– Что случилось? – спросила она, ее взгляд все еще был затуманен страстью.
– Я хочу тебя, Энни.
Она погладила его по щеке:
– Я тоже хочу этого.
Его пальцы вонзились в песок.
– Чему же учил тебя твой опекун, Родриго? – Эван отстранился от девушки. – Разве он не говорил тебе, что любовь вне брака – грех?
– Думаю, говорил, – Энни, смахнув песок с его рук, накрыла их своими. – Если Господь справедлив, – сказала она пылко, – он не проклянет меня за то, что я люблю тебя.
Эван отнял руку:
– Ты – принцесса королевской крови. Твой брак будет огромным событием, и не только для тебя, а мужа выберут, исходя из интересов короны. Так что тебе никак нельзя валяться на песке с простым уэльсцем.
– Не издевайся над нашими чувствами, Эван.
– Но наши чувства – это и есть издевательство и мука, к тому же чреватые опасностью.
– Но я не боюсь своих чувств к тебе.
– Вот как? Вспомни о Гилфорде Дадли. Его голова скатилась с плахи от того, что он не боялся любить Джейн Трей.
К ужасу Энни, она почувствовала, как слезы наполнили глаза.
Эван выругался и прижал голову девушки к своей груди.
– Мы не можем ничего изменить, ни самих себя, ни этот мир, дорогая, – последнее слово он произнес по-уэльски.
– Но почему? – она сидела, прижавшись к его груди, и слова звучали почти неразличимо.
– Мы всего лишь два человека, Энни. Я не должен был говорить тебе о своих чувствах. Я хотел как-то сгладить ту боль, которую причинил тебе. А в результате принес новые страдания, к тому же более жестокие.
– Но почему мы должны мучить друг друга? – Энни обняла его за плечи и нежно поцеловала в губы. – Разве мы не можем любить друг друга где и когда захотим?
– Мы не можем рисковать. Появление внебрачного ребенка у замужней женщины при дворе – скандал, который королева не потерпит.
– Но тогда я просто не поеду в Лондон, а останусь здесь, с тобой.
Эван покачал головой:
– Уже через неделю я буду мертвецом. Андрэ Скалия об этом позаботится. Но самое главное, Энни, мы должны думать о твоем будущем. Мне нечего предложить тебе, кроме добычи пирата, зависящей только от удачи, а удача переменчива.
– Ты не прав, – по лицу девушки потоком текли слезы. – Ты подарил мне сокровище гораздо большее, чем целое королевство из золота и серебра.
– Да. Я должен расстаться с тобой именно потому, что очень тебя люблю, – голос его дрожал, когда он снова наклонился, чтобы поцеловать ее. Но на этот раз поцелуй не был нежным. Его объятие было таким молниеносным и крепким, как смертельный удар кинжала, наносимый верной рукой. Душа ее от боли вскричала.
ГЛАВА 14
Виндзорский дворец, 1577 год
По худым плечам королевы Елизаветы прошла дрожь. Из груди ее вырвался хриплый звук, переросший в лающий смех. Испещренный текстом лист бумаги в ее руках загремел, как погремушка.
Энни стояла у подножия возвышения перед Елизаветой, нервно сжав перед собой руки и покусывая нижнюю губу.
– Лорд Бергли сказал, что вы гневаетесь на меня за этот памфлет, Ваше Величество.
Королева передала бумагу графу Лестеру, который стоял подле нее на своем обычном месте.
– Прочтите, Робби, и скажите, должна ли я гневаться на эту юную писательницу.
Затаив дыхание, Энни наблюдала за тем, как Роберт Дадли, лорд Лестер, изучал ее писанину. Шелест разговоров придворных в дальнем конце шла смешивался со звуками музыки, доносившейся с галереи. Граф Лестер хмыкнул, читая последнюю диатрибу Энни. Глаза его заблестели живым интересом, по лицу разлился румянец.
– «Продавец чудес» в рассказе – не кто иной, как герцог де Гиз, – комментировал он.
Энни бросила беспокойный взгляд на французского посла, стоящего в нескольких футах от нее и сердито на нее глядящего. Она думала, не слишком ли сильно задевал французскую гордость ее едкий фарс о ночи Святого Варфоломея с ее кровавой резней. Однако идея высказаться на эту тему не давала ей покоя с тех самых пор, как пять лет назад она услышала рассказ об этом от одного спасшегося гугенота.
– Марионетка – Карл IX. Нет никаких сомнений! Ну и, конечно, за веревки его дергает королева-мать, Екатерина Медичи.
Издав шипящий звук, выражавший, по всей видимости, негодование, французский посол вышел из залы, даже не откланявшись.
– Ну и что ты думаешь, Робби? – спросила королева, холодно улыбаясь вслед уходящему французу.
– Мисс Блайт обладает острым умом и отсутствием страха перед авторитетами.
Выщипанные брови Елизаветы взмыли вверх.
– Наверное, именно поэтому она мне нравится. Ах, Анна, я не знаю, где нашел вас Андрэ, но за три года, что вы здесь, вы стали для двора бесценной находкой.
