Он не был груб с ней, он был даже нежен, но той общей и безразличной нежностью, которая была неотъемлемой частью его натуры и которая не относилась лично к ней. Но она приняла его, приняла его нужду в ней, и простила ему то, что он – а сейчас она была уверена в этом – не думал о ней сейчас как о личности. Она ведь любила его и понимала, что он тоже любит ее и это любовь бросила его сейчас к ней в поисках излечения от стресса. Но все равно она чувствовала сильную печаль. Когда все кончилось, он, опустошенный, упал рядом с ней на пол и заплакал, а она обняла его и держала в объятиях все время, пока он безостановочно повторял сквозь слезы:
– Прости меня, прости меня.
– Все хорошо, – отвечала она. – Я люблю тебя. Все хорошо.
Но она знала, что он просил прощения не у нее.
* * *
Когда ей пришлось уехать на работу, неохотно оставив его в одиночестве, он вышел из дома, сел в машину и начал медленно кружить по улицам города. Он не мог остановиться. От одной мысли о том, чтобы поехать домой в Рюислип, разговаривать с какими-то равнодушными людьми, ничего не знавшими о том, что произошло, его чуть ли не стошнило. Объяснять что-то кому-то – этого он сейчас не мог бы вынести. Его ум был поглощен открывшейся проблемой с Хилдъярдом; и каким-то образом другая проблема, проблема Джоанны и Айрин, начала все больше занимать его мысли, смешивая разум и чувства в запутанный клубок, и он постепенно пришел к нелогичному ощущению, что не сможет решить их независимо друг от друга.
А что, если он смог бы добиться, чтобы Ронни Бреннер определенно смог опознать Хилдъярда, как того самого человека, который заплатил ему за подбор квартиры, в которой было совершено убийство? Может быть, тогда ему разрешили бы тихо и без шума арестовать Хилдъярда и предъявить ему обвинение в убийстве, даже не упоминая ни слова об организации? Достаточно легко было бы подобрать любой другой мотив убийства, не привлекающий внимания к мафии. Если б только он мог сделать это, возможно, тогда он смог бы уйти от Айрин и жить с Джоанной, и все было бы хорошо.
Надо немедленно поехать к Ронни и официально взять у него показания. И надо тут же увезти его с собой в участок, а там обсудить с коллегами, как получить запись голоса Хилдъярда. Он подъехал к дому на Кэтнор-Роуд, свернул к «Короне и Скипетру» и остановил машину, загнав ее между машинами посетителей. К дому он подошел пешком. На улице было по-прежнему темно и тихо, людей тоже совсем не было видно. Он открыл дверь и быстро и бесшумно прошел по полуосвещенному проходу к комнате Ронни. Не доходя до двери одного-двух шагов, он замер, чутко прислушиваясь, но все было тихо.
И тут он заметил, что дверь в комнату Бреннера чуть приоткрыта, а свет в комнате не горит. Он подошел ближе и разглядел расщепленную и размочаленную древесину в том месте повыше замка, где, по-видимому, ее отжали ломиком-фомкой или другим похожим инструментом. Волосы на его голове начали становиться дыбом, а по спине прошел холодок страха, перетекший в ноги, отчего они отяжелели. Он слегка толкнул дверь копчиками пальцев, и она повернулась в темноту прихожей. Сломанный замок вывалился из разбитого гнезда и упал на пол со звяканьем, отчего Слайдер подскочил, как будто дотронулся до провода под напряжением. Открытая в темноту дверь казалась ему сейчас хищно разинутой пастью, и его пробрала дрожь, когда он осторожно протиснулся в нее. Кожа на голове натянулась и стала настолько чувствительной, что он ощущал ею холодный воздух, вливавшийся в прихожую из промозглого коридора. Сам того не осознавая, дальше он двинулся на цыпочках.
На полпути его нога зацепилась за что-то – что-то большое, тяжелое и мягкое, бесформенной кучей лежащее на полу. Он достал карманный фонарик, направил его вниз и включил. Вырванное узким лучом из темноты, на него смотрело лицо Ронни Бреннера, искаженное и распухшее, с тупо белеющими белками закатившихся глаз, как будто кто-то вставил в его глазницы вареные яйца. Темно-синий кончик прикушенного языка высовывался между сжатых зубов, в углу рта скопилась запекшаяся кровь, натекшая из языка. Вокруг шеи Бреннера был обмотан глубоко врезавшийся обрывок провода в пластмассовой изоляции, каким обычно в саду подвязывают подпорки к деревьям. Провод врезался настолько глубоко, что его почти не было видно под складками кожи.
Слайдер как бы со стороны услышал собственный сдавленный стон. Ноги его задрожали так сильно, что ему пришлось опереться рукой о стену прихожей, пока он не сумел взять себя в руки.
