итальянские смесители
Напряженные дни для «Общества Феникса», но зато мы многому научились. Осложнения неминуемы, но теперь «Общество Феникса» встретит их более подготовленным. Произошел весьма досадный эпизод, но кто сказал, что бессмертие – это легкая прогулка в парке?
Фигура вышла из тени на свет. Это была Сэцуко Нисимура.
Совсем не та, какой я ее знал. Голос холодный, чужой. Лицо очерствело, черты проступили резче. Я не сумел скрыть изумления, и Нисимура слегка усмехнулась:
– Похоже, мне удалось сыграть с вами шутку. Но если вас это утешит – Ночной Портье действительно был моим дедушкой.
– Дайте-ка угадаю, – подхватил я. – Вы были в той экстренной криокоманде, которая облажалась с приостановкой Ёси?
– «Облажалась» – не совсем справедливо, – ответила она. – Ситуация вышла из-под контроля еще до нашего приезда. Но в конце концов нам удалось соблюсти этику. Полагаю, после стольких испытаний вы вправе узнать, как все произошло. И я хотела вам рассказать. Правда, лет так примерно через сто.
Она вышла на середину вестибюля. Я держал ее под прицелом. Даже походка у Сэцуко изменилась. Она шагала уверенно, от расслабленности не осталось и следа. Не знаю, насколько она преуспела в науке, но ей следовало пойти в актрисы. А еще лучше – писать сценарии. Дальнейший монолог был словно целиком заимствован из плохого фильма, в котором главный злодей впустую бахвалится своими преступлениями, предоставляя герою последний шанс спастись. Вся разница в том, что на этот раз у героя в руках был револьвер. И я не собирался упускать Сэцуко.
– Примерно в десять тридцать поступил звонок с пейджера экстренной связи, принадлежавшего Ёси, – начала Сэцуко. – Команда быстрого криореагирования в составе четырех человек прибыла в отель «Шарм» в Сибуя спустя примерно полчаса. Ёси потерял сознания в результате передозировки героином, но еще дышал. Мы загрузили его в нашу машину и поехали на базу. Пока Ёси лежал в машине, между жизнью и смертью, члены команды ожесточенно заспорили. Следует ли приступить к процедуре криоприостановки, пока он еще не умер? Нет, потому что это противоречит законам и этике. Следует ли просто дождаться его смерти? Нет, потому что таким образом мы способствуем его смерти, становимся по сути дела убийцами. Следует ли доставить его в больницу? Нет, потому что, если врачи не сумеют спасти Ёси, получить его тело из больницы мы уже не сможем. Администрация будет тянуть с выдачей, а тем временем начнется разложение и тканям тела будет нанесен непоправимый ущерб. Медицинские учреждения и гражданские власти чрезвычайно мало считаются с такими организациями, как «Общество Феникса».
В кои-то веки гражданские власти правы.
– Ситуация осложнилась еще более, когда мы перехватили разговор на полицейской волне – в отель «Шарм» направлялась «скорая». Кто-то сообщил о передозировке. Теперь уже встал вопрос, не заметил ли кто в Сибуя наш автомобиль, не станет ли полиция нас искать. Мы проголосовали. Двое настаивали на том, чтобы везти Ёси в больницу, двое предлагали дать ему умереть и перейти к процедуре остановки жизни.
– Действительно, четыре – несчастливое число.
– Этот урок мы усвоили. Отныне все автомобили неотложной криопомощи будут экипированы пятью членами команды на случай голосования.
– Остальное я сам угадаю, – предложил я. – Вы решили: если уж вы не везете Ёси в больницу и не собираетесь дожидаться его смерти, чтобы спокойно заморозить, остается бросить его в том виде, в каком подобрали. И лучше всего – сделать это в лав-отеле «Челси», где вашего появления никто не заметит. Оттуда вы позвонили в полицию и повторно заявили о передозировке. Но на этот раз полицейские не спешили, поскольку обозлились на ложный вызов из «Шарма». Пока они добрались, Ёси умер. Вы вляпались в сложную ситуацию и непоправимо запутали дело. Но зачем вам понадобилось убивать Такэси?
– Из-за вас, – ответила она. – Вы все это начали, украв удостоверение моего деда. Когда местная команда приостановки жизни прибыла на место и не обнаружила удостоверения, мы забеспокоились.
– Какая еще команда? Не было никакой команды приостановки жизни.
