Только и всего.
— Как вам угодно, леди, но время покаяния близится и они ответят за все свои преступления.
— Они не расплатятся в должной мере, это невозможно. Дора снова бросила взгляд на Хоука — огромного, мускулистого, вопиюще мужественного, настолько, что это внушало ей необъяснимое беспокойство. Ее покойный неоплаканный супруг был человеком слабым и слишком глупым, чтобы поступать так, как она велела. Неспособным захватить власть, в результате перешедшую к Альфреду. Полным неудачником, который вместо того, чтобы сделать свою супругу королевой, как ей подобало по рождению, посмел умереть. Теперь она живет на чужих хлебах и мечтает о мести. Мечты, которым не суждено сбыться в ближайшем будущем.
Дора уже однажды потерпела неудачу, когда эта корова Кимбра, которую превозносили за красоту, вопреки всем козням, имевшим целью ее погибель, стала любимой и лелеемой новобрачной Норвежского Волка. При одном воспоминании об этом у Доры участилось дыхание. На этот раз она не потерпит неудачу! Нежеланная невеста Хоука, дочь викингов, может явиться сюда в любой день. Внушить брату отвращение к будущей супруге и к миру, который она представляет, доставит Доре больше радости, чем что бы то ни было в ее горькой и полной ненависти жизни. Женщина скользнула взглядом по столу, за которым Хоук беседовал с лордами из Винчестера. Лютое, темное чувство омерзения поднялось в ней. Как страстно она ждет его гибели, как глубоко станет наслаждаться ею!
Покалывание поднявшихся волосков на затылке отвлекло Хоука от разговора. Он слегка повернул голову, не лишая собеседника своего внимания, но тем не менее пытаясь найти источник неприятного ощущения. Хоук давно усвоил, насколько глупо пренебрегать инстинктом опасности. Но какая опасность может угрожать ему в собственном доме, среди своих людей? Он знал всех мужчин, приехавших сюда от королевского двора, он сражался вместе с ними, делил вес невзгоды и надежды, он доверял им. То был цвет поблей, наиболее преданных Альфреду, люди, возродившие Англию, и Хоук гордился, что входит в их число. Что касается остальных…
Его взгляд остановился на Доре — на секунду, не больше, потому что Хоук не любил вспоминать о ней. Точно так же он едва ли секунду уделил священнику, суровому отцу Элберту. Хоук давно уже подумывал заменить этого парня, но все как-то руки не доходили. Оставались еще случайные гости — проезжие купцы; одних он узнавал, других нет. Ну и, разумеется, слуги его отсутствующей невесты, троица, примостившаяся за самым дальним столом. Он дал себе слово не смотреть на девушку, но посмотрел и, как ни странно, успокоился. Хоук словно оказался в лесистой горной долине. Он почти слышал, как падают с замшелых камней капли воды. И таким ясным было это ощущение, что ему пришлось тряхнуть головой, чтобы избавиться от наваждения. Он нахмурил брови, рассерженный своей неуместной чувствительностью, и перенес внимание на спутников девушки. Женщина в черном деловито очищала от мяса небольшую кучку костей на своей деревянной тарелке. Нынче подавали голубей, и Хоук решил, что женщине достался один из них. Торголд, сидя с ней рядом, большими глотками поглощал эль. Заметив, что Хоук смотрит на него, он поднял повыше кружку в знак приветствия. Девушка обратила на это внимание и повернула голову в том же направлении. Их глаза встретились, и Хоук увидел, в самом деле увидел, несмотря на большое расстояние, что щеки у девушки вспыхнули ярким румянцем. Она быстро отвернулась, но лорда охватил такой острый приступ желания, что у него прервалось дыхание. Это потрясло его. Нет, он не был похотливым юнцом, падким на милые глазки и очаровательную фигурку. Он был волевым и сдержанным мужчиной. А сейчас вдруг почувствовал, что годы куда-то ушли и он не более чем неискушенный мальчишка, впервые столкнувшийся с загадочными велениями плоти.
Чепуха! Полная нелепица! Просто помешательство! Потому что девушка — он напомнил себе это чуть ли не в сотый раз — всего лишь служанка его невесты. Будь его ожидаемая супруга самой изысканной женщиной на свете, подобное безумное поведение может превратить се во вторую Дору. Мысль о том, что он окажется связанным нерасторжимыми узами с назойливой, нудной женщиной, имеющей право претендовать на его время и внимание, наполнила душу Хоука страхом. Надо что-то предпринять. Может, он убедит леди Кристу отослать ее слуг на родину? Он в состоянии обеспечить ее любым количеством слуг, но вполне вероятно, что она предпочтет оставить при себе людей близких. Таким образом, их брак начнется с того, что Хоук огорчит свою супругу, сделает ее грустной и одинокой ради того, чтобы она не донимала его своей ревностью и злостью. Любопытно, сколько ленточек для волос понадобится приобрести во имя примирения?..
