали сгущаться сумерки. Ее ввели внутрь. Один из вельмов схватил ее за руку. Джепхит сделал знак своему товарищу, и тот отпустил руку девушки. Они пошли дальше.
Теперь они стояли перед большими двойными дверями. У Магреты мурашки бегали по коже, а сердце билось так сильно, что она была уверена: он слышит этот стук. Их вызвали. Магрету провели в длинную комнату, где на возвышении, к которому вела одна ступенька, стоял стол. Стол был завален бумагами, картами, планами. За ним сидел Иггур.
Он поднялся, и Магрете показалось, что он стал выше, чем ей запомнилось. Хромая, он обошел вокруг стола. Волосы, черные, как вороново крыло, были длиннее, чем прежде. Под ледяными серыми глазами были темные круги. Вид у него был суровый и властный – безжалостная машина. Тысячи умерли во время его марша через Игадор, еще тысячи – в битве за Туркад. Магрета отдала себя в его руки, и он проявит к ней не больше милосердия, чем к другим пленникам.
Что она здесь делает? Как могла она построить замок на песке из нескольких благосклонных жестов с его стороны во время ее пребывания у него в плену в Фиц Горго? Тогда казалось, каждый из них находил в другом дополнение к своей собственной искалеченной душе. Иггура преследовал страх перед Рульком, который довел его до безумия перед тем, как был заточен в Ночкой Стране. Магрету создала воля Феламоры, но девушку загнало в ловушку ее собственное отчаянное желание узнать, кто она такая. Конечно, доброта Иггура была всего лишь хитростью. Как мог он привязаться к такому малоприятному существу, как она?
– Почему ты пришла? – спросил он. Его голос звучал сдержанно.
– Потому что мне этого захотелось.
– Тогда почему ты не пришла раньше? Почему только теперь, когда через час-другой я бы и так тебя захватил?
Ей не терпелось спросить, что он чувствует по отношению к ней на самом деле. Вымолвить эти слова было все равно что перепрыгнуть через пропасть. Она застыла на краю; слова замерли у нее на устах.
– Меня? – произнесла она с притворным презрением. – Вряд ли! Я пыталась увидеться с тобой еще до того, как началась война. Я проникла в твой лагерь, переодетая... маркитанткой. – Магрета была скромной и стыдливой женщиной – такой воспитала ее чопорная Феламора. Она смутилась от собственных слов. – Это было трудно: твой лагерь хорошо охраняется. Но когда я добралась до твоей палатки, то обнаружила там не тебя, а вельмов. Я ушла.
Она резко оборвала свою речь, вспомнив о последствиях этого путешествия. Карана просила Магрету освободить ее от Зеркала, но та не осмелилась взять его с собой в лагерь Иггура. Она нарушила свое обещание, и ее не было рядом, когда безумный, порочный Эммант напал на Карану. «И все это, – подумала Магрета, – произошло по единственной причине».
– С тех пор минуло несколько месяцев, – заметил Иггур.
– После того как был созван Тайный Совет, мне не хотелось идти против Феламоры.
– А теперь?
– Она очень больна.
Вбежала Долодха и принялась что-то шептать на ухо Иггуру. Он взглянул на Магрету, ища ее глаза.
– Мы скоро все узнаем, – холодно произнес он. – Внесите ее!
Магрета не скрывала своего изумления:
– Как вы нашли ее?
– Боже мой! – ответил он, и его тонкие губы растянулись в улыбке. – Мне положено все знать.
Вскоре на носилках внесли Феламору. Она с трудом подняла голову, и, не остановившись на Иггуре, взгляд ее устремился к Магрете.
– Ты предала меня, – с горечью сказала Феламора. – Я никогда тебя не прощу!
Хотя Магрета ожидала подобной реакции, ей стало больно.
– Ты жива. Это самое лучшее, что я могла для тебя сделать.
– Иггур и я – соперники из-за Зеркала, – заявила Феламора; в лице ее не было ни кровинки. – И всегда ими будем. А ты отдала меня ему в руки. Не разделишь ли ты вскоре с ним его ложе?
– Я сделала лишь то, что было неизбежно, – ответила Магрета с каменным выражением лица, настолько униженная, что не осмеливалась взглянуть на Иггура.
Феламора откинула голову на подушку, и два вельма унесли носилки. Магрета пошла было следом за ними, но Иггур сердито воскликнул:
– Останься! Мы еще не закончили, ты и я. О твоей госпоже позаботятся, и ей не причинят вреда, а ты пока что доставишь удовольствие мне.
Магрета не могла не задуматься, что кроется за его тщательно подобранными словами. Что он хочет от нее? Об этом можно лишь гадать. Ее мечты теперь представлялись ей смехотворными.
– Феламора сказала, что Карана мертва, – заговорила Магрета, делая отчаянную попытку сменить скользкую тему. – Но я не могу в это поверить. Ты знаешь о ней что-нибудь?
– Я тоже ищу Карану, – ответил он со зловещей улыбкой. – Чейк!
Чейк был худым нервным человеком; когда он оказывался в центре внимания, то начинал часто моргать, отчего у него подергивался лоб и танцевали брови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69