– Неужели вы не поняли, откуда явилась «скорая» в ту ночь, когда умер дедушка? – удивилась Сэцуко. – Здесь на много миль – ни одной больницы. К тому же машинам «скорой» запрещено перевозить умерших, для этого существует особый транспорт. Вы вообще не видели ни «скорой», ни других специальных машин, правда же?
Я кивнул. От той ночи в памяти мало что сохранилось, кроме взгляда Ночного Портье, когда он осел, прислонясь спиной к стене.
– Само по себе пропавшее удостоверение опасности не представляло. Но вы начали звонить из Токио на наш оперативный номер, и тут мы забеспокоились. Дедушка страдал старческим маразмом, мог проболтаться. Вот для чего появилась та, другая Сэцуко – чтобы вызнать, что вам известно. Как она вам понравилась, кстати говоря? Я так и не поняла.
– Слегка чудная, – ответил я. – Но та Сэцуко мне нравилась гораздо больше этой.
– Я знаю ваш тип, – заявила она. – Несчастная девушка, бедная малютка, нужно ее утешить. Спасти. Вы нуждаетесь в таких женщинах для подкрепления своих фундаментальных предрассудков.
– Конечно, – подтвердил я. Подобные речи произносила Сара. Я невольно улыбнулся. Похоже, я по ней соскучился. – Дальше вы скажете, что я испытываю трудности с выражением эмоций, и что пушка, отобранная у Дневного Менеджера, – всего лишь продолжение моего члена. Пропустим это и перейдем к Такэси.
– Прекрасно, – безо всяких эмоций отозвалась она. – Потом вы обнаружили татуировку Ёси на обложке журнала, и «Общество Феникса» поняло, что вы чересчур близки к отгадке. Выделились информацией с Такэси. Мы проследили за ним, когда он сунул нос в отель «Шарм». После всех осложнений с приостановкой жизни Ёси нам не хотелось привлекать к себе внимание.
– И вы убили Такэси. И попытались убить меня.
– Мы приостановили его, – уточнила Сэцуко. – И планировали так же поступить с вами. Вы поставили под угрозу наши операции, а научный прогресс и благополучие наших пациентов гораздо важнее статьи в тинейджерском журнале. Увы, эти два гигантских близнеца сумели опередить нашу криокоманду. Вам очень повезло, что вы не покоитесь уже в нашем Криотории. Или не повезло. Подумайте – вы бы вернулись к жизни, увидели будущее.
– Боюсь, в будущем я не придусь ко двору, – возразил я. – Все мои анекдоты устареют.
Внезапно вмешался Дневной Менеджер.
– Поймите, пожалуйста, – еле выговорил он, – я не имею к этому никакого отношения. Я только о кошках заботился.
– Обратившись к Ёси, мы пошли на большой риск, – признала Сэцуко. – Задним числом мы поняли: не стоило этого делать. Конечно, он мог бы создать позитивную рекламу для «Общества Феникса», но он был такой непредсказуемый.
– По упущенной рекламе не горюйте. Я позабочусь, чтобы на вашу долю печатной краски хватило.
– Не стоит, – отрезала Сэцуко. – Вы представите нас некомпетентными идиотами. А мы вовсе не идиоты, что бы вы ни думали по этому поводу. Мы пользуемся безупречными научными методами. Первоклассной аппаратурой. Криоприостановка жизни – современная идея, время настало, и…
– Я ознакомился с вашей литературой, – перебил я. – Вы меня сочтете невеждой, но, по-моему, вся идея сводится к тому, чтобы засунуть в холодильник бифштекс и рассчитывать, что обратно выйдет живая корова.
– Вот именно, – подхватила Сэцуко. – Вы – невежда. Ваша метафора и близко не передает столь сложный процесс, как криоприостановка. В конечном итоге, кризисная ситуация с Ёси доказала наше мастерство. Мы преодолели множество препятствий, чтобы сохранить дело Ёси в тайне. Вы, конечно, тоже кое-чего достигли, пытаясь нашу тайну раскрыть. Но много ли добра вы принесли?
– Я выяснил истину.
– Возможно, – сказала она. – И погубили своего друга Такэси. Велика ли польза от истины, которую вы так цените? «Общество Феникса» никогда не предстанет перед судом. Мы ушли в подполье. Несколько дней – и не останется и следа от многих лет работы, от самого нашего существования. И все это – ради того, чтобы прыщавые подростки могли полистать журнал, сидя на унитазе? Бессмысленная потеря, а?