Он чем-то раздосадован, подумала Криста, пытаясь угадать причину. Гадала она и о том странном взгляде, который Хоук бросил на нее. Взгляд этот обдал ее теплом и одновременно вызвал дрожь во всем теле. Как необычно, что кто-то может привести ее в подобное состояние. И как радостно возбуждает то, что таким свойством обладает ее будущий муж. Она чувствовала себя так, словно плывет по быстрой воде, полная воодушевления и одновременно спокойная. Это не имеет смысла, она противоречит себе. И он тоже противоречит ей, вынуждая переживать весь этот душевный сумбур. Хоук смотрел на нее на берегу, в зале… и в ее снах. Она-то думала держаться от него подальше. Теперь Криста не была уверена, что это удастся, и как она в таком случае станет объяснять свой поступок? Посмеется над ним как над шуткой? Или признается в своих страхах, надеясь, что Хоук поймет и все простит? И то и другое ей не по душе, но ничего иного попросту не придумаешь. В конце концов, если он полюбит ее, это не будет иметь значения.
Он желал ее, Криста понимала это незнакомым доселе внутренним чувством. Но желание еще не любовь. Это она тоже понимала. Как построить мост через пропасть?.. Криста перебирала еду у себя на тарелке, но аппетита у нее не было. Рейвен была слишком занята вторым голубем, чтобы заметить это, но Торголд уловил возбуждение хозяйки. Он бросил девушке сочувственный взгляд…
Криста спала на удивление крепко и гораздо дольше, чем привыкла. Разбудили ее крики восторга, доносящиеся со двора совсем рядом с домом. Обнаружив, к своему полному удовольствию, что в спальнях пусто, Криста встала, быстро оделась и вышла во двор, к свету и теплу погожего дня. Почти сразу она заметила Эдит, которая верховодила разношерстной детской компанией. Девчушка тоже ее увидела и широко улыбнулась:
— Дора снова уехала на рынок. Один поваренок слышал, как она говорила, что вернется не раньше ужина.
Криста улыбнулась в ответ и, не подумав, спросила:
— Что же мы будем делать?
Искорка удивления в серых глазах Эдит дала понять Кристе, что она сделала ложный шаг. Как это глупо с ее стороны: взрослые не должны участвовать в детских шалостях. Но ее собственное детство было лишено таких вот общих игр, и Криста по-настоящему жалела об этом.
— Я хотела спросить, чем вы собираетесь заняться… Эдит по-прежнему смотрела на нее.
— Пока не знаем. — Девочка немного помолчала. — Но ты можешь пойти с нами, если хочешь.
— Я бы не хотела вам мешать.
— Вчера ты не мешала. — Эдит пошла прочь, бросив через плечо: — Идем.
Криста двинулась за девочкой к толпе ребятишек, которые после первого удивления приняли ее приход с благожелательностью детей, чистых сердцем. Поначалу они побежали на речку ловить лягушек. Потом устроили состязание пойманных квакушек по прыжкам. Его выиграл застенчивый мальчуган — он так и вспыхнул от радости, когда Эдит объявила его лягушку победительницей. После этого собирали ягоды и съедобные травы, валялись на лужайке и поедали все это. Стало жарко, и ребята полезли в речку, плескались в свое удовольствие и добрались до морского берега, где набрали множество съедобных моллюсков и мидий. С этим грузом вернулись по домам и отдали добычу матерям, принявшим ее с большой радостью. Женщины бросали любопытные взгляды на Кристу, но ни о чем не спрашивали. Собственно говоря, со дня приезда в Хоукфорт ей никто не задавал вопросов, кроме хозяина замка. Криста не могла понять: то ли ее попросту не замечали, поскольку она была служанкой и к тому же чужеземкой, то ли это было проявлением вежливости со стороны людей, по натуре склонных уважать личную жизнь других. Каков бы ни был ответ, девушка заметила, что родители снисходительны и добры к своим детям и рады тому, что им выпал день отдыха.
Эдит повела всех на круглую площадку за стенами крепости, где, как рассказали Кристе, подростки постарше упражнялись в рыцарском искусстве. Сегодня они свои упражнения уже закончили и теперь чистили оружие, ведя разговоры о боевом искусстве. Площадка была предоставлена малышне.
Дети начали танцевать, кружиться в хороводе. Они пели песенки, сочиненные ими по ходу дела, насвистывали, хлопали в ладоши, притопывали ногами, поднимали руки к небу и весело смеялись. Криста смотрела на них, завороженная. Она никогда не видела такого красивого и пылкого явления цветущей энергии, сосредоточенной в одном месте. Невольно и она оказалась втянутой в общий круг. Эдит взяла се за руку, с улыбкой увлекла за собой, и вот уже Криста сама танцует, кружится, шаги становятся все более сложными, музыка звучит у нее в голове, а песня срывается с губ. Дети пошли за ней по кругу, их легкие, быстрые тела проделывали древние, заложенные в них природой движения, придавая им новый облик, новую форму, новую энергию. То был танец для звездного света и потаенных мест, для берегов, омываемых пеной, сияющей луны. Впрочем, здесь его танцевали при свете солнца. Дети Хоукфорта, сами того не подозревая, обладали способностью творить чудеса.
