https://wodolei.ru/catalog/smesiteli/Grohe/
В начале восьмидесятых заведение купил богатый торговец земельными участками в подарок жене, высокообразованной и повидавшей мир женщине по имени Юми Цукияма. Итальянская кухня Цукияме нравилась, но она почему-то невзлюбила итальянский язык. Она решила полностью сменить облик ресторана в соответствии со своими вкусами, перекрестила его в «Шез Болонья» и дала всем итальянским блюдам звучные псевдо-галль-ские имена.
«Шез Болонья» постоянно вызывала нарекания иностранных гостей: дескать, японцы принимают всю Европу за одну большую гомогенную страну (не так ли американцы воспринимают Азию, Латинскую Америку, Африку и прочие места, где маловато белых?), но, сколько бы экспаты ни ворчали, они понимали, что в южно-центральном районе Токио лучшей итальянской кухни им не найти.
А что касается интерьера – о, это совсем другая история. Скажу только, что Юми Цукияма терпеть не могла как итальянский, так и французский декор. Она предпочитала «Лиссабонскую школу», в которой, насколько я понимаю, главным мотивом является рыба. Судя по циферблату над аквариумом, госпожа Нисимура опаздывала уже на полчаса. Вделанный в стену сосуд размером был с опрокинутый набок лифт и битком набит угрями, осьминогами и какими-то неизвестными мне рыбинами. Этим существам было так тесно, что плыть они не могли и только извивались на месте, как пассажиры метро на линии Тобу.
Провожавшая меня к столику официантка была необычайно любезна – должно быть, приняла меня за кого-то другого. Я сидел и ждал Сэцуко, прислушиваясь к плывущим по ресторану мелодиям мягкого джаза и дивясь: с какой стати человек, положивший силы на освоение инструмента, будет играть мягкий джаз? Вероятно, кому-то приходилось это делать под дулом пистолета, но остальные-то почему?
– Извините! – произнесла Сэцуко, и я слегка подпрыгнул. Погрузившись в размышления, я не заметил, как она подошла. – Я опоздала.
На ней была серая шерстяная юбка и тонкий белый свитер, из-под которого выглядывал белый ворот водолазки. Косметика свежая, словно Сэцуко обновила ее по пути в ресторан. Ничем не замечательный наряд, городская униформа, какую можно приобрести за пять минут в любом из бесчисленных дэпато по всему городу. Однако на Сэцуко этот костюм смотрелся гораздо лучше, чем дорогое вечернее платье или стильный прикид.
Я поднялся и пододвинул ей стул. Девушка села, плотно сжав ноги, аккуратно уложила на колени черную сумочку. Я устроился напротив.
– Надеюсь, я не заставила вас долго ждать.
– Перестаньте извиняться, – сказал я. – А то я заважничаю.
Подошла официантка. Сэцуко заказала холодный ячменный чай, а я – кока-колу без льда. Обычно я пью со льдом, как все нормальные люди, но в этот раз решил поинтересничать.
– Хорошо выглядите, – сказал я и тут же уточнил: – То есть – похоже, что вы неплохо справляетесь.
– Вы слишком любезны, – слегка покраснела она. – По правде говоря, в последнее время я плохо сплю. Но это, я думаю, нормально, да?
Я кивнул. Не спать ночью, спать весь день напролет, потерять аппетит или свински обжираться – скорбь проявляется по-разному, и всякая реакция нормальна. Утрата нарушает обычное течение жизни – это все равно что влюбиться или бросить курить.
Официантка принесла меню. Сэцуко развернула свое и спряталась за ним, словно изучая тайную инструкцию: как поддерживать вежливую беседу с иностранцем, который присутствовал при смерти вашего деда. Своей застенчивостью девушка напомнила мне Мэй Лин Чоу, победительницу Тихоокеанского Чемпионата Кровавых Кулаков среди женщин 1992 года. Чоу была тиха и кротка, причем совершенно очаровательна, если ее разговорить. К несчастью, большинство собеседников не могли оторвать взгляд от двух страшных кусков мяса, в которые превратились ее руки. Она все время о них помнила, и это мешало ей общаться. Чоу стала надевать перчатки, прятать руки за спиной, чтобы никто их не видел. В конце концов она не выдержала, бросила «кровавые кулаки» и вернулась к отцу на свиноферму под Анканом. Я ехал три дня по грязи, чтобы выслушать ее точку зрения. Когда я добрался до нее, Чоу поглядела на меня, как на идиота, и сказала только: «Свиньям наплевать, какие у меня руки».