– А как же люди в криобаллонах?
По ее лицу скользнула тревожная тень. На миг она показалась мне усталой, разочарованной, похожей на ту Сэцуко Нисимура, что сидела на берегу печального пруда без уток.
– Полагаю, вы расскажете полиции о нашем Криотории. Тела эксгумируют и произведут кремацию. Будущая жизнь для них не состоится.
– Не я обещал им бессмертие.
– Никто ничего не обещал, – сказала она. – Все наши пациенты сознательно шли на риск. Воскрешение гарантировать невозможно. Эта отрасль науки очень молода, предстоит еще множество сражений. Люди слишком консервативно относятся к смерти. Конечно, вы обратитесь к властям. Хотя это и означает, что ваш Друг Такэси Исикава никогда не вернется к жизни.
Я припомнил лицо Ночного Портье в тот миг, когда он понял: все кончено. Подумал о Такэси. Даже если через сто лет его сумеют оживить, проценты по ссудам к тому времени достигнут астрономических сумм.
И вдруг я заметил, что кошки ринулись к нам со всех сторон, из каждого угла, они скользили, как тени, задрав кверху пятнистые розовые носы, и глаза их сверкали. Я покосился на Дневного Менеджера – тот держал пакет с каким-то зеленоватым порошком.
– Мне очень жаль, господин Чака, – пробормотал он.
Не успел я спросить, за что он извиняется, как Менеджер швырнул пакетом в меня. Пакет ударил меня в грудь и взорвался. Я пошатнулся и отступил на шаг, крепко сжимая в руке револьвер. Порошок засыпал мне лицо, забился в нос и в рот.
Безошибочно знакомый запах. Судя по густому аромату, не дешевая уличная смесь, а концентрированная, многократно очищенная кошачья мята.
Наркотик для котика.
От первых двух зверюг я увернулся, но третий мутант впился мне в лицо, запустил когти в распухший нос. Я с воплем отодрал кота. Но уже подоспели его чуть более медлительные товарищи, прыгнули мне на живот, ударили в плечи и грудь. Я бился, как припадочный, стряхивая их с себя. Падая, они бороздили мое тело когтями. Бороться смысла не было. Слишком много котов набежало.
Я мог бы выстрелить. Дневной Менеджер и Сэцуко стояли всего в нескольких шагах от меня. Кого-нибудь из них я мог подстрелить. Но что толку?
Зубы и когти, шерсть и кровь, почти беззвучный шорох моей раздираемой плоти. Я упал, перекатился на живот. Сверху наваливались все новые и новые. Пригвоздили меня к полу, погребли под извивающейся массой одуревших четвероногих. Холодный ветер пахнул из двери – Дневной Менеджер и Сэцуко спешили уйти. Я слышал, как хлопают дверцы фургона, слышал, как он отъехал. Но гораздо отчетливее я слышал урчанье и визги котов, дравших мне плечи, затылок, докуда только доставали их когти.
ПРИПЕВ
Интервьюер: Если бы от «Святой стрелы» уцелел только один альбом, какой альбом вы бы хотели сохранить?
Ёси: Тот, который я еще не записал.
(«Мощный аккорд Японии». Последнее интервью)
26
– Дохните на меня.
Доктор Ник в кремовом смокинге, будто сделанном из гофрированной бумаги. То ли сознательно оделся попроще, то ли кто-то украл половину его драгоценностей, и все равно в раздевалке «Павильона № 2 Кикбоксинга Иокогамы» он выглядел чужаком.
А вот Суда в кои-то веки выглядел на своем месте. Длинные светлые и рыжие пряди исчезли, с короткой стрижкой Суда походил на страуса. Аки и Маки растирали его, проделывая при этом странный ритуал (нечто вроде хороший коп/плохой коп), чтобы подготовить его к завтрашнему бою.
– Ты – мужик! Ты, нафиг, – мужик! – орал Аки.
– Представь себе отражение луны в тихих водах, – шептал Маки.
– Ты – прирожденный убийца, чел! Убийца!
– Стань луной и стань ее отражением.
– Ты порвешь это парня в куски, нафиг!
