В последнее время мальчишка увлекся мужским оружием.
– Я тоже, – согласился Микайа. – А еще вложу часть денег в хорошую игру – покер или брэг.
Хэнс тоже участвовал в пьянке, но без настроения. Он чувствовал себя обманутым, сердился из-за этого, кроме того, его все еще тошнило. Хэнса утешало только то, что теперь он был богат. В конце концов, усталость и огонь виски притупили его разум, и Хэнс отправился устраиваться на ночлег на подушке из хвойных игл под пологом густых сосновых веток. Он уснул со своей долей добычи в кошельке на шее и с ножом в руке, прекрасно зная, что Харперам не стоит доверять.
Небо еще было влажным и темным, когда что-то разбудило Хэнса. Он сонно шевельнулся и открыл глаза, с удивлением увидев, как трое неизвестных вошли в их маленький лагерь. Хэнс ощутил какое-то порочное удовольствие в щекочущем чувстве близкой опасности; его странно веселил внезапный стук крови в ушах.
Один из мужчин – высокий, тонкогубый, с волосами цвета воронова крыла – засунул руку в карман и, осторожно постукивая пальцами по ножу, представился Харперам:
– Билли Вулф, частное лицо с правами шерифа.
Он медленно перевел взгляд с Вилли на Микайа.
В этот момент Хэнс понял, что низкие сосны сослужили ему неплохую службу, защитив от большего, чем плохая погода: он остался не замечен ни шерифом, ни его людьми.
Несмотря на хитрость и проницательность Харперов, их глупость была очевидной: ни одного из братьев не смутил тот факт, что среди них оказался представитель закона.
Наоборот, криво усмехнувшись, Вилли протянул ему флягу с виски:
– Глоток, чтобы согреться, Билли?
Но тут произошло то, чего никто не ожидал. Рукой, быстрой как молния, шериф схватил Вилли за запястье так крепко, что фляга упала на землю.
– Уж очень у тебя на пальце редкая драгоценность, незнакомец, – прорычал он, не отрывая глаз от золотого кольца.
Скрыв удивление, Вилли нервно хихикнул:
– Снял с неизвестного индейца, – объяснил он. Билли с такой яростью вывернул ему руку, что раздался хруст ломающейся кости. Пока Вилли выл от боли, двое других мужчин набросились на Микайю.
– Этот «неизвестный индеец», – прошипел Билли, – был моим братом, и мне известно, что он плыл в Луисвил с грузом шкур.
Шериф бросал в лицо Вилли эти слова, полные яростного осуждения и ненависти.
Харперы попытались сопротивляться. Пока Вилли кусался и отбивался в руках одного из представителей закона, Микайа извивался в других объятиях. Однако братья оказались никудышными бойцами и не смогли отразить столь неожиданную атаку. Они были беспомощны против Билли Вулфа и его крепких молчаливых людей.
Хэнс не стал дожидаться исхода схватки. Держась в тени деревьев, он крадучись выбрался из лагеря. Неожиданно его нога наткнулась на мешок Вилли, в котором лежала доля добычи обоих братьев. Хэнс колебался лишь долю секунды – там, куда направятся Харперы, им не нужны будут деньги. Схватив мешок, он засунул его под рубашку и рванулся навстречу свободе.
ГЛАВА 22
С раздражением запустив пятерню в волосы, Люк вышел из публичной библиотеки, которая располагалась на углу главной площади Лексингтона. Мистер Квик до сих пор не достал так необходимую Люку книгу – том Чарлза Ньюболда, содержащий столь современные идеи по земледелию, что некоторые считали их радикальными.
Честно говоря, Люк не увлекался чтением, но старательно изучал все, что касалось земледелия и скотоводства, обуреваемый желанием увеличить производительность фермы. Впрочем, этим исчерпывались все его устремления. Жизнь Люка протекала достаточно спокойно, не сотрясаемая волнениями и страстями. Правда, была еще Ханна Редвайн, но их отношения были слишком удобными, чтобы думать об этом, как о страсти.
И все-таки Люк чувствовал какую-то внутреннюю неудовлетворенность и сам удивлялся этому. Казалось, он имел так много: любящую семью, которая упорной работой прокладывала себе путь к благополучию на самой прекрасной земле на свете к западу от гор, женщину, которая ничего не хотела от него, кроме доставляемого им удовольствия. У Люка не было видимых причин желать от этой жизни чего-то большего.
Погруженный в свои невеселые мысли, он чуть не столкнулся с маленькой женщиной, одетой в полосатое платье, которая пересекала площадь, держа в руке большую плетеную корзину; шляпа висела на ленте у нее за спиной.
– Извините, – торопливо произнес Люк. – Я… Он осекся и уставился на женщину, пораженный охватившим его чувством невероятного восторга. Забыв даже улыбнуться, Люк с трудом выдавил из себя:
– Здравствуй, Мария!
Она смущенно улыбнулась:
– Здравствуй, Люк Эдер.