– Что-то не так? – спросила Сэцуко.
– Вы когда-нибудь участвовали в «кровавых кулаках»?
Сэцуко поглядела на меня искоса.
– Простите, вы немного ненормальный, а? – робко осведомилась она. – Если так, ничего страшного. Я не боюсь ненормальных. Дедушка был такой странный. Вы и сами, наверное, знаете.
– Полагаю, в отель «Кис-Кис» нормальных на работу не берут.
– Я в отеле никогда не бывала. Вы долго там прожили?
– Два дня.
– Зачем вы вообще туда приехали?
– В отпуск.
– Вы проехали такой путь, чтобы провести два дня в маленьком городке на Хоккайдо? – нахмурилась она.
– Неожиданный отпуск. Меня заставили. Девушка надула губы и наморщила лоб. Да уж,
странный парень, – должно быть, подумала она.
– А в Токио? Опять вынужденный отпуск?
– Нет. Готовлю статью о Ёси.
– О ком?
– О Ёсимуре Фукудзацу, солисте и гитаристе «Святой стрелы». Недавно скончавшаяся рок-звезда. Кстати, он умер в одну ночь с вашим дедом. Вы никогда не слышали о Ёси?
Прежде чем Сэцуко успела ответить, подошла официантка. Сэцуко заказала блюдо под названием la BelleDame Sans Fromage (что бы это могло быть?), а я попросил тарелку добрых старых спагетти, которые тут подавались под псевдонимом les Nouilles Discrиtes du Bourgeoisie. Официантка улыбнулась и двинулась прочь мелкими шажками, словно была одета в кимоно, а не в желтые слаксы.
Мы с Сэцуко пытались поддержать светскую беседу: погода, политические новости Японии, политические новости Соединенных Штатов. Спотыкающийся разговор, но я все-таки был рад оказаться в столь заурядной ситуации. Хватит с меня рок-звезд, увлекающихся кикбоксингом, шведских стриптизерок, украшенных шрамами владельцев студий и наркодельцов по прозвищу Санта. Нормальный парень с нормальной девушкой в нормальном ресторане. Плохой джаз безобидно растекается в воздухе, ненавязчивый, почти незаметный. Но как бы ни была приятна эта сцена, я понимал: счастье не надолго. Нормальность начала растворяться, едва Сэцуко вновь завела разговор об отеле «Кис-Кис».
– Дедушка говорил мне, что в отеле много кошек, – начала она. – Кошки – высокодуховные существа. Очень мудрые. Они все понимают, только виду не подают. Говорят, все писатели любят кошек. Кошка – так я слышала, – лучший друг писателя.
– Да, так говорят.
– Может быть, кошки мудры оттого, что им приходится прожить много жизней, а человеку – только одну, – сказала Сэцуко. Призадумавшись на миг, она продолжала: – Но, по правде сказать, я в это не верю. То есть – что мы живем только один раз. Я думаю, люди тоже имеют много жизней. Без начала, без конца. Одна жизнь переходит в другую, снова и снова, до конца времен.
– Красивая мысль, – сказал я. Что-то в этой философии показалось мне знакомым. Потом я сообразил: Дневной Менеджер в отеле «Кис-Кис» рассуждал примерно о том же, когда я выписывался из гостиницы. Возможно, это распространенное в Японии поверье.
– Вот вы как считаете: что происходит с человеком, когда он умирает?
Я только плечами пожал.
– И вам не интересно?
Пока я подыскивал вежливый и нейтральный ответ, девушка перегнулась через стол и прошептала:
– Я вам уже сказала, во что я верю. Но у этого есть оборотная сторона. Мне кажется, иногда что-то не складывается, понимаете? И тогда умершие застревают. Духи остаются бродить среди живых. Они видят, что мы делаем, как живем. Они всегда рядом, молча наблюдают за нашими решениями. Постоянно следят за нами.
Вроде маркетингового исследования. Этот комментарий я ухитрился вовремя проглотить.
– Сэцуко, – заговорил я, – насчет вашего дедушки…
– Вот почему вы позвонили, – перебила она. – Я вам говорила, у меня особая интуиция. Дар. Я знаю, почему вы сегодня ощутили необходимость встретиться со мной.
– Почему же?