Суда сидел, слушал близнецов, виду него был слегка нездоровый. Двадцать четыре часа до гонга, которым откроется первый профессиональный матч в жизни Суды, и бабочки, видимо, уже порхали у него в животе.
– Дохните на меня! – повторил доктор Ник.
Даже доктор содрогнулся при виде моей физиономии. Сара говорит, что со временем каждый обретает то лицо, которого заслуживает. Хотел бы я знать, мое лицо – правило или исключение, которое подтверждает правило? В зеркало я не заглядывал, но хорошо представлял себе, как выглядит моя физия. «Видок дерьмовый» – так выразился поутру инспектор Арадзиро. Лицо распухло, все в порезах и гноящихся ранках от когтей, но ничего выразительней инспектор Арадзиро не придумал. Видок мой ему не понравился, но врача он вызывать не стал. Его куда больше интересовали мои показания.
Я дохнул на доктора Ника. Грудь сдавлена, глотку словно толченым стеклом забили. Доктор Ник повел носом и слегка покачался на пятках.
– Доброкачественный лимфоретикулез, – объявил он, отходя в сторону и снимая с шеи стетоскоп, которым так и не воспользовался. – Лихорадка от кошачьих царапин.
Аки и Маки дружно повернулись на его слова, оба приоткрыли рот – кто быстрее вспомнит подходящий пример. Но оба не нашлись, что сказать. Так и замерли – глаза вытаращены, рот приоткрыт, близнецы-статуи недоумения.
– Тед Ньюджент, – подсказал я. – Псих из Моторного Города.
Комментарий излечил их временный паралич, но ребята явно расстроились. Я пожал плечами – мол, прошу прощения, – и сосредоточился на докторе Нике.
– Лечить-то как? – спросил я.
Доктор Ник изогнул бровь, поиграл мелочью в кармане. Полез в свою медицинскую сумку, все тот же черный кожаный антиквариат, с каким Сэцуко Ниси-мура таскалась по отелю «Кис-Кис», и вытащил самый большой в мире рулон бинтов. Расстелил на полу, достал бутылку антисептика, марлю и ватные тампоны и давай обрабатывать мне лицо. Жгло, точно адским пламенем, я бы заорал, но после этих кошек во мне сил вопить не осталось. Потом он принялся за марлю с бинтами. Несколько мгновений – и моя голова полностью мумифицировалась. Вылитый Клод Рен в «Человеке-невидимке».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Фигура вышла из тени на свет. Это была Сэцуко Нисимура.
Совсем не та, какой я ее знал. Голос холодный, чужой. Лицо очерствело, черты проступили резче. Я не сумел скрыть изумления, и Нисимура слегка усмехнулась:
– Похоже, мне удалось сыграть с вами шутку. Но если вас это утешит – Ночной Портье действительно был моим дедушкой.
– Дайте-ка угадаю, – подхватил я. – Вы были в той экстренной криокоманде, которая облажалась с приостановкой Ёси?
– «Облажалась» – не совсем справедливо, – ответила она. – Ситуация вышла из-под контроля еще до нашего приезда. Но в конце концов нам удалось соблюсти этику. Полагаю, после стольких испытаний вы вправе узнать, как все произошло. И я хотела вам рассказать. Правда, лет так примерно через сто.
Она вышла на середину вестибюля. Я держал ее под прицелом. Даже походка у Сэцуко изменилась. Она шагала уверенно, от расслабленности не осталось и следа. Не знаю, насколько она преуспела в науке, но ей следовало пойти в актрисы. А еще лучше – писать сценарии. Дальнейший монолог был словно целиком заимствован из плохого фильма, в котором главный злодей впустую бахвалится своими преступлениями, предоставляя герою последний шанс спастись. Вся разница в том, что на этот раз у героя в руках был револьвер. И я не собирался упускать Сэцуко.
– Примерно в десять тридцать поступил звонок с пейджера экстренной связи, принадлежавшего Ёси, – начала Сэцуко. – Команда быстрого криореагирования в составе четырех человек прибыла в отель «Шарм» в Сибуя спустя примерно полчаса. Ёси потерял сознания в результате передозировки героином, но еще дышал. Мы загрузили его в нашу машину и поехали на базу. Пока Ёси лежал в машине, между жизнью и смертью, члены команды ожесточенно заспорили. Следует ли приступить к процедуре криоприостановки, пока он еще не умер? Нет, потому что это противоречит законам и этике. Следует ли просто дождаться его смерти? Нет, потому что таким образом мы способствуем его смерти, становимся по сути дела убийцами. Следует ли доставить его в больницу? Нет, потому что, если врачи не сумеют спасти Ёси, получить его тело из больницы мы уже не сможем. Администрация будет тянуть с выдачей, а тем временем начнется разложение и тканям тела будет нанесен непоправимый ущерб. Медицинские учреждения и гражданские власти чрезвычайно мало считаются с такими организациями, как «Общество Феникса».