Люк понимал, что неприлично так пялить глаза, но ничего не мог с собой поделать. Мария удивительно изменилась с тех пор, как он привез ее шесть месяцев назад в Лексингтон. Ее розовое платье, прикрытое фартуком работницы, было одновременно и практично, и скромно, и кокетливо. Прямые черные волосы девушка зачесала назад и перевязала лентой. Только выглядывавшие из-под платья мокасины выдавали ее индейское происхождение. Картина, которую представляла Мария, стоя перед ним со скромной полуулыбкой и глазами, такими огромными и ясными, как небо над Кентукки, внезапно заставила Люка почувствовать себя странно ожившим.
– Ну? – она первой нарушила затянувшееся молчание.
– Извини, – просияв улыбкой, выдавил юноша. – Я не хотел тебя смутить. Я просто удивился, увидев тебя, Мария. Ты выглядишь так прекрасно, как… как….
– Как белая женщина, – подсказала девушка.
Люк не мог понять, насмехается ли она над ним или же дразнит.
– Ты прекрасна, Мария, просто прекрасна.
– Спасибо, – просто ответила девушка, надевая шляпу.
– Как мальчик?
– Гедеон? Хорошо. Девушки мисс Нелли страшно балуют его.
– Значит, он стал Гедеоном?
– Я решила, раз нам приходится жить среди христиан, то лучше ему носить христианское имя.
Люк рассмеялся:
– Среди христиан? Держу пари, что женщины из церкви Уолнат-Хил едва ли согласятся с этим.
– Между прочим, Нел Вингфилд приютила нас. А многие ли бы из этих женщин решились на такой шаг?
«Ни одна, – подумал Люк. – Я бы тоже не сделал этого», – признался он себе, ощутив волну предубеждения, которая накатывала на него всякий раз при мысли об индейцах.
Однако сейчас Люк неожиданно ощутил непонятное чувство вины.
– А как ты живешь? – меняя тему разговора, поинтересовался он. – С тобой хорошо обращаются?
Девушка пожала плечами.
– Много стирки, уборки, беготни с поручениями и всякого такого, – она показала на корзину, доверху наполненную лентами и цветами из магазина Троттеров.
– Так значит, условия тебя устраивают? – допытывался Люк.
– Даже если и нет, разве у меня есть выбор? – с негодованием, столь неожиданно сменившим ее ровное настроение, спросила Мария. – Очевидно, ты просто не понимаешь, Люк Эдер, как я жила раньше. Я была свободна! Я могла, если мне этого хотелось, весь день собирать цветы, могла играть с детьми из деревни, петь с ними или слушать рассказы старших…
– … могла голодать зимой или умереть от болезни, – продолжил за нее Люк.
Мария упрямо вздернула подбородок:
– По крайней мере, все, что я имела и делала, было моим.
Люк сокрушенно покачал головой:
– Мне очень больно слышать, что ты несчастна.
– А как еще я могу себя чувствовать, живя среди людей, убивших мою семью? Единственное, что помогает мне терпеть – это то, что моя мать была одной из вас и всегда хорошо отзывалась о белых. А вот Гедеон выглядит вполне счастливым. Он уже забыл, как жил раньше.
Мария пристально смотрела на Люка, удивляясь выражению его зеленых глаз, потом хрипло рассмеялась.
– Ты злишься на меня, да? – спросила она. – Потому что я не чувствую благодарности за эту жизнь, которую ты подарил мне, и тебе не позволяю испытать удовлетворение от того, что ты проявил огромное милосердие к презренной шони?
Люк схватил ее за руку:
– Мария!
Девушка снова посмотрела ему в глаза, и он замолчал, потому что многое из сказанного было правдой. Люка, действительно, разочаровало, что Мария неудовлетворенна своей жизнью. Он не хотел от нее благодарности, но почему-то ее счастье было очень важно для него.
– Возможно, тебе просто не хватает общения. Ты слишком замкнулась в себе: я впервые вижу тебя в городе.
Мария окинула равнодушным взглядом площадь и центральную улицу города.
– Для меня здесь нет ничего интересного, Люк.
– А как насчет этого заведения? – он кивнул на здание за спиной.
– Что это? – спросила девушка.
– Публичная библиотека, глупая. Люди берут там книги.
– Я бы сказала, что это ты глуп, – с жаром возразила Мария. – Я же индейская дрянь и не умею читать, – она резко повернулась и отошла в сторону.
Люк схватил ее за руку и снова повернул к себе лицом, негодуя на свою бесчувственность.
– Дай пройти, – тихим, но полным гнева голосом произнесла Мария.
– Только, когда ты позволишь мне извиниться. Я сказал глупость. Я должен был сначала подумать.
Но глаза Марии остались холодными.
– Отпусти меня, – снова попросила она. – Неужели ты хочешь, чтобы весь Лексингтон увидел тебя в компании индианки?
– Мне это безразлично, – ответил Люк. – Кроме того, ты же только наполовину индианка.