– Дух моего деда вступил с вами в контакт.
Она пристально смотрела на меня, дожидаясь реакции.
– Не совсем, – возразил я. – Во всяком случае, мне об этом ничего не известно.
– Вы не поэтому позвонили?
Я покачал головой. Сэцуко, видимо, была разочарована. Оттого ли, что ошиблась, или оттого, что дух дедушки не вступал в контакт, – сказать затрудняюсь. Я не знал, как приступить к рассказу, а потому достал ламинированное удостоверение Ночного Портье и перебросил его через стол. Сэцуко обеими руками схватила карточку, перевернула и осмотрела с недоумением.
– Что это? – спросила она.
– Думаю, удостоверение клиента неотложной медицинской помощи. В тот вечер, когда ваш дедушка умер, он вытащил из кармана эту карточку и, насколько я понял, хотел, чтобы я позвонил по номеру, который там напечатан. Я звонил несколько раз, но никто не отвечал. И вот еще что я хотел вам показать.
Я вынул фотокопию обложки «Мощного аккорда Японии» и тоже протянул Сэцуко. Когда она присмотрелась, краска отхлынула с ее лица. Глаза девушки метались от карточки к фотокопии и обратно.
– Ничего не понимаю, – пробормотала она.
– Посмотрите на татуировку. На птицу. Парень с татуировкой – Ёси, рок-звезда. Он умер в ту же ночь, что и ваш дедушка. Но эта фотография так и не попала в прессу. Кто-то распорядился, чтобы татуировку заретушировали. Я выяснил, что логотип с птицей принадлежит компании, которая называется «Общество Феникса». Вам это что-то говорит?
Девушка прикрыла глаза и медленно покачала головой.
– Ничего. Совершенно ничего, – сказала она. Явился помощник официанта. Мы с Сэцуко молчали, пока он не умчался прочь, наполнив наши стаканы.
– В ту ночь, когда умер Ёси, произошли странные события, – продолжал я. – Мне кажется, эта компания, «Общество Феникса», имеет к ним какое-то отношение. Я пока не разобрался, как и почему, однако…
– Прошу вас, – прошептала девушка, – этот Ёси меня не интересует. Перестаньте говорить о нем.
– Но как же вы не понимаете? Дело не только в Ёси. Перед смертью ваш дед сказал нечто странное. В тот момент я особо не задумывался, но когда я в очередной раз набрал номер, он сказал: «Они не идут». Может быть, вы знаете…
– Перестаньте! Зачем вы мне это говорите?! От этого только хуже! Вы что, не видите? Мне только хуже от этого!
Девушка дрожала. Глаза ее наполнились слезами.
Теперь уже все в ресторане косились в нашу сторону. Даже угри уставились сквозь стенки аквариума. Свиристел джаз, саксофонист выводил соло.
Мне припомнились слова достопочтенного монаха Сэнсю, который однажды сказал: «Молчание – всегда подходящий ответ». В принципе я согласен с Сэнсю, но, как говорит Эд, журнала на принципах не издашь.
– Сэцуко, – шепотом принялся уговаривать я. – Я вовсе не хотел вас расстраивать. У вас сейчас трудное время. Наверное, вам нелегко выслушивать подробности, как это произошло. Я понимаю…
– Ничего вы не понимаете, – прошипела Сэцуко. Она скрипела зубами, стараясь не закричать. – Вы ничего не знаете о моем дедушке. Ничего не знаете обо мне. Может быть, вы действительно пытаетесь помочь. Но мне это не помогает. Ничуточки не помогает.
Не успел я ответить, девушка резко вскочила, даже кожа под подбородком колыхнулась. Сэцуко глянула на меня так, словно еще многое хотела мне сказать, но вместо этого развернулась на каблуках и гневно удалилась, едва не столкнувшись на пути с официанткой. Я смотрел ей вслед, и когда она прошла через вращающуюся дверь, порадовался, что такую дверь нельзя захлопнуть с грохотом.
И я остался сидеть, в недоумении рассматривая стол. Саксофонист все выводил соло, будто огромный серый слон, в тяжеловесной жалобе раскачивающий хоботом из стороны в сторону. Подошла официантка, спросила, подавать ли горячее. Я ответил не помню что и попросил счет.
