Он внимательно смотрел мимо Хэнса на портрет Айви, висевший у него за спиной, где ей было лет двенадцать. Художник точно уловил проницательный взгляд, в котором светились ум и энергия, смягчавшиеся задумчивой улыбкой.
– Вы правы, Хэнс, – наконец произнес доктор Атвотер. – Это именно то, чего я хочу.
ГЛАВА 25
Тени и лунный свет рисовали на обнаженном теле Марии таинственные узоры. Она смущенно и робко улыбнулась Люку, наполнив его такой неистовой нежностью, что он вздрогнул. Мария протянула ему навстречу руки, и Люк снова слился с ней воедино, теряясь в ее разрушающем душу тепле, окружая себя ее сущностью, жаром любви…
Прошла уже неделя с тех пор, когда внезапное исчезновение Марии заставило Люка признать свою любовь к ней. Ни предрассудки Люка, ни недоверие Марии не смогли разрушить это чувство, которое выросло и расцвело между ними.
Они вновь и вновь с отчаянной нежностью сливались воедино, пока для них не перестало существовать все, кроме любви. Даже жестокость дикого леса уже не казалась реальностью. Пока Мария и Люк держали друг друга в объятиях, мир представлялся им цветущим ковром.
Мария провела рукой по волосам Люка, с наслаждением впитывая его вкус и запах. Она и не представляла раньше, что можно испытывать подобные чувства. Ей хотелось отдавать себя до тех пор, пока все ее существо не будет безраздельно принадлежать Люку, только ему одному.
Мария слышала о том, что происходит между мужчиной и женщиной, сначала от Кукумты, а потом от девушек мисс Нелли. Но никто не говорил ей об этом блаженстве, даже не намекал на него.
У мисс Нелли о любви говорили с грубым, усталым отвращением. Но у Марии и Люка все было по-другому. Они с благоговением относились к каждому поцелую, к каждому прикосновению, воспринимая свою близость, как торжество их взаимного чувства. Мария знала, что обладает чудом, драгоценностью, дарованной ей жизнью.
Сначала Мария сомневалась в себе. Как могла она, не имея опыта, подарить радость мужчине, перед которым преклонялась?
Однако с Люком все оказалось легко и просто, потому что любовь, переполнявшая ее, безошибочно диктовала, что должны делать руки и губы. Инстинкт, древний как мир, наконец вырвался наружу, и Мария обрела уверенность. Она вздрогнула под Люком, мечтая, чтобы это блаженство длилось вечно.
Потом они долго лежали рядом, усталые и обессиленные. Люк продолжал нежно гладить Марию, шепча нежные слова и обещая, что все это еще повторится и будет длиться всю жизнь…
– Я люблю тебя, Люк, – шептала она. – Я тебя люблю.
Он заставил ее замолчать, закрыв рот долгим и нежным поцелуем.
– Я знаю, милая. Я тоже люблю тебя. Я и не думал, что можно так любить женщину, – Люк провел рукой по плечу Марии, заглянув ей в лицо. – Как ты красива, как прекрасна.
– Люк, – прошептала она, обвивая руками его шею. – Так будет всегда, да?
– Всегда, любовь моя, – пообещал он. – Если бы мы не находились в такой глуши, я бы тут же доказал тебе это, немедленно женившись.
– Правда, Люк? – едва слышно вздохнула Мария. Люк с трудом сохранял серьезность.
– Так оно и будет, как только предоставится такая возможность.
Мария быстро села, натянув на себя рубашку.
– А что если это произойдет прямо сейчас?
– С удовольствием. Но как? – недоумевал Люк, с любопытством наблюдая за тем, как она роется в седельных сумках.
Наконец Мария вернулась к нему, держа в руках обжаренный колос пшеницы и заячью лапку, которую Люк возил с собой в качестве охотничьего талисмана.
– Правда, это должна быть баранья нога, – кивнула она на кусочек меха, – но, думаю, мы и так обойдемся.
Прочитав растерянность на лице Люка, девушка рассмеялась:
– Надеюсь, ты искренне говорил насчет женитьбы, Люк Эдер. Поэтому сейчас мы совершим обряд по обычаю шони.
Еще совсем недавно Люк решительно отвергал все, что хоть как-то связано с индейцами, но Мария доказала ему, что у ее народа можно многому научиться.
– Говори, что я должен делать, милая, – вставая и одеваясь сказал Люк.
– Мы должны передать друг другу колосок и заячью лапку – это символы нашего взаимного долга.
– И это все?
Мария на секунду задумалась, затем протянула Люку руку:
– Возьми меня за руку. Пожатие означает мое согласие.
Люк поднес ее пальцы к своим губам и поцеловал их. Девушка со смехом отдернула руку:
– Шони никогда не целуются.
Люк удержал губами один ее палец:
– Неужели? А я знаю одну девушку из племени шони, которая просто обожает целоваться. Ну что, покажешь мне, как я должен на тебе жениться?