Через мгновение он нагнулся и коснулся кожи Бреннера. Она была холодной. Убийца пришел сразу после моего ухода, подумал Слайдер. Наверное, он наблюдал за мной. Был ли это сам Хилдъярд? Или это другой член организации проводил чистку по его следам? Ладно, сейчас это уже едва ли имело значение ни для него, ни для Бреннера. Единственный шанс связать Хилдъярда с делом об убийстве был потерян. Слайдер поднялся и почувствовал, как кровь отлила от головы. Ему пришлось постоять немного, пока кровообращение не восстановилось. Потом он быстро выбрался из квартиры, прошел по коридору, вышел из дома и направился через дорогу к своей машине.
Глава 16
Фальшивка – всегда и везде Фальшивка
За пределами городской черты Лондона шел холодный дождь, и в мокрой темноте ночи ничто не могло отвлечь его от навязчивого ощущения, что он стал главным действующим лицом ночного кошмара.
Дважды он сбивался с дороги, а потом остановился у телефонной будки, чтобы проверить адрес по телефонной книге. Разум его почти отключился – цепи замкнулись от перегрузки, и он вдруг испытал почти забытое чувство покоя. Простые действия по управлению автомобилем давали иллюзорное ощущение приближения к развязке, как будто она была связана с неким реальным местом.
В деревне горели только уличные фонари перед пабом да освещение у почтового отделения, а позади них все тонуло во тьме. Сельские адреса в основном были весьма эзотеричными – надо было родиться в этой местности, чтобы знать, где здесь Черч-Лэйн, Бэк-Лэйн или Лондон-Роуд. Он покружил, вглядываясь в темные узкие улицы, мимо него проплывали в свете фар крепкие высокие заборы, потом он уткнулся в тупик, и пришлось разворачиваться обратно, так что когда он, наконец, добрался до цели, то за это надо было благодарить случай.
«Коттедж Аккуратиста». Была ли это шутка? Слайдер рассматривал красивый, невысокий и вытянутый коттедж, выстроенный из местного серого камня, с крышей, поросшей лишайником, – типичный Котсволд, но дополнительно украшенный обрешеченными окнами, глазком на парадной двери и старомодной кованой фурнитурой. Один из концов коттеджа переходил в совершенно не соответствующую по стилю большую пристройку из красного кирпича с застекленной крышей и окнами в алюминиевых рамах – по предположению Слайдера, там и должно быть хирургическое отделение.
Белая садовая калитка сияла неестественным блеском, а укрепленная на ней табличка извещала черными буквами по белому фону о названии коттеджа, после чего было просто написано: «Б. Хилдъярд». На удивление сдержанно, подумал Слайдер, для человека, которого выдало собственное красноречие. Коттедж был на первый взгляд темен, но, идя к нему по садовой дорожке, Слайдер увидел одно окно в жилой части, где из-под толстых занавесок пробивался лучик света. Этот человек еще не ложился. Ну, а почему бы и нет? Ведь и в пабе все еще сидели посетители. Значит, еще не так уж поздно.
Слайдер не задумывался над тем, что собирался сделать. Он приехал сюда по зову инстинкта, чисто физического, бездумного инстинкта. Сейчас, видя перед собой совершенно обычное место, он не мог придумать ничего другого, как просто подойти к двери и постучаться. Вычурный чугунный молоточек на двери, казалось, не мог произвести много шума, да еще, подойдя к двери, он расслышал доносящуюся из комнаты приглушенную музыку, настолько тихую, что он не мог определить мелодию. Хорошие толстые двери и стены, подумал он. Затем за дверью зажегся свет, видный через глазок, потом глазок закрыла чья-то тень, и в следующее мгновение дверь резко распахнулась. За ней стоял сам хозяин, «фальшивый ветеринар», как мысленно называл его Слайдер, возвышаясь над ним, как Король Демонов в пантомиме. Свет, падавший сзади, делал выражение его лица неразличимым.
Некоторое время они молча смотрели друг на друга, и этого короткого промежутка времени Слайдеру хватило, чтобы осознать всю глупость своего приезда и понять, что он почему-то совсем не испытывает страха. Более того, он почувствовал ненормальное желание сказать что-нибудь легкомысленное.
Наконец Хилдъярд произнес:
– По-моему, вам лучше войти.
Он глянул через плечо Слайдера в темноту за его спиной и отступил назад и в сторону, заблокировав собой проход в левую часть дома так, что Слайдеру, переступившему порог, просто не оставалось выбора, как только двинуться направо. В комнате впереди горел свет и звучала музыка. Войдя в большую комнату с хорошо навощенным паркетом, Слайдер осмотрелся и увидел, что стены обиты декоративной тканью, а мебель украшена большим количеством бронзы. Айрин бы это понравилось, подумал он. Здесь было тепло, повсюду стояли разнообразные лампы под красивыми, со вкусом подобранными абажурами, а огонь в камине создавал обманчивое ощущение уюта. Музыка исходила из стереосистемы, включенной на маленькую громкость. Слайдер отметил, что это была классическая симфония, но не мог определить, какая именно.