Тут-то я и заметил, что удостоверение Ночного Портье исчезло. Случайно или нарочно Сэцуко унесла его прямо у меня из-под носа. Я не знал, как понять этот ее поступок, и вообще ничего в Сэцуко не понимал. Одно я уже знал точно: что бы ни представляло из себя «Общество Феникса», я начинал всерьез ненавидеть эту компанию.
12
Швейцар изучал мой паспорт, катая во рту зубочистку. Он посмотрел на меня и посветил фонариком мне в лицо. Я невольно сощурился, пытаясь сохранить позитивный настрой. Возвращаться в «Краденого котенка» мне вовсе не хотелось, но что поделаешь? Необходимо поговорить с Ольгой. Нужно выяснить, кто такой Сайта и что произошло в ту ночь, когда умер Ёси. Еще я хотел узнать, кто ждал тогда Ольгу в машине и какое отношение этот таинственный персонаж имеет к истории в целом.
Швейцар опустил фонарь, вытащил здоровенную рацию и заговорил в нее. Послышались электрические щелчки. Страж убрал рацию и улыбнулся мне:
– Тётто маттэ, о'кей?
Я согласился подождать. В прошлый раз я с ходу прошел вовнутрь, но учитывая темпы, с какими происходят перемены в Кабуки-тё, за это время здесь мог появиться новый хозяин, который превратил заведение в диско-караоке для геев. Я мог проникнуть сквозь любую дверь благодаря секретной технике взлома словами, которой обучило меня семейство комедиантов-ракуго, жившее в изгнании на острове Садо. Однако это прием небезопасный, его нельзя пускать в ход по пустякам.
Второй малый вывалился из клуба, словно только что из постели. Оглядел меня, зевая и протирая глаза.
– Удостоверение есть? – спросил он
– Ваш друг с зубочисткой его забрал.
Голова парня дернулась так, что чуть не слетела. Он взял мой паспорту Зубочистки и долго изучал, прижимая рацию к щеке, словно подушку. Ограниченный радиус действия, низкое качество звука, здоровенная, годится только для переговоров. Либо Соня еще старомоднее меня, либо ретротехника входит в моду.
– О'кей, – апатично произнес он, возвращая мне паспорт. – Добро пожаловать и так далее.
Все те же немолодые гуляки, что и два вечера назад, сидели за столиками и с мрачным видом пили. Я огляделся в поисках моего приятеля Санты. Даже если он снял красный спортивный костюм, побрякушки все равно будут на нем. Для таких парней оставить дома толстую золотую цепочку – все равно что забыть собственные гениталии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
«Шез Болонья» постоянно вызывала нарекания иностранных гостей: дескать, японцы принимают всю Европу за одну большую гомогенную страну (не так ли американцы воспринимают Азию, Латинскую Америку, Африку и прочие места, где маловато белых?), но, сколько бы экспаты ни ворчали, они понимали, что в южно-центральном районе Токио лучшей итальянской кухни им не найти.
А что касается интерьера – о, это совсем другая история. Скажу только, что Юми Цукияма терпеть не могла как итальянский, так и французский декор. Она предпочитала «Лиссабонскую школу», в которой, насколько я понимаю, главным мотивом является рыба. Судя по циферблату над аквариумом, госпожа Нисимура опаздывала уже на полчаса. Вделанный в стену сосуд размером был с опрокинутый набок лифт и битком набит угрями, осьминогами и какими-то неизвестными мне рыбинами. Этим существам было так тесно, что плыть они не могли и только извивались на месте, как пассажиры метро на линии Тобу.
Провожавшая меня к столику официантка была необычайно любезна – должно быть, приняла меня за кого-то другого. Я сидел и ждал Сэцуко, прислушиваясь к плывущим по ресторану мелодиям мягкого джаза и дивясь: с какой стати человек, положивший силы на освоение инструмента, будет играть мягкий джаз? Вероятно, кому-то приходилось это делать под дулом пистолета, но остальные-то почему?
– Извините! – произнесла Сэцуко, и я слегка подпрыгнул. Погрузившись в размышления, я не заметил, как она подошла. – Я опоздала.
На ней была серая шерстяная юбка и тонкий белый свитер, из-под которого выглядывал белый ворот водолазки. Косметика свежая, словно Сэцуко обновила ее по пути в ресторан. Ничем не замечательный наряд, городская униформа, какую можно приобрести за пять минут в любом из бесчисленных дэпато по всему городу. Однако на Сэцуко этот костюм смотрелся гораздо лучше, чем дорогое вечернее платье или стильный прикид.