– О, понятно! – горько рассмеялась Мария. – То, что моя мать была белой, делает меня для тебя более приемлемой?! Но это не имеет никакого значения, Люк. Я воспитана как шони и до глубины своей языческой души принадлежу этому племени. Эти юбки и шляпка – единственное, что изменилось во мне. В душе же я – краснокожая и останусь ей до конца своих дней!
– Это не делает тебя хуже, Мария.
– Лжец! Я знаю, как ты относишься к индейцам!
Ее гнев оказался заразительным. Люк так резко отпустил руку Марии – почти оттолкнул, – что девушка отшатнулась назад, едва не потеряв равновесие.
– А я знаю, как я отношусь к неразумным женщинам, – в сердцах выпалил Люк. – Я их терпеть не могу!
С этими словами он повернулся и ушел. Однако его тут же охватило непонятное чувство вины, совершенно не связанное с оскорблением, которое Люк бросил в лицо Марии. Он никогда не приходил в ярость, но что-то в этой девушке не давало ему покоя, заставляя одновременно отталкивать ее и вызывая желание прижать к себе, защитить.
Люк шел стремительными шагами, взволнованный и одновременно разраженный встречей с Марией. Черт возьми, как же с ней трудно! И почему она кажется такой хрупкой и обиженной? Спокойная красота девушки только подчеркивала ее неожиданное упрямство и непокорность. Люк всеми силами старался убедить себя в том, что Мария – просто индианка, продукт какого-то дикого наследия, породившего воинов, укравших Ребекку, но – тщетно. Старайся – не старайся, он не мог объединить ее с безликим ненавистным народом, она стала для Люка слишком настоящей, слишком близкой…
Прислонившись к зданию, называемому публичной библиотекой, Мария смотрела, как уходит Люк, сердитым жестом запустив пятерню в рыжие волосы. Высокий, широкоплечий, он легко нес свое сильное тело и выглядел, как сказали бы девочки мисс Нелли, просто шикарно. А эти прямые черты лица, уверенные манеры, улыбка, от которой подкашиваются ноги…
Боже, одернула себя Мария, Люк ведь ненавидит индейцев! Тем не менее, казалось, он ищет ее расположения. Подумав об этом, Мария презрительно улыбнулась: она не верила в искренность предлагаемой им дружбы. Да, очевидно, пока Мария будет изменять дикой, беспокойной крови шони, которая бьется в ее жилах, пока будет одеваться, говорить и поступать, как белая женщина, Люк Эдер будет интересоваться ею. Но он льстит себе, если считает, что достоин этого.
Девушка повернулась и посмотрела на вывеску на здании, затем провела пальцем по углублениям в камне, повторяя очертания букв. Ее мать умела читать и не раз показывала Марии, как странные маленькие символы складываются в слова. Эми Паркер рассказывала дочери, что у белых людей дети, чуть старше Гедеона, уже учатся узнавать значение этих символов.
Неожиданно, не давая себе времени подумать о том, что толкнуло ее на этот шаг, Мария распахнула дверь и вошла в библиотеку. Внутри было тихо; в воздухе стоял сладковатый мускусный запах. Взяв себя в руки, Мария направилась к столу, за которым сидел пожилой мужчина и читал книгу в кожаном переплете, держа ее перед самыми глазами.
– Простите, пожалуйста, – робко обратилась к нему девушка.
Человек поднял глаза и тут же расплылся в мягкой детской улыбке.
– Да, мисс, – проговорил он с небольшим присвистом, очевидно, из-за плохо подогнанных вставных зубов.
– Могу ли я взять домой книгу?
Морщины на лице мужчины углубились, поскольку улыбка стала еще шире: он пришел в восторг от ее просьбы. Скоро Мария узнала, что Абрахам Квик просто обожал делиться с другими своими любимыми книгами. А пока, опираясь на красиво отполированную ореховую палку, мистер Квик показал девушке труды по всем существующим вопросам: от спаривания животных до теологии.
Мария не смогла сдержать улыбку. Мистер Квик с энтузиазмом проводил для нее экскурсию в чудесный мир книг. Наконец он спросил, что же она хочет почитать.
Девушка смущенно опустила глаза, слишком внимательно изучая пол под ногами.
– Я… Я точно не уверена, что меня интересует, мистер Квик. Вы знаете, я ведь не умею читать.
Она уже приготовилась услышать презрительное замечание по этому поводу, но его не последовало. Напротив, Абрахам Квик уже спешил к книжной полке с тонкими голубыми томами.
– Учиться – никогда не поздно, – счастливым голосом произнес он. – Это поможет вам начать: «Королевский алфавит», новое издание из Бостона.
Мария осторожно взяла книгу и перелистала страницы. Ей нравилось ощущать их в руках, нравились маленькие черно-белые рисунки, запах краски. Она растерянно взглянула на мистера Квика:
– Я не знаю, с чего начать. Библиотекарь весело хихикнул.
– Да, начало – это самое важное, – взяв девушку под руку, он провел ее к столу и заставил сесть. – Сомневаюсь, что вам понравятся эти скучные назидательные истории, но скоро вы сможете перейти к более интересному чтению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52