В кои-то веки гражданские власти правы.
– Ситуация осложнилась еще более, когда мы перехватили разговор на полицейской волне – в отель «Шарм» направлялась «скорая». Кто-то сообщил о передозировке. Теперь уже встал вопрос, не заметил ли кто в Сибуя наш автомобиль, не станет ли полиция нас искать. Мы проголосовали. Двое настаивали на том, чтобы везти Ёси в больницу, двое предлагали дать ему умереть и перейти к процедуре остановки жизни.
– Действительно, четыре – несчастливое число.
– Этот урок мы усвоили. Отныне все автомобили неотложной криопомощи будут экипированы пятью членами команды на случай голосования.
– Остальное я сам угадаю, – предложил я. – Вы решили: если уж вы не везете Ёси в больницу и не собираетесь дожидаться его смерти, чтобы спокойно заморозить, остается бросить его в том виде, в каком подобрали. И лучше всего – сделать это в лав-отеле «Челси», где вашего появления никто не заметит. Оттуда вы позвонили в полицию и повторно заявили о передозировке. Но на этот раз полицейские не спешили, поскольку обозлились на ложный вызов из «Шарма». Пока они добрались, Ёси умер. Вы вляпались в сложную ситуацию и непоправимо запутали дело. Но зачем вам понадобилось убивать Такэси?
– Из-за вас, – ответила она. – Вы все это начали, украв удостоверение моего деда. Когда местная команда приостановки жизни прибыла на место и не обнаружила удостоверения, мы забеспокоились.
– Какая еще команда? Не было никакой команды приостановки жизни.
– Неужели вы не поняли, откуда явилась «скорая» в ту ночь, когда умер дедушка? – удивилась Сэцуко. – Здесь на много миль – ни одной больницы. К тому же машинам «скорой» запрещено перевозить умерших, для этого существует особый транспорт. Вы вообще не видели ни «скорой», ни других специальных машин, правда же?
Я кивнул. От той ночи в памяти мало что сохранилось, кроме взгляда Ночного Портье, когда он осел, прислонясь спиной к стене.
– Само по себе пропавшее удостоверение опасности не представляло. Но вы начали звонить из Токио на наш оперативный номер, и тут мы забеспокоились. Дедушка страдал старческим маразмом, мог проболтаться. Вот для чего появилась та, другая Сэцуко – чтобы вызнать, что вам известно. Как она вам понравилась, кстати говоря? Я так и не поняла.
– Слегка чудная, – ответил я. – Но та Сэцуко мне нравилась гораздо больше этой.
– Я знаю ваш тип, – заявила она. – Несчастная девушка, бедная малютка, нужно ее утешить. Спасти. Вы нуждаетесь в таких женщинах для подкрепления своих фундаментальных предрассудков.
– Конечно, – подтвердил я. Подобные речи произносила Сара. Я невольно улыбнулся. Похоже, я по ней соскучился. – Дальше вы скажете, что я испытываю трудности с выражением эмоций, и что пушка, отобранная у Дневного Менеджера, – всего лишь продолжение моего члена. Пропустим это и перейдем к Такэси.
– Прекрасно, – безо всяких эмоций отозвалась она. – Потом вы обнаружили татуировку Ёси на обложке журнала, и «Общество Феникса» поняло, что вы чересчур близки к отгадке. Выделились информацией с Такэси. Мы проследили за ним, когда он сунул нос в отель «Шарм». После всех осложнений с приостановкой жизни Ёси нам не хотелось привлекать к себе внимание.
– И вы убили Такэси. И попытались убить меня.
– Мы приостановили его, – уточнила Сэцуко. – И планировали так же поступить с вами. Вы поставили под угрозу наши операции, а научный прогресс и благополучие наших пациентов гораздо важнее статьи в тинейджерском журнале. Увы, эти два гигантских близнеца сумели опередить нашу криокоманду. Вам очень повезло, что вы не покоитесь уже в нашем Криотории. Или не повезло. Подумайте – вы бы вернулись к жизни, увидели будущее.