Энни присела в почтительном реверансе. Накидка ее головного убора упала вперед. Она, вняв совету Андрэ, теперь скрывала волосы.
– Благодарю вас, Ваше Величество. Служить вам – большая честь для меня.
– У памфлетиста с католиками, похоже, свои счеты, – заметила Елизавета. – У вас есть причина ненавидеть папистов?
Вопрос отбросил Энни на несколько лет назад. Она снова увидела разоренный, затерявшийся в джунглях Эспаньолы, дом Габриэлы и Уильяма Блайт, представила, как солдаты Христовы тащат ее бабушку и дедушку по площади, привязывают их к столбу, как в языках пламени скрываются ее самые дорогие люди на свете.
– Да, Ваше Величество, – согласилась она. – У меня есть причина ненавидеть их, да простит меня Господь.
– Вам не следует бояться гнева нашего милостивого Бога, – успокоила девушку Елизавета. – По-моему, вера – это личное дело каждого человека, касающееся только его и Всевышнего. И если эта Медичи способна проливать кровь своих людей, прикрываясь Именем Господа, то я… – она не договорила и устремила стальной взгляд на архиепископа Кентерберийского. – Я не хочу подглядывать в окна за чужими душами.
Энни с облегчением выдохнула. Как чудесно осознавать то, что королева не станет терпеть церковника, сующего нос в веру другого человека. В сердце девушки поднялась волна тайной гордости. Несмотря на то, что она испытывала перед своей родственницей благоговейный страх, она уже давно поняла, что Елизавета обладает ясным умом и является дальновидной правительницей с несгибаемой силой воли.
Дав Энни золотую монету, королева взмахом руки отпустила ее, и та смешалась с толпой придворных. Девушка многому научилась за последние три года.
Двор был опасным и в то же время интересным и волнующим местом, где тон всему задавала сама королева Елизавета.
Три года… Неужели прошло уже столько времени с тех пор, как Эван, заключив ее в свои объятия, сказал ей слова любви? С тех пор, как она поцеловала его со всем пылом новой для нее страсти? Девушка днем и ночью постоянно думала о нем. В жизни ее за последние три года не было ни минуты, чтобы она не ощущала в сердце пустоту оттого, что любимого нет рядом. Взяв с подноса кубок с теплым яблочным напитком, Энни сделала несколько глотков. Она с интересом разглядывала толпу придворных: мужчин в камзолах с подбитыми плечами и расшитых панталонах с декоративными разрезами; дам, горделиво держащих головы над крахмальными гофрированными воротниками; стайку одетых во все черное, знатоков законов, – которые собрались вокруг стола и угощались мальвазией и засахаренными фруктами. Вся атмосфера двора была пронизана влиянием личности королевы: слышались ее излюбленные обороты речи, подавались ее любимые блюда и забавы…
– …готовы к новому нападению на Испанию, – произнес кто-то рядом с Энни. Как ни в чем не бывало, она сдвинула головной убор, чтобы получше слышать.
За эти годы Энни научилась подслушивать разговоры.
– Вы так думаете, Кит?
– О, да, – ответил сэр Кристофер Хэттон, капитан гвардии. – Готов поставить свой бристольский флот. Король Филипп только что сделал особенно злобный выпад против голландских протестантов.
– Но королева все это время пыталась не вмешиваться в конфликт с Нидерландами.
Немного повернув голову, Энни увидела, что собеседник Хэттона – лорд адмирал Линкольн, пухлый человек с розовыми, как яблоки, щеками. Декоративные прорези на одежде и почетные ленты на его широкой груди придавали ему сходство с нарядным кораблем под парусами.
Хэттон поднес руку к золотому знаку на груди с изображением оленя.
– Говорю вам, милорд, она пойдет на все, чтобы досадить Испании. На все, кроме войны.
– Опять пиратство? – спросил Линкольн. – Но, по-моему, из пролива выудили уже все, что можно.
– Из пролива – да.
– Понятно. Тогда, значит, Новая Испания?
Энни делала вид, что наблюдает за красочным шотландским танцем, который собрал придворных в центре залы. Усилием воли она преодолела дрожание рук и снова напряженно вслушалась.
– …большая смелость, чтобы предпринять такую попытку, – говорил Хэттон. – Корабли с золотом и драгоценностями теперь сопровождают хорошо вооруженные суда. Но подумайте, милорд, военный эскорт присоединяется к ним только в Номбре-де-Диосе и следует с ними до Испании. Я полагаю, что Дрейк будет нападать на них раньше, пока они не защищены.
Оба лорда присоединились к группе советников. Энни неподвижно оставалась на месте, сердце ее бешено колотилось. Дрейк. Дрейк собирается отправиться в новую экспедицию. Забытый после последнего своего путешествия, он все эти годы провел в Ирландии. А теперь возвращается.
Она знала, была просто уверена, что в экспедиции вместе с ним будет участвовать и Эван.
За три печальных года Эван не смог забыть Энни. Все напоминало ему любимую. Осенние листья на высоких холмах сверкали цветом ее волос. Море, отражавшее скупое зимнее солнце, напоминало ее глаза. В порывах ветра он слышал ее смех. Весенние цветы приносили запах ее кожи, а их лепестки на ощупь были такими же нежными. Иногда во сне он ощущал вкус ее губ. Какой желанной, какой любимой была она в тот день, когда, прильнув, поцеловала его. По щекам ее текли слезы любви и боли расставания.
Одиночество жгло его, как клеймо. Он поклялся, когда потерял Касильду, что никогда никого не полюбит. Но Энни Блайт – женщина, которая способна любую клятву превратить в ничто.
– Волнуешься? – голос Дрейка вывел Эвана из задумчивости.
Эван тряхнул головой и замигал глазами, как бы пробуждаясь ото сна. Реальность вернулась к нему с новой отчетливостью. Они находились в одном из приемных залов Виндзорского дворца. Он видел гобелены, картины на стенах и толпу людей, ожидавших аудиенции у королевы в ее апартаментах.
– А есть из-за чего? – спросил Эван друга.
– Ну конечно! Королева только что поручила нам совершить самую необычную экспедицию в этом столетии. Скажу честно – даже меня это привело в замешательство.
Эван улыбнулся. Длительное пребывание Дрейка в Ирландии сделало его жестче и решительнее, чем когда бы то ни было. Общение с лордом Даути, обещавшим ему свою поддержку, придало ему больше уверенности в себе, возросшей теперь до самоуверенности. Однако ужас увиденного в Ирландии, безжалостная резня, учиненная графом Эссексом на острове Ратмен, отрезвили Дрейка. Трезвость ума как нельзя больше подходила для выполнения той миссии, которая возлагалась на него в предстоящей экспедиции.
– А по-моему, ты более чем готов к такому путешествию, Фрэнсис.
– Верно. А ты?
– Конечно.
В самом деле, Эвану очень не хватало жизни под парусом. Он скучал по часам, отсчитывающим время ударами склянок, по своим корабельным обязанностям, ему не хватало разнообразия впечатлений и переживаний.
– Также, как и я! – звенящим голосом заявил подошедший к ним размашистыми шагами Томас Даути, новый покровитель Дрейка.
Крупной ладонью он хлопнул корсара по спине:
– Ну, не говорил ли я вам, мой дорогой друг, что устрою вам аудиенцию у Ее Величества?
– Да, говорили, Том, благодарю вас, – Дрейк поднял за здравие своего энергичного, самоуверенного покровителя воображаемый кубок.
Эван отступил немного в сторону. Даути, в самом деле, производил впечатление человека умного и знающего. Не успев оказаться при дворе, он узнал, что яблоко раздора между Эссексом и Лестером, двумя фаворитами королевы, было брошено рукой Даути.
Дрейк, который никогда не позволял никому дурачить себя, тем не менее попался на удочку Даути. Эвану не нравилось, что Дрейк, обычно сообразительный в подобных делах, явно поддался на хитрую лесть лорда. Эван терпеливо дождался, пока двое строили планы относительно встречи за ужином, после чего Даути покинул зал, а Дрейк повернулся к Эвану.
– Настоящий джентльмен, – заявил он. – Едет с нами в эту экспедицию.
Какое-то неуловимое опасение возникло в душе Эвана, но тут же исчезло, словно его и не было.
– Настоящие джентльмены редко становятся настоящими моряками, Фрэнсис.
– А в этом путешествии станут, – Дрейк обвел взглядом зал, полный людей. – Ты уже видел Андрэ Скалия?
– Нет. Но собираюсь сейчас же найти его.
– Чтобы узнать, что стало с девушкой?
– Да.
– Она тебе не безразлична, Эван?
– Да.
Дрейк вздохнул. Поставив ногу на выступ возле окна, он выглянул в сад, где среди лабиринтов и арок гуляли павлины.
– А мы с женой, к сожалению, стали чужими друг другу. В Ирландии, попадая в какую-нибудь переделку, я пытался представить себе ее лицо, но даже тогда, когда думал, что смерть неизбежна, не мог вспомнить ее черты. Я чувствовал такую… неловкость, когда встретил ее в Плимуте.
А Эван подумал, было ли чувство неловкости менее болезненным, чем колодец одиночества, в котором он очутился после расставания с Энни.
– Мэри здорова? – спросил он.
Дрейк пожал плечами и поморщился. Высокий крахмальный воротник, который он надел на аудиенцию у королевы, царапнул ухо.
– Вполне, – он сжал кулаки. – Она всегда была покладистой, а теперь хочет ребенка…
– Ну так сделай его. Или ты забыл, как это делается?
– Ну ты нахал, дружище. Я знаю способы, вот возможностей маловато…
И слава Богу, подумал Эван. Если бы Энни осталась в Кэроу подольше, он не устоял бы перед страстью, и сейчас снедающей его при мысли о ней.
– Идите за мной.
К ним быстро шел Андрэ Скалия. На мгновение свет, падавший из окна, осветил его лицо, и он напомнил Эвану кого-то.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44