https://wodolei.ru/catalog/smesiteli/vodopad/
Популярный ведущий телевизионных ток-шоу.
Элисон вглядывается мне в лицо, по-прежнему держа мою руку в своей, а затем говорит с улыбкой:— Бедный Виктор, жаль, что ты не видишь, какой ты симпатичный, когда злишься.— Клевое сочетание, ничего не скажешь, — бормочу я себе под нос.— Хорошо, что и ты это понимаешь, — говорит она рассеянно.— А что, лучше бы я был каким-нибудь уродцем, мечтающим наложить на себя руки? — говорю я. — Ради всего святого, Элисон, определись с приоритетами.— Ты это мне говоришь? — восклицает она с таким удивлением, что даже бросает держаться за мою руку и прикладывает ладонь к своей груди. — Ты это мне говоришь? — Она начинает хихикать как девочка-подросток. — Неужели ты не понимаешь?Я встаю с кровати, закуриваю и начинаю мерить спальню шагами:— Черт!— Виктор, объясни мне, что тебя так беспокоит?— А тебе это нужно?— Ну, не так чтобы очень, но нужно.Она подходит к гардеробу, достает из него кокосовый орех, что я воспринимаю как нечто само собой разумеющееся.— У меня пропал гребаный диджей. Вот и все. — Я затягиваюсь «Мальборо» с такой силой, что мне приходится сразу же затушить ее. — Никто не может сказать, куда она запропастилась.— Мика пропала? — переспрашивает Элисон. — Ты уверен, что она не легла лечиться от наркомании?— Я уже ни в чем не уверен, — бормочу я.— Это уж точно, зайка, — говорит она тоном, который следует понимать как утешительный, и падает на кровать, ищет что-то, затем внезапно резко меняет тон и вопит. — Ты лжец ! Почему ты не сказал мне, что был в Саут-Бич на прошлые выходные?— Я не был в Саут-Бич на прошлые выходные, и на этом вонючем показе Кэлвина Кляйна я тоже не был.По моим ощущениям, время настало.— Элисон, нам нужно с тобой кое о чем серьезно поговорить…— Только вот этого не надо!Она устанавливает кокос у себя на коленях, кладет руки за голову, затем замечает лежащий на тумбочке косяк и хватает его.— Я знаю, я знаю, — произносит она в театральной манере, нараспев. — Существует компрометирующая тебя фотография, на которой ты и одна девушка, — она хлопает ресницами, как героиня мультфильма, — допустим, moi, и тэ дэ и тэ пэ, и если эту фотографию напечатают, то могут испортиться твои отношения с этой идиоткой, с которой ты живешь, но при этом, — добавляет она с карикатурной слезой в голосе, — испортятся и мои отношения с идиотом, с которым живу я. Итак, — хлопает Элисон в ладоши, — ходит слух, что она появится в завтрашнем номере то ли «New York Post», то ли «New York Tribune», то ли в «Evening News». Я работаю над этим вопросом. Мои люди работают. Делу присвоена категория «А». Так что не беспокойся, — она делает глубокий вдох, затем выдох, — я сделала все, чтобы тебе не пришлось загружать этим голову.Тут она наконец находит под шалью то, что искала, — отвертку.— Но зачем, Элисон? — стенаю я. — Зачем ты набросилась на меня не где-нибудь, а на премьере фильма !— Ты тоже на меня набросился, бесстыжий мальчишка!— Да, но я вовсе не собирался при этом повалить тебя на пол, а затем усесться тебе на лицо.— Если бы я уселась тебе на лицо, никто бы не знал, что на фотографии именно ты. — Она пожимает плечами, встает и снова берется за кокос. — И тогда нам бы ничего не грозило — тра-ля-ля!— К сожалению, фотограф чуть-чуть опередил тебя, зайка.Я следую за ней в ванную, где она пробивает отверткой четыре отверстия в кокосе, а затем наклоняется над умывальником дизайна Vivienne Tam и выливает жидкость себе на голову.— Я знаю, ты прав. — Она выбрасывает скорлупу в мусорную корзину и втирает кокосовое молоко себе в волосы. — Дамьен все узнает и отправит тебя работать в какую-нибудь забегаловку.— А тебе придется самой зарабатывать деньги себе на аборты, я тебя умоляю. — Я поднимаю руку в знак протеста. — Ну почему я тебе должен постоянно напоминать, что нас не должны видеть вдвоем на людях? Если это фото напечатают, нам придется наконец очнуться, дорогая.