– Боюсь, в будущем я не придусь ко двору, – возразил я. – Все мои анекдоты устареют.
Внезапно вмешался Дневной Менеджер.
– Поймите, пожалуйста, – еле выговорил он, – я не имею к этому никакого отношения. Я только о кошках заботился.
– Обратившись к Ёси, мы пошли на большой риск, – признала Сэцуко. – Задним числом мы поняли: не стоило этого делать. Конечно, он мог бы создать позитивную рекламу для «Общества Феникса», но он был такой непредсказуемый.
– По упущенной рекламе не горюйте. Я позабочусь, чтобы на вашу долю печатной краски хватило.
– Не стоит, – отрезала Сэцуко. – Вы представите нас некомпетентными идиотами. А мы вовсе не идиоты, что бы вы ни думали по этому поводу. Мы пользуемся безупречными научными методами. Первоклассной аппаратурой. Криоприостановка жизни – современная идея, время настало, и…
– Я ознакомился с вашей литературой, – перебил я. – Вы меня сочтете невеждой, но, по-моему, вся идея сводится к тому, чтобы засунуть в холодильник бифштекс и рассчитывать, что обратно выйдет живая корова.
– Вот именно, – подхватила Сэцуко. – Вы – невежда. Ваша метафора и близко не передает столь сложный процесс, как криоприостановка. В конечном итоге, кризисная ситуация с Ёси доказала наше мастерство. Мы преодолели множество препятствий, чтобы сохранить дело Ёси в тайне. Вы, конечно, тоже кое-чего достигли, пытаясь нашу тайну раскрыть. Но много ли добра вы принесли?
– Я выяснил истину.
– Возможно, – сказала она. – И погубили своего друга Такэси. Велика ли польза от истины, которую вы так цените? «Общество Феникса» никогда не предстанет перед судом. Мы ушли в подполье. Несколько дней – и не останется и следа от многих лет работы, от самого нашего существования. И все это – ради того, чтобы прыщавые подростки могли полистать журнал, сидя на унитазе? Бессмысленная потеря, а?
– А как же люди в криобаллонах?
По ее лицу скользнула тревожная тень. На миг она показалась мне усталой, разочарованной, похожей на ту Сэцуко Нисимура, что сидела на берегу печального пруда без уток.
– Полагаю, вы расскажете полиции о нашем Криотории. Тела эксгумируют и произведут кремацию. Будущая жизнь для них не состоится.
– Не я обещал им бессмертие.
– Никто ничего не обещал, – сказала она. – Все наши пациенты сознательно шли на риск. Воскрешение гарантировать невозможно. Эта отрасль науки очень молода, предстоит еще множество сражений. Люди слишком консервативно относятся к смерти. Конечно, вы обратитесь к властям. Хотя это и означает, что ваш Друг Такэси Исикава никогда не вернется к жизни.
Я припомнил лицо Ночного Портье в тот миг, когда он понял: все кончено. Подумал о Такэси. Даже если через сто лет его сумеют оживить, проценты по ссудам к тому времени достигнут астрономических сумм.
И вдруг я заметил, что кошки ринулись к нам со всех сторон, из каждого угла, они скользили, как тени, задрав кверху пятнистые розовые носы, и глаза их сверкали. Я покосился на Дневного Менеджера – тот держал пакет с каким-то зеленоватым порошком.
– Мне очень жаль, господин Чака, – пробормотал он.
Не успел я спросить, за что он извиняется, как Менеджер швырнул пакетом в меня. Пакет ударил меня в грудь и взорвался. Я пошатнулся и отступил на шаг, крепко сжимая в руке револьвер. Порошок засыпал мне лицо, забился в нос и в рот.
Безошибочно знакомый запах. Судя по густому аромату, не дешевая уличная смесь, а концентрированная, многократно очищенная кошачья мята.
Наркотик для котика.
От первых двух зверюг я увернулся, но третий мутант впился мне в лицо, запустил когти в распухший нос. Я с воплем отодрал кота. Но уже подоспели его чуть более медлительные товарищи, прыгнули мне на живот, ударили в плечи и грудь. Я бился, как припадочный, стряхивая их с себя. Падая, они бороздили мое тело когтями. Бороться смысла не было. Слишком много котов набежало.