– Брамс, Симфония номер один, – сказал Хилдъярд, проследивший направление его взгляда. – Вы любите музыку? Или мне ее выключить?
– Пожалуйста, не надо, – ответил Слайдер. Голос, казалось, выходил из его горла с усилием, как будто он не говорил уже несколько лет.
– Не хотите ли присесть? – В голосе и манерах Хилдъярда не было ничего, что отличалось бы от нормального поведения человека, которому нанесли обычный визит. Слайдер уселся в обитое ситцем кресло с высокой спинкой около огня. Смятые подушки на кресле напротив свидетельствовали, что до его прихода там сидел сам ветеринар. Что же он делал? Взгляд Слайдера не находил ни бумаг, ни книг, ни даже стакана с выпивкой. Значит, он просто сидел и слушал музыку. И ждал.
Но чего?
Ветеринар тем временем внимательно изучал лицо Слайдера и, по-видимому, пришел к какому-то решению.
– Что будете пить? Виски? Джин? Пиво? Я только что собирался налить себе что-нибудь.
– Благодарю, – механически ответил Слайдер. Тепло, хорошая музыка и удобное кресло потихоньку успокаивали и залечивали его душевную боль. Он даже не обратил внимания, что не выбрал ничего из предложенных напитков, его глаза почти завороженно сопровождали Хилдъярда, который прошел к столику у окна и налил виски из массивного хрустального графина. Есть что-то в этих хрустальных вещах, что хорошо подходит к бронзе и обивочной ткани на стенах, почему-то мелькнуло в голове у Слайдера. Это было то, что Айрин считала хорошим вкусом, и его поразила мысль, что все вокруг него фальшиво, как идеальная цветная иллюстрация из воскресного приложения – декорация, где все безупречно скоординировано, с тем вкусом, который можно купить за деньги. Бесплотное изображение. Как квартира Анн-Мари в Бирмингеме. Вот отчего мне плохо, подумал он, я проглотил немного современного мира, и меня от него тошнит.
Он как в дурмане принял из рук ветеринара стакан с виски, и в этот момент ощущение призрачности, нереальности происходящего достигло пика. Он понятия не имел, для чего приехал сюда, не понимал, что он сейчас делает и что сделает в следующее мгновение, чего он надеется достичь и что вообще может произойти. У него было впечатление, что он ждет момента, когда услышит собственный голос, но пока не услышит его, не будет знать, что он собирался сказать. Хилдъярд со своим стаканом в руке уселся напротив него, глядя на Слайдера безразличным взглядом и, вполне возможно, уже достаточно хорошо оценив психическое состояние своего визитера.
– Это не официальный визит, – наконец выговорил Слайдер.
– Я так и представлял себе. Вас сняли с дела – приземлили, как мы обычно говорили.
– Что? – тупо переспросил Слайдер.
– Во время войны. Военно-воздушные силы, – любезно пояснил Хилдъярд. – Что это был за пикник! Ни одной скучной минуты... Множество из нас так никогда и не смогли приспособиться к мирному времени, вы понимаете? – Он глянул на руки Слайдера. – Пейте, пейте ваш виски, – поощрил он его.
Слайдер посмотрел на свой стакан, неожиданно насторожившись, и Хилдъярд, как бы прочитав его мысли, успокоил его.
– Это всего лишь виски. Мне незачем вас бояться. Я знал, что вас приземлили, еще раньше, чем вы сами узнали об этом. Ваш комиссар играет в гольф, если вы меня понимаете.
Это правда, вспомнил Слайдер. Так вот как это делается.
– И в бридж, – непонятно зачем добавил он, осторожно пригубив виски. Горячий пшеничный вкус заполнил его рот, согрел внутренности и мягко затлел в желудке. Он тут же вспомнил, что не ел весь день.
– И все равно, – продолжал Хилдъярд тоном светской беседы, – я поджидал вас. Я был почти уверен, что вы приедете. Вы вели себя довольно странно, знаете ли. Ваше присутствие на похоронах, например. Об этом, кстати, тоже был разговор – а может быть, будет даже расследование по поводу вашего поведения уже в течение некоторого времени. «Сломался» – так, кажется, говорят ваши приятели? Слишком большое напряжение, слишком много работы, слишком мало выходных. Еще домашние трудности. Что вы делаете здесь, например, вот в этот самый момент? Сомневаюсь, что вы сами это понимаете.
Слайдер сделал отчаянную попытку собраться с мыслями и отшвырнуть от себя одурманивающее влияние тепла и музыки.
– Я хотел поговорить с вами. Я хотел задать вам несколько вопросов – только для своего собственного удовлетворения.
– А почему вы решили, что я отвечу хотя бы на один из ваших вопросов? – Хилдъярд удобно откинулся в кресле и медленными движениями стал дирижировать в такт музыке длинным костлявым пальцем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43