Я поднялся и пододвинул ей стул. Девушка села, плотно сжав ноги, аккуратно уложила на колени черную сумочку. Я устроился напротив.
– Надеюсь, я не заставила вас долго ждать.
– Перестаньте извиняться, – сказал я. – А то я заважничаю.
Подошла официантка. Сэцуко заказала холодный ячменный чай, а я – кока-колу без льда. Обычно я пью со льдом, как все нормальные люди, но в этот раз решил поинтересничать.
– Хорошо выглядите, – сказал я и тут же уточнил: – То есть – похоже, что вы неплохо справляетесь.
– Вы слишком любезны, – слегка покраснела она. – По правде говоря, в последнее время я плохо сплю. Но это, я думаю, нормально, да?
Я кивнул. Не спать ночью, спать весь день напролет, потерять аппетит или свински обжираться – скорбь проявляется по-разному, и всякая реакция нормальна. Утрата нарушает обычное течение жизни – это все равно что влюбиться или бросить курить.
Официантка принесла меню. Сэцуко развернула свое и спряталась за ним, словно изучая тайную инструкцию: как поддерживать вежливую беседу с иностранцем, который присутствовал при смерти вашего деда. Своей застенчивостью девушка напомнила мне Мэй Лин Чоу, победительницу Тихоокеанского Чемпионата Кровавых Кулаков среди женщин 1992 года. Чоу была тиха и кротка, причем совершенно очаровательна, если ее разговорить. К несчастью, большинство собеседников не могли оторвать взгляд от двух страшных кусков мяса, в которые превратились ее руки. Она все время о них помнила, и это мешало ей общаться. Чоу стала надевать перчатки, прятать руки за спиной, чтобы никто их не видел. В конце концов она не выдержала, бросила «кровавые кулаки» и вернулась к отцу на свиноферму под Анканом. Я ехал три дня по грязи, чтобы выслушать ее точку зрения. Когда я добрался до нее, Чоу поглядела на меня, как на идиота, и сказала только: «Свиньям наплевать, какие у меня руки».
– Что-то не так? – спросила Сэцуко.
– Вы когда-нибудь участвовали в «кровавых кулаках»?
Сэцуко поглядела на меня искоса.
– Простите, вы немного ненормальный, а? – робко осведомилась она. – Если так, ничего страшного. Я не боюсь ненормальных. Дедушка был такой странный. Вы и сами, наверное, знаете.
– Полагаю, в отель «Кис-Кис» нормальных на работу не берут.
– Я в отеле никогда не бывала. Вы долго там прожили?
– Два дня.
– Зачем вы вообще туда приехали?
– В отпуск.
– Вы проехали такой путь, чтобы провести два дня в маленьком городке на Хоккайдо? – нахмурилась она.
– Неожиданный отпуск. Меня заставили. Девушка надула губы и наморщила лоб. Да уж,
странный парень, – должно быть, подумала она.
– А в Токио? Опять вынужденный отпуск?
– Нет. Готовлю статью о Ёси.
– О ком?
– О Ёсимуре Фукудзацу, солисте и гитаристе «Святой стрелы». Недавно скончавшаяся рок-звезда. Кстати, он умер в одну ночь с вашим дедом. Вы никогда не слышали о Ёси?
Прежде чем Сэцуко успела ответить, подошла официантка. Сэцуко заказала блюдо под названием la BelleDame Sans Fromage (что бы это могло быть?), а я попросил тарелку добрых старых спагетти, которые тут подавались под псевдонимом les Nouilles Discrиtes du Bourgeoisie. Официантка улыбнулась и двинулась прочь мелкими шажками, словно была одета в кимоно, а не в желтые слаксы.
Мы с Сэцуко пытались поддержать светскую беседу: погода, политические новости Японии, политические новости Соединенных Штатов. Спотыкающийся разговор, но я все-таки был рад оказаться в столь заурядной ситуации. Хватит с меня рок-звезд, увлекающихся кикбоксингом, шведских стриптизерок, украшенных шрамами владельцев студий и наркодельцов по прозвищу Санта. Нормальный парень с нормальной девушкой в нормальном ресторане. Плохой джаз безобидно растекается в воздухе, ненавязчивый, почти незаметный. Но как бы ни была приятна эта сцена, я понимал: счастье не надолго. Нормальность начала растворяться, едва Сэцуко вновь завела разговор об отеле «Кис-Кис».
– Дедушка говорил мне, что в отеле много кошек, – начала она. – Кошки – высокодуховные существа. Очень мудрые. Они все понимают, только виду не подают. Говорят, все писатели любят кошек. Кошка – так я слышала, – лучший друг писателя.
– Да, так говорят.
– Может быть, кошки мудры оттого, что им приходится прожить много жизней, а человеку – только одну, – сказала Сэцуко. Призадумавшись на миг, она продолжала: – Но, по правде сказать, я в это не верю. То есть – что мы живем только один раз. Я думаю, люди тоже имеют много жизней. Без начала, без конца. Одна жизнь переходит в другую, снова и снова, до конца времен.
– Красивая мысль, – сказал я. Что-то в этой философии показалось мне знакомым. Потом я сообразил: Дневной Менеджер в отеле «Кис-Кис» рассуждал примерно о том же, когда я выписывался из гостиницы. Возможно, это распространенное в Японии поверье.
– Вот вы как считаете: что происходит с человеком, когда он умирает?
Я только плечами пожал.
– И вам не интересно?
Пока я подыскивал вежливый и нейтральный ответ, девушка перегнулась через стол и прошептала:
– Я вам уже сказала, во что я верю. Но у этого есть оборотная сторона. Мне кажется, иногда что-то не складывается, понимаете? И тогда умершие застревают. Духи остаются бродить среди живых. Они видят, что мы делаем, как живем. Они всегда рядом, молча наблюдают за нашими решениями. Постоянно следят за нами.
Вроде маркетингового исследования. Этот комментарий я ухитрился вовремя проглотить.
– Сэцуко, – заговорил я, – насчет вашего дедушки…
– Вот почему вы позвонили, – перебила она. – Я вам говорила, у меня особая интуиция. Дар. Я знаю, почему вы сегодня ощутили необходимость встретиться со мной.
– Почему же?
– Дух моего деда вступил с вами в контакт.
Она пристально смотрела на меня, дожидаясь реакции.
– Не совсем, – возразил я. – Во всяком случае, мне об этом ничего не известно.
– Вы не поэтому позвонили?
Я покачал головой. Сэцуко, видимо, была разочарована. Оттого ли, что ошиблась, или оттого, что дух дедушки не вступал в контакт, – сказать затрудняюсь. Я не знал, как приступить к рассказу, а потому достал ламинированное удостоверение Ночного Портье и перебросил его через стол. Сэцуко обеими руками схватила карточку, перевернула и осмотрела с недоумением.
– Что это? – спросила она.
– Думаю, удостоверение клиента неотложной медицинской помощи. В тот вечер, когда ваш дедушка умер, он вытащил из кармана эту карточку и, насколько я понял, хотел, чтобы я позвонил по номеру, который там напечатан. Я звонил несколько раз, но никто не отвечал. И вот еще что я хотел вам показать.
Я вынул фотокопию обложки «Мощного аккорда Японии» и тоже протянул Сэцуко. Когда она присмотрелась, краска отхлынула с ее лица. Глаза девушки метались от карточки к фотокопии и обратно.
– Ничего не понимаю, – пробормотала она.
– Посмотрите на татуировку. На птицу. Парень с татуировкой – Ёси, рок-звезда. Он умер в ту же ночь, что и ваш дедушка. Но эта фотография так и не попала в прессу. Кто-то распорядился, чтобы татуировку заретушировали. Я выяснил, что логотип с птицей принадлежит компании, которая называется «Общество Феникса». Вам это что-то говорит?
Девушка прикрыла глаза и медленно покачала головой.
– Ничего. Совершенно ничего, – сказала она. Явился помощник официанта. Мы с Сэцуко молчали, пока он не умчался прочь, наполнив наши стаканы.
– В ту ночь, когда умер Ёси, произошли странные события, – продолжал я. – Мне кажется, эта компания, «Общество Феникса», имеет к ним какое-то отношение. Я пока не разобрался, как и почему, однако…
– Прошу вас, – прошептала девушка, – этот Ёси меня не интересует. Перестаньте говорить о нем.
– Но как же вы не понимаете? Дело не только в Ёси. Перед смертью ваш дед сказал нечто странное. В тот момент я особо не задумывался, но когда я в очередной раз набрал номер, он сказал: «Они не идут». Может быть, вы знаете…
– Перестаньте! Зачем вы мне это говорите?! От этого только хуже! Вы что, не видите? Мне только хуже от этого!
Девушка дрожала. Глаза ее наполнились слезами.
Теперь уже все в ресторане косились в нашу сторону. Даже угри уставились сквозь стенки аквариума. Свиристел джаз, саксофонист выводил соло.
Мне припомнились слова достопочтенного монаха Сэнсю, который однажды сказал: «Молчание – всегда подходящий ответ». В принципе я согласен с Сэнсю, но, как говорит Эд, журнала на принципах не издашь.
– Сэцуко, – шепотом принялся уговаривать я. – Я вовсе не хотел вас расстраивать. У вас сейчас трудное время. Наверное, вам нелегко выслушивать подробности, как это произошло. Я понимаю…
– Ничего вы не понимаете, – прошипела Сэцуко. Она скрипела зубами, стараясь не закричать. – Вы ничего не знаете о моем дедушке. Ничего не знаете обо мне. Может быть, вы действительно пытаетесь помочь. Но мне это не помогает. Ничуточки не помогает.
Не успел я ответить, девушка резко вскочила, даже кожа под подбородком колыхнулась. Сэцуко глянула на меня так, словно еще многое хотела мне сказать, но вместо этого развернулась на каблуках и гневно удалилась, едва не столкнувшись на пути с официанткой. Я смотрел ей вслед, и когда она прошла через вращающуюся дверь, порадовался, что такую дверь нельзя захлопнуть с грохотом.
И я остался сидеть, в недоумении рассматривая стол. Саксофонист все выводил соло, будто огромный серый слон, в тяжеловесной жалобе раскачивающий хоботом из стороны в сторону. Подошла официантка, спросила, подавать ли горячее. Я ответил не помню что и попросил счет.
Тут-то я и заметил, что удостоверение Ночного Портье исчезло. Случайно или нарочно Сэцуко унесла его прямо у меня из-под носа. Я не знал, как понять этот ее поступок, и вообще ничего в Сэцуко не понимал. Одно я уже знал точно: что бы ни представляло из себя «Общество Феникса», я начинал всерьез ненавидеть эту компанию.
12
Швейцар изучал мой паспорт, катая во рту зубочистку. Он посмотрел на меня и посветил фонариком мне в лицо. Я невольно сощурился, пытаясь сохранить позитивный настрой. Возвращаться в «Краденого котенка» мне вовсе не хотелось, но что поделаешь? Необходимо поговорить с Ольгой. Нужно выяснить, кто такой Сайта и что произошло в ту ночь, когда умер Ёси. Еще я хотел узнать, кто ждал тогда Ольгу в машине и какое отношение этот таинственный персонаж имеет к истории в целом.
Швейцар опустил фонарь, вытащил здоровенную рацию и заговорил в нее. Послышались электрические щелчки. Страж убрал рацию и улыбнулся мне:
– Тётто маттэ, о'кей?
Я согласился подождать. В прошлый раз я с ходу прошел вовнутрь, но учитывая темпы, с какими происходят перемены в Кабуки-тё, за это время здесь мог появиться новый хозяин, который превратил заведение в диско-караоке для геев. Я мог проникнуть сквозь любую дверь благодаря секретной технике взлома словами, которой обучило меня семейство комедиантов-ракуго, жившее в изгнании на острове Садо. Однако это прием небезопасный, его нельзя пускать в ход по пустякам.
Второй малый вывалился из клуба, словно только что из постели. Оглядел меня, зевая и протирая глаза.
– Удостоверение есть? – спросил он
– Ваш друг с зубочисткой его забрал.
Голова парня дернулась так, что чуть не слетела. Он взял мой паспорту Зубочистки и долго изучал, прижимая рацию к щеке, словно подушку. Ограниченный радиус действия, низкое качество звука, здоровенная, годится только для переговоров. Либо Соня еще старомоднее меня, либо ретротехника входит в моду.
– О'кей, – апатично произнес он, возвращая мне паспорт. – Добро пожаловать и так далее.
Все те же немолодые гуляки, что и два вечера назад, сидели за столиками и с мрачным видом пили. Я огляделся в поисках моего приятеля Санты. Даже если он снял красный спортивный костюм, побрякушки все равно будут на нем. Для таких парней оставить дома толстую золотую цепочку – все равно что забыть собственные гениталии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35