Я мог бы выстрелить. Дневной Менеджер и Сэцуко стояли всего в нескольких шагах от меня. Кого-нибудь из них я мог подстрелить. Но что толку?
Зубы и когти, шерсть и кровь, почти беззвучный шорох моей раздираемой плоти. Я упал, перекатился на живот. Сверху наваливались все новые и новые. Пригвоздили меня к полу, погребли под извивающейся массой одуревших четвероногих. Холодный ветер пахнул из двери – Дневной Менеджер и Сэцуко спешили уйти. Я слышал, как хлопают дверцы фургона, слышал, как он отъехал. Но гораздо отчетливее я слышал урчанье и визги котов, дравших мне плечи, затылок, докуда только доставали их когти.
ПРИПЕВ
Интервьюер: Если бы от «Святой стрелы» уцелел только один альбом, какой альбом вы бы хотели сохранить?
Ёси: Тот, который я еще не записал.
(«Мощный аккорд Японии». Последнее интервью)
26
– Дохните на меня.
Доктор Ник в кремовом смокинге, будто сделанном из гофрированной бумаги. То ли сознательно оделся попроще, то ли кто-то украл половину его драгоценностей, и все равно в раздевалке «Павильона № 2 Кикбоксинга Иокогамы» он выглядел чужаком.
А вот Суда в кои-то веки выглядел на своем месте. Длинные светлые и рыжие пряди исчезли, с короткой стрижкой Суда походил на страуса. Аки и Маки растирали его, проделывая при этом странный ритуал (нечто вроде хороший коп/плохой коп), чтобы подготовить его к завтрашнему бою.
– Ты – мужик! Ты, нафиг, – мужик! – орал Аки.
– Представь себе отражение луны в тихих водах, – шептал Маки.
– Ты – прирожденный убийца, чел! Убийца!
– Стань луной и стань ее отражением.
– Ты порвешь это парня в куски, нафиг!
Суда сидел, слушал близнецов, виду него был слегка нездоровый. Двадцать четыре часа до гонга, которым откроется первый профессиональный матч в жизни Суды, и бабочки, видимо, уже порхали у него в животе.
– Дохните на меня! – повторил доктор Ник.
Даже доктор содрогнулся при виде моей физиономии. Сара говорит, что со временем каждый обретает то лицо, которого заслуживает. Хотел бы я знать, мое лицо – правило или исключение, которое подтверждает правило? В зеркало я не заглядывал, но хорошо представлял себе, как выглядит моя физия. «Видок дерьмовый» – так выразился поутру инспектор Арадзиро. Лицо распухло, все в порезах и гноящихся ранках от когтей, но ничего выразительней инспектор Арадзиро не придумал. Видок мой ему не понравился, но врача он вызывать не стал. Его куда больше интересовали мои показания.
Я дохнул на доктора Ника. Грудь сдавлена, глотку словно толченым стеклом забили. Доктор Ник повел носом и слегка покачался на пятках.
– Доброкачественный лимфоретикулез, – объявил он, отходя в сторону и снимая с шеи стетоскоп, которым так и не воспользовался. – Лихорадка от кошачьих царапин.
Аки и Маки дружно повернулись на его слова, оба приоткрыли рот – кто быстрее вспомнит подходящий пример. Но оба не нашлись, что сказать. Так и замерли – глаза вытаращены, рот приоткрыт, близнецы-статуи недоумения.
– Тед Ньюджент, – подсказал я. – Псих из Моторного Города.
Комментарий излечил их временный паралич, но ребята явно расстроились. Я пожал плечами – мол, прошу прощения, – и сосредоточился на докторе Нике.
– Лечить-то как? – спросил я.
Доктор Ник изогнул бровь, поиграл мелочью в кармане. Полез в свою медицинскую сумку, все тот же черный кожаный антиквариат, с каким Сэцуко Ниси-мура таскалась по отелю «Кис-Кис», и вытащил самый большой в мире рулон бинтов. Расстелил на полу, достал бутылку антисептика, марлю и ватные тампоны и давай обрабатывать мне лицо. Жгло, точно адским пламенем, я бы заорал, но после этих кошек во мне сил вопить не осталось. Потом он принялся за марлю с бинтами. Несколько мгновений – и моя голова полностью мумифицировалась. Вылитый Клод Рен в «Человеке-невидимке».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35