Дети танцуют? Видел ли он такое до сих пор? Разумеется, должен был видеть, ведь малыши всегда так подвижны. У Хоука возникла мысль, беспокойная и не слишком приятная: в его владениях таких развлечений должно быть больше. Наблюдая за танцами ребятни, он начал искать объяснение тому, что происходило. И нашел его достаточно скоро. Зеленоглазая девушка была среди детей. Заметная только благодаря своему более высокому росту, в остальном она вела себя так же, как все, танцуя самозабвенно. Казалось, воздух вокруг нее мерцает. Быть может, это светится в солнечных лучах пыль, поднятая ногами? Да нет, ночью прошел дождь, ласковый, точно благословение, и земля была сырой. Тогда откуда эта светящаяся, мерцающая дымка?
Хоук моргнул и снова стал смотреть, как купаются в этом сиянии дети. Он не был хорошим танцором, но знал моррис, знал и другие танцы, разрешаемые по святым праздникам. Этого танца он, однако, не знал. Шаги были более сложными. И все же кажется, он уже видел это где-то… когда-то… чуть ли не во сне. Мелодия трепетала в воздухе, еле различимая и тем более поразительная, что Хоук не видел здесь музыкантов, которые бы ее исполняли. Он слышал высокий, дрожащий звук дудочки и легкие-легкие удары в барабан. Внезапно все смолкло, и дети остановились, застыли на месте. И все как один уставились на него.
Только тут Хоук сообразил, что подошел к площадке совсем близко. Он был настолько увлечен танцем, что мог бы, наверное, присоединиться к детишкам.
— Милорд… — произнесла зеленоглазая и запнулась. Хоук чувствовал, что она ищет слова для объяснения, быть может, хочет просить прошения. Чувствовал, как напряжены дети, видел по их лицам, что они ждут строгого выговора, если не чего-нибудь похуже. Мысль о погибшем не рожденном ребенке пробудила боль, которая не напоминала о себе много лет.
— Вам надо танцевать почаще, — сказал он и улыбнулся. Дети смотрели на лорда так, словно у него выросла вторая голова. Все, кроме зеленоглазой девушки, которая одарила его улыбкой благодарности и исчезла. Нет, не в буквальном смысле слова — просто все они убежали, чтобы не дать хозяину замка возможность переменить доброе настроение, которому они, впрочем, не очень-то доверяли. Девушка убежала в одно мгновение, но осталась в мыслях у Хоука и после парной бани, и после кружки сидра, и после вечерней трапезы, и даже после того, как все сказания были пропеты и огни погашены. А когда он уже спал, она танцевала ему во сне и смеялась.
Кровь Господня, какой же он все-таки глупец!
Воздух был неподвижен; он обволакивал се, точно саван. Криста ворочалась с боку на бок, веревки кровати трещали под ней. Рейвен, которая спала рядом, то и дело вздрагивала и недовольно ворчала. Не желая беспокоить служанку и надеясь хотя бы сбежать от бессонницы, Криста встала. Она спала совсем нагой — а кто спал иначе? — но перед тем, как выскользнуть из дома, надела рубашку. Теплый ночной воздух был напоен ароматами далеких стран, принесенными морским ветром. Криста подняла голову и взглянула на небо, на звездную дорогу, протянувшуюся от горизонта до горизонта, — ни одно облачко не заслоняло звезд. Луна давно уже зашла, светили только звезды, да неровно вспыхивали на стенах сторожевые огни. Клубы черного дыма поднимались над этими огнями, вились вокруг мужских силуэтов. Стража была начеку.
Стараясь держаться в тени, Криста двинулась по направлению к стене. У нее не было ни единой ясной мысли о том, куда и зачем она идет. Неожиданно она заметила красный свет углей в кузнице. Звонкие удары молота по наковальне целый день доносились из кузницы, но сейчас там было тихо. Потом Криста услышала далекое уханье совы, а следом какой-то шорох в соломе и слабое мяуканье. Девушка, едва дыша, подобралась поближе. Полосатая кошка подняла голову и посмотрела на Кристу, как бы оценивая ее. Секунду спустя она моргнула и снова занялась крошечными котятами, которые прильнули к ее сосцам. Котят было шесть, одни — большинство — сосали мать, другие спали. Криста присела и стала наблюдать за кошачьим семейством с почтительного расстояния. Она много раз видела котят, но еще никогда таких маленьких, слепых, только что покинувших материнскую утробу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44