— Если это фото напечатают, мы скажем всем, что пали жертвой минутной слабости. — Она откидывает голову назад и заворачивает волосы в полотенце. — Неплохо сказано, а?— Господи, зайка, ты что, не видишь, что за тобой и твоей квартирой уже следят?— Я знаю. — Она улыбается зеркалу. — Разве это не прелестно?— Ну почему я тебе должен постоянно напоминать, что я, по сути, все еще с Хлое, а ты — с Дамьеном?Она отворачивается от зеркала и прислоняется спиной к умывальнику:— Если ты меня бросишь, зайка, то проблем у тебя будет гораздо больше.И сказав это, она вновь направляется к стенному шкафу.— С чего бы это? — спрашиваю я, следуя за ней. — Что ты хочешь этим сказать, Элисон?— О, ходят упорные слухи, что ты посматриваешь на сторону. — Она делает паузу, изучая пару туфель. — А нам обоим прекрасно известно: стоит Дамьену узнать о том, что ты даже просто подумываешь открыть собственную жалкую забегаловку с претензией на клуб, в то время как Дамьен платит тебе за то, чтобы ты занимался его собственной жалкой забегаловкой с претензией на клуб, то слово «пиздец» будет, пожалуй, самым мягким описанием того, что тебя ждет.Элисон швыряет туфли обратно и закрывает шкаф.— Да не собираюсь я ничего такого, — настаиваю я, спеша за ней следом. — Богом клянусь! Кто тебе только такую ерунду сказал?— Ты отрицаешь это?— Н-нет. То есть, конечно, отрицаю! То есть… — Я осекаюсь.— Да ладно, чушь все это. — Элисон отшвыривает в сторону халат и надевает колготки. — Завтра в три?— Завтра я в ужасной запарке, зайка, я тебя умоляю, — заикаюсь я. — И все же, кто тебе сказал, что я посматриваю на сторону?— Ладно — тогда в три в понедельник.— Почему в три? Почему в понедельник?— Дамьен дает смотр своим войскам. — Она накидывает блузку.— Войскам?— Вспомогательным, — шепчет она, — частям.— У него имеются и такие? — интересуюсь я. — Однако он еще тот типчик. Настоящий преступный элемент.Засунув голову в гардероб, Элисон роется в большой коробке с сережками:— Ой, зайка, я видела в «44» сегодня днем во время обеда Тину Браун, и она завтра явится без Гарри, и Ник Скотти будет тоже один. Да, я знаю, знаю, что у него уже все в прошлом, но все равно он выглядит просто великолепно !Я медленно иду к покрытому изморозью окну и смотрю через щели в жалюзи на джип, стоящий на Парк-авеню.— И с Вайноной я разговаривала. Она тоже придет. Стой! — Элисон продела две серьги в одно ухо и три — в другое, а сейчас вытаскивает их обратно. — Джонни придет?— Кто? — бормочу я, — какой Джонни?— Джонни Депп! — кричит она и швыряет в меня туфлю.— Пожалуй, — отвечаю я туманно. — Ну да.— Вот и славно, — слышу я в ответ. — Кстати, ходят слухи, что Дэйви на короткой ноге с героином — да-да, не позволяй Хлое оставаться с Дэйви наедине, а еще я слышала, что Вайнона может вернуться к Джонни, если Кейт Мосс окончательно растворится в воздухе или какое-нибудь маленькое торнадо унесет ее обратно в Освенцим, на что все мы тайно надеемся.Она замечает окурок, плавающий в бутылке Snapple, и демонстрирует мне ее с видом обвинителя, процедив что-то насчет того, как Миссис Чау обожает «Snapple» с ароматом киви. Я сижу, сгорбившись в гигантском кресле Vivienne Tam.— Боже, Виктор! — восклицает Элисон, внезапно останавливаясь. — При этом освещении ты выглядишь просто шикарно!Собравшись с силами, я смотрю на нее искоса и наконец изрекаю:— Чем лучше выглядишь, тем больше видишь. 30 Вернувшись в мою квартиру в центре, я начинаю одеваться для встречи с Хлое в «Bowery Bar» в десять. Я хожу по квартире с трубкой радиотелефона в руках, на линии у меня в режиме ожидания мой агент из САА, я зажигаю свечи с цитрусовым ароматом, чтобы квартира казалась хоть немного жилой и не такой мрачной, хотя в ней холодно, как в эскимосском иглу. Черная водолазка, белые джинсы, пиджак Matsuda, туфли на низком каблуке — просто и стильно. На проигрывателе тихо играет Weezer. Телевизор включен, но без звука: на нем — сегодняшние показы в Брайант-парке. Хлое, Хлое повсюду. Наконец в трубке что-то щелкает, раздается глубокий вздох, чьи-то приглушенные голоса на заднