Как будто это тот все затеял и заставил выполнять его приказания, угрожая убить. А что?.. Пистолет у него, это свидетели видели и подтвердят. Вязать — да, вязал он, но заставлял Иванов. Под страхом смерти... И все, и тогда Иванов пойдет “паровозом”, а он в худшем случае соучастником. А в лучшем — вообще свидетелем. Если все хорошо продумать и гладко разыграть.Главное, чтобы было время...— Ну что, понял, все понял?Иванов судорожно кивнул.— Ты, главное, не бойся, прорвемся, — подбодрил товарищ Максим Иванова. — Здесь — не у нас. Здесь они пугливые — все дадут! Заживем в Парагвае или еще где, как короли. Ты только делай то, что я тебе скажу...Очень скоро в квартиру позвонили. Культурные французские менты даже в явно сломанную дверь предпочитали вначале звонить.Снова позвонили.Постучали.И стали налегать плечом.Дверь подалась, но ненамного, на несколько сантиметров, дальше ее не пускал упершийся в стену шкаф.— Ты знаешь, как по-французски будет заложник? — спросил товарищ Максим.Иванов отрицательно помотал головой.— Плохо... Тогда так, берем одного из них и предъявляем фараонам, пока они стрелять не начали. Если покажем, то не будут, побоятся своих зацепить.Пошли в прихожую!Иванов пошел.Товарищ Максим по-быстрому выдернул из-под кучи одежды и развязал одну из женщин.— На, покажи ее в окно, — тихо сказал он. Сказал оправдательно-испуганным тоном. Значение слов, произнесенных по-русски, пленница все равно не понимала, а интонации должна была. Интонации на всех языках звучат примерно одинаково.— Ну, давай.И товарищ Максим свирепо взглянул на Иванова.Тот взял женщину за руку и потянул к окну. Женщина не упиралась, потому что у гангстера был пистолет.Иванов дошел до окна и остановился. Он не знал, что делать дальше.Знал товарищ Максим.Он подхватил стул и что было сил швырнул его в закрытое окно. Со звоном лопнуло и рассыпалось стекло. Сотни осколков звонким дождем посыпались вниз, на тротуар и мостовую. Стул упал на крышу полицейского автомобиля, расколотив мигалку.Французские полицейские не растерялись, французские полицейские мгновенно разбежались по подворотням и упали за машины.— Подтащи ее к окну, — сказал товарищ Максим. Иванов подвел женщину к самому окну.— Дальше, дальше, — показал товарищ Максим.Иванов подсадил заложницу за подоконник и встал рядом. Хотя, по идее, должен был сзади.Товарищ Максим поднес к виску указательный палец.— Чего? — не понял Иванов. Товарищ Максим пошевелил большим пальцем, изображая, что взводит курок.— А-а... — наконец сообразил Иванов.И показал пистолет.Товарищ Максим оживленно закивал. И ободряюще улыбнулся.Иванов замотал головой. Не хотел он пугать женщину.Товарищ Максим показал кулак.Иванов скис, но все же продолжал сопротивляться. Он боялся как-нибудь случайно застрелить женщину.Тогда товарищ Максим был вынужден прибегнуть к более веской аргументации — он обхватил себя пальцами за глотку и, двигая ими, как ножницами, показал, как будет отрывать Иванову голову.Спорить сразу расхотелось.Иванов вздохнул, поднял пистолет и приставил его к виску женщины. Та закатила глаза и попыталась упасть в обморок.— Держи ее! — показал товарищ Максим.Иванов подхватил заложницу левой рукой, прижал к себе и оглянулся, чтобы понять, что делать дальше.— Дальше, высунься дальше, — двигая руками от себя, показал товарищ Максим.Иванов наклонился вперед.Еще!Наклонился еще. И посмотрел вниз.Внизу рядком стояли полицейские машины, под машинами ползали Полицейские. Другие, чуть дальше, бежали вдоль домов, прижимаясь спинами к стенам, прячась в нишах и за случайными выступами. Еще дальше, поперек проезжей части и тротуаров, какие-то люди растягивали яркие стоп-ленты. И еще в воздухе, словно к Парижу приближались армады бомбардировщиков, дружно выли полицейские сирены.Люди занимались делом. Но вдруг все разом замерли, подняли головы и стали смотреть в одну сторону. Стали смотреть на человека, высунувшегося в проем разбитого окна на четвертом этаже. Его силуэт угадывался в свете ночника, включенного где-то сзади в комнате. Человек стоял не один — прямо перед собой, перехватив левой рукой поперек туловища и прижав к себе, он удерживал женщину. Другая его рука была задрана на уровень груди. Не пустая рука... В ней был зажат пистолет с накрученным на ствол набалдашником глушителя, который буравил висок женщины.Все замерли...И женщина замерла, потому что, подумав, что ее собираются выбросить вниз, потеряла сознание.И Иванов замер, так как не знал, что делать дальше.— Что ты видишь? — спросил его сзади товарищ Максим. — Только не ори.— Полицейские, — тихо ответил Иванов.— Много?— Много.— Вот падлы, волки позорные... успели, значит... Что они делают?