Мария застенчиво улыбнулась и кивнула, после чего под музыку ночного леса они торжественно обменялись друг с другом колосом и лапкой. Простота обряда и уединенность придавали событию особую значимость. Мария взволнованно прижала к груди заячью лапку; ее руки слегка дрожали.
– Ниви шиана, – тихо проговорила она. – Теперь ты мой муж.
Люк издал дикий вопль ничем не сдерживаемой радости и, подхватив девушку на руки, стал восторженно раскачивать ее.
– Мария!
Неожиданно Люк замолчал и насторожился: в лесу тихо хрустнула ветка. Опустив Марию на землю, он оглянулся по сторонам и схватил ружье.
В ответ раздалось три металлических щелчка. Из кустов, с расстояния не больше десяти футов, одновременно выглянули три ружейных ствола.
Люк сразу оценил невыгодность ситуации, поэтому знаком приказал Марии отойти в сторону и медленно положил ружье на землю.
Послышалось удовлетворенное бормотание. Вслед за этим из зарослей вышел высокий худой воин, слева и справа от него появились еще два человека. Мария с облегчением увидела, что на их лицах нет боевой раскраски. Это были охотники.
Девушка смело приветствовала индейцев на языке, на котором не говорила уже три года, с удовольствием отметив, что подозрительность в их взглядах сменилась удивлением.
– Они шони, – быстро объяснила она Люку. – Из племени Киспокота.
Мария снова заговорила с индейцами, стараясь польстить им и убедить в добрых намерениях Люка. Однако охотники отнеслись к этому весьма скептически: многие белые хвалили их, что-то обещали, а потом стреляли в спину.
Действуя как настоящий дипломат, Мария развеяла подозрения индейцев и выяснила, что Черный Медведь живет в деревне охотников, а белая женщина по имени Оутокква служит ему.
Мария пристально посмотрела на Люка:
– Они знают твою сестру. Она находится в деревне, в нескольких часах езды отсюда.
– Они отведут нас туда? – напряженным голосом спросил он.
– У нас просто нет выбора, Люк.
Черный Медведь принял их лично. Взглянув на это дикое лицо, Люк почувствовал холодный удар узнавания: один глаз – поврежден, а взгляд другого леденил, словно черный оникс. Украшенный костями, раковинами и перьями, Черный Медведь царственно восседал перед главным домом деревни. У него было лицо человека опасного и мстительного, способного на безжалостное убийство.
Он холодно окинул Люка презрительным взглядом.
– Щенок вырос, – фыркнул индеец, сразу отметив характерную копну рыжих волос и крупную мужественную фигуру. – Это очень смело с твоей стороны прийти сюда, прямо в объятия врага.
– Мы пришли с миром, – торопливо произнесла Мария. – Мы принесли подарки.
– Белый человек не дарит просто так подарков, – усмехнулся Черный Медведь. – У него всегда появляются условия.
Черный Медведь оказался достаточно умен. Отрицать правду – значит оскорбить его проницательность. Поэтому Мария призналась:
– Тогда назови это торговлей, делом чести, которое возникает между людьми. Мы обменяем наши подарки на сестру Люка Эдера, которую ты зовешь Оутокква.
Черный Медведь хрипло рассмеялся:
– Уже много лет и зим Оутокква – моя женщина. Неужели этот Люк Эдер думает, что я так легко расстанусь с ней?
Мария передала слова индейца Люку и, заметив, как тот напрягся от гнева, ощутила холодный ужас.
– Я хочу увидеть сестру, – твердо сказал Люк. Пришлось снова вести длинные утомительные переговоры, пока в дело не вмешался Пукиншво, старый вождь. Черный Медведь неохотно что-то прорычал двум стоящим поблизости женщинам. Они ушли и вернулись через несколько минут, ведя с собой третью. Люк отказывался верить, что эта женщина когда-то называлась его сестрой. Он не узнавал ее. Цвет волос невозможно было различить под слоем медвежьего жира и грязными кожаными украшениями. Облаченная в одежду из кожи, натертую пеплом, женщина выглядела настолько легкой и невесомой, что, казалось, ее может сдуть даже легкое дыхание. Изможденное лицо, такое же грязное, как и она сама, носило следы оспы, которая, по убеждению семьи Эдеров, должна была убить Ребекку.
Но самым неузнаваемым оказались глаза, пустые, как два бездонных колодца.
Когда Ребекка медленно и равнодушно посмотрела на Люка, он с трудом сглотнул, пытаясь обрести голос.
– Бекки?! – прохрипел Люк, протягивая к сестре руки. – Бекки, это я, Люк. Я пришел, чтобы забрать тебя домой.
Однако его слова не нарушили ужасную пустоту ее глаз. Она тупо посмотрела в сторону и отступила на шаг.
Черный Медведь рассмеялся, сказав что-то оскорбительное, затем наклонился к одному из стоявших поблизости воинов:
– Может быть, когда-то Оутокква и была его сестрой. Но сейчас она то, что я из нее сделал.
– Люк хочет забрать женщину домой, к своим людям, – сердито ответила Мария.