— Ничего не делают. Сюда смотрят.Товарищ Максим быстро соображал, что делать дальше...Это они сейчас смотрят, а через минуту... Надо осадить их, отбить у них охоту к штурму. Сказать, что, если они начнут стрелять, если только дернутся, заложники тут же умрут.Только как сказать, если они не понимают по-русски?..А не надо говорить, надо по-другому...— Ты вот что, ты пугни их, покажи, что мы не шутим, — приказал товарищ Максим.— Как показать? — не понял Иванов.— Очень просто... Взведи пистолет и выстрели в воздух. Нет, лучше вниз.— Ладно, — согласился Иванов. — А как его взвести?— Ты что?.. — поразился товарищ Максим. — Там же курок, сзади!..— Ах да, — вспомнил Иванов возню с оружием в тире под присмотром генерала Трофимова. — Сейчас, сейчас...И отжал большим пальцем курок. Отчего пришедшая в себя женщина, услышав сухой щелчок взведенного курка и почувствовав, как дернулся ствол пистолета, снова утратила сознание.— Теперь стреляй!..В пистолете не было обоймы, обойму товарищ Максим предусмотрительно и демонстративно из пистолета вытащил, когда передавал его Иванову. На всякий случай, чтобы не было соблазна выстрелить ему в спину. Но про еще один патрон забыл, про дополнительный, тот, что был в стволе. А теперь вспомнил.— Стреляй!!Иванов оторвал пистолет от головы заложницы, опустил ствол вниз, зажмурился и нажал на курок. Ничего не произошло.— Ну, ты чего?— Я стреляю, — извинительным тоном сказал Иванов.— А предохранитель? Ты его с предохранителя снял?.. Опусти предохранитель, там, сбоку, придурок! — свирепо зашипел товарищ Максим.— Ну да, конечно...Иванов опустил флажок предохранителя и снова надавил пальцем на курок.И снова выстрел не прозвучал, потому что на ствол был навинчен глушитель. Но эффект все равно был — пуля угодила в одну из полицейских машин, рассыпав лобовое стекло. Выброшенная отражателем гильза упала с высоты четвертого этажа на тротуар, отскочила и, звонко бренча, запрыгала по асфальту.Высунувшиеся было из-под машин полицейские мгновенно занырнули обратно. И даже те, что были далеко, плюхнулись на животы и, быстро передвигая руками и ногами, поползли в подворотни.— Внимание, всем укрыться, преступник вооружен, преступник открыл стрельбу, — заорали в рации полицейские командиры.Хотя предупреждать никого не надо было, все и так все поняли.Впрочем, нет, не все...— Дьявол, он там, кажется, стрелять начал, — сказал один из полицейских, осаждавших дверь в квартиру, приложив к уху рацию.И все разом отхлынули от двери и, обгоняя друг друга, побежали на нижний этаж.Никто из полицейских и не подумал бросаться на приступ, на Западе умеют ценить жизнь и очень хорошо знают пункты служебных инструкций, которые гласят, что с вооруженными преступниками, взявшими заложников, должны разбираться спецподразделения, а все прочие лишь обеспечивать их работу, кроме отдельных, оговоренных в тех же инструкциях случаев, когда есть возможность обезвредить преступников без риска для жизни полицейских и плененных граждан...В данном случае обезвредить преступника без угрозы для жизни заложников было невозможно. В принципе невозможно, потому что если попытаться убить террориста, то он почти наверняка успеет нажать на курок и застрелит женщину. Но даже если представить невозможное, представить, что не успеет, ее это все равно не спасет, так как заложница, наполовину высунувшись из окна, висит на высоте четвертого этажа, и если убить террориста, то он вместе со своей жертвой свалится вниз.— Месье, успокойтесь, мы не хотим причинить вам вреда, мы готовы выслушать все ваши требования, — сказал в мегафон, действуя опять-таки строго в соответствии с инструкцией, какой-то полицейский чин.— Чего они говорят? — спросил товарищ Максим. Иванов пожал плечами.— Ладно, давай ее обратно, они все поняли, — распорядился товарищ Максим.Иванов втянул женщину внутрь. Товарищ Максим набросил ей на голову одеяло и обмотал концы вокруг туловища. Ему менее всего нужно было, чтобы заложница видела, что вокруг нее происходит.— Ну все, теперь пойди задерни все шторы, — сказал товарищ Максим. — И посмотри, что есть в холодильнике. Жрать охота — спасу нет.Иванов прошел по квартире и задернул все шторы...— Он задергивает шторы, — доложили ведущие наблюдение полицейские.Террорист поступал так, как должен был поступить, — он лишил полицейских возможности наблюдать за его действиями...— Эвакуируйте жильцов из близлежащих зданий, — распорядилось прибывшее на место происшествие полицейское начальство. — И оцепите прилегающую территорию...Десятки полицейских разбежались по подъездам ближайших домов.— Пардон, мадам, пардон, месье, мы вынуждены попросить вас на время покинуть помещение, — вежливо сообщали они. — Еще раз приносим вам извинения за причиненное беспокойство, — и препровождали жильцов к приготовленным для них автобусам.Пожилых, больных и немощных жильцов выносили на носилках пожарные.Никто не спорил, все подчинялись, потому что там спорить с властями не принято.Квартал был очищен, и на место прибыли полицейские спецбригады.— Где он? — спросил штатный полицейский психолог.— Там, — показали ему на окна четвертого этажа.— Месье, главное, успокоиться и не наделать глупостей, — бархатно, через специальную акустическую аппаратуру, позволяющую воспроизводить мельчайшие нюансы тембра голоса, сказал психолог. — Ведь у вас тоже есть мать, есть жена и, возможно, дети. Представьте, что кто-нибудь захватил их и угрожает им оружием. Разве вам не было бы жаль ваших близких? Но точно так же есть родители, дети, жены, мужья у ваших пленников...В подъезд, под прикрытием речей психолога и пуленепробиваемых щитов, вошли криминалисты и, ползая на коленях, стали обмазывать ручки дверей, пластиковое покрытие перил и что только возможно специальным порошком, так как существовала вероятность, что террорист мог оставить на них отпечатки пальцев. А установить его личность в данной ситуации было крайне важно, так как это могло позволить прогнозировать его действия и более действенно вести психологическую обработку, привлекая к ней его близких, родственников и друзей.В ближайшем от дома, где засел террорист, кафе собрался штаб антитеррористической операции.— Сколько их? — спросил один из важных полицейских чинов.— Кажется, один.— А заложников?— По меньшей мере четверо.Один террорист был лучше, чем несколько. Потому что политические экстремисты никогда не действуют в одиночку. Один террорист, вполне вероятно, мог оказаться просто психом, наркоманом или обманутым мужем.С психом или наркоманом можно было попытаться справиться без переговоров.— Готовьтесь к штурму...В трех ближайших кварталах выключили свет. На чердаки и крыши влезли полицейские снайперы, одетые в серые, плохо различимые в сумраке начавшегося рассвета комбинезоны. Заняли позиции за трубами и против слуховых окон.На крышу дома, где засел террорист, поднялась группа захвата. Крепкие ребята в бронежилетах, касках с пуленепробиваемыми забралами, с пистолетами и электрошоковыми дубинками на боку, светошумовыми и слезоточивыми гранатами в подсумках жилетов, с короткоствольными автоматами поперек груди быстро и бесшумно надели, подогнали альпинистские, с черными не бликуюшими пряжками обвязки, закрепили веревки, спустились ближе к краю крыши. Теперь, как только поступит приказ, они прыгнут, скользнут вниз по стене, остановятся, замрут возле окон и разом, по команде, выбивая ногами стекла, нырнут в квартиру каждый через свое окно...— Пятиминутная готовность! — объявили по рации всем задействованным в операции подразделениям.Время пошло! Время, после которого террористам уже ничего не светило...— Что они там задумали, что происходит? — нервничал, перебегая от окна к окну, товарищ Максим. — Глянь — свет вырубили! Зачем вырубили? — с тревогой спрашивал он сам себя, потому что в перегоревшие разом в нескольких кварталах пробки поверить не мог. Даром, что ли, несколько лет в спецназе оттрубил?— Не иначе штурм готовят, волки позорные!..В окна товарищ Максим, чтобы себя не демаскировать, не высовывался, наблюдая за улицей в небольшие щели, прорезанные кухонным ножом в шторах.— Ах ты, сволочи! — вдруг ахнул он, обратив внимание на неясную кочку, выросшую возле трубы дома напротив. — Ах, падлы! Мочить нас решили!И заметался по квартире, не зная, что делать. Потому что делать было нечего — напротив засели снайперы, которые, только высунься, — продырявят тебе голову. На крышу наверняка загнали спецназ, который будет вести штурм через окна. И, судя по всему, начнется в ближайшие минуты...А чтобы не начался, нужно что-то придумать... Что-то, что заставит их остановиться и начать переговоры. Что-то...Снайперы, разобрав окна, припали глазами к окулярам прицелов, сунули указательные пальцы в скобы спусковых крючков.Группа захвата, отпустив самоспуски и натянув веревки, встала на срезе крыши, уперевшись ногами в водостоки. Им осталось лишь оттолкнуться от крыши ногами и упасть вниз...Что-то надо...Вдруг товарищ Максим остановился, замер. И, схватив Иванова за руку, побежал в прихожую. Рывком за воротник поднял одного заложника, другого, развернул лицами к стене. Спросил громко:— Куда их?И, пользуясь тем, что заложники его не видят, прошептал в самое ухо Иванову:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40