Она всегда ненавидела Черного Медведя, который вел себя так, словно он – бог, а все остальные – недостойные смертные.
– Я убью его, – тихо прошептал Люк, с трудом сдерживая рвущийся наружу гнев.
– Нельзя, Люк, нельзя. Даже если ты и сделаешь это, тебе не позволят больше жить.
– Скажи ему, что я буду с ним драться. Скажи ему.
Мария с трудом облизнула пересохшие губы, ощущая свою полную беспомощность. Тем не менее, она в точности передала его слова Черному Медведю, потому что иначе Люк просто бы напал на индейца.
Черный Медведь рассмеялся, когда Мария предложила бой, и принял его без колебаний, радуясь возможности уничтожить еще одного из детей Рурка Эдера.
Теперь ситуация вышла из-под контроля Марии. В глубине души девушка понимала, что дело и не могло закончиться иначе. Схватка была неизбежной из-за твердой решимости Люка и черной ненависти Черного Медведя, которая поддерживалась и раздувалась им в течение тридцати лет.
Мария молча отошла в сторону и прислонилась к стене дома, наблюдая за Люком. Она не мешала, понимая, что ему необходимо побыть одному, чтобы освободиться от своей цивилизованности и страха за жизнь.
Люк снял охотничью рубашку и вытащил нож; пот блестел на его груди, четко обрисовывая мускулы. Лицо было бесстрастно, но настолько красиво, что у Марии перехватило дыхание.
Мария неожиданно поняла, что Люк достаточно преуспел в своих душевных приготовлениях: его глаза пылали чистой, резкой и холодной ненавистью, которая была подобна отточенному клинку.
Черный Медведь поначалу воспринял вызов как шутку, хотя по достоинству оценил своего противника. Вооруженный ножом и томагавком, он некоторое время держался на расстоянии, описывая перед Люком замысловатые круги.
Люк был на несколько дюймов выше Черного Медведя и на несколько фунтов тяжелее, к тому же, значительно моложе. Но в глазах Марии это преимущество выглядело незначительным: Черный Медведь родился воином, в то время как Люк по натуре – земледелец, совершенно не обученный искусству убивать врагов.
Это стало совершенно очевидно, когда Люк неумело, почти неуклюже нанес первый удар. Ухмылка Черного Медведя стала еще шире, когда он понял, насколько неопытен его противник.
Для Марии было истиной пыткой наблюдать за боем и слушать одобрительные крики толпы зевак. Черный Медведь играл со своей жертвой, как рысь с кроликом: словно танцуя, он продвигался вперед, чтобы нанести быстрый удар ножом, потом так же легко отскакивал назад, ловко уворачиваясь от неуклюжих выпадов Люка. Его восторг при виде крови на руках и плечах юноши казался Марии просто отвратительным.
Разумеется, Черный Медведь мог бы прикончить Люка одним точным ударом ножа, но он не был милосердным убийцей: ему хотелось заставить сына Эдера страдать.
Люк мужественно отражал все атаки, словно не чувствуя боли от ран, покрывших его плечи и руки.
Наконец Мария поняла, что же происходило на самом деле: Люк выжидал, пока Черный Медведь выбьется из сил. Воин был уже далеко не молод, и все эти танцы и воинственные пируэты явно утомляли его. Он дышал с трудом, а когда резко поворачивал голову, со лба капал пот.
Но Мария не позволяла себе надеяться, что это даст Люку какое-то преимущество. Черный Медведь слыл опытным и искусным убийцей. Даже когда Люку удалось мощным ударом опрокинуть противника, триумф длился лишь несколько секунд.
Однако незначительный успех врага привел Черного Медведя в ярость; жестокая игривость индейца превратилась в холодный гнев. Выбрав удобный момент, он так глубоко всадил нож в плечо юноши, что кровь из огромной раны залила всю грудь Люка.
Глаза Люка сразу потускнели, и Мария почувствовала, что силы покидают его. Неожиданно, перекрывая шум толпы, раздался громкий высокий крик. Мария оглянулась и увидела Ребекку, стоявшую между женщинами, которые привели ее сюда.
Казалось, глубоко запрятанный дух вырвался наружу, и в глазах женщины сверкали холодные искры ужаса. Не отрывая взгляда от страшной раны на плече брата, Ребекка протягивала к нему молитвенно сложенные руки и кричала:
– Люк! Люк!
Увидев искру сознания в глазах сестры, услышав в ее устах свое имя, Люк с новой силой набросился на Черного Медведя, охваченный ужасным гневом. Движения его стали такими стремительными, что враг не успевал отвечать на них. После того, как томагавки упали на землю, мужчины сошлись в смертельной рукопашной схватке, подняв ножи и потрясая ими над головами.
Глаза противников излучали ненависть, лица были нахмурены. Неожиданно, словно сговорившись, враги расцепили объятия и, отбросив ножи, снова слились в неразрывный комок из тел и ругательств.
Черный Медведь дрался с кошачьей хитростью, но, благодаря своей силе, Люку удавалось отражать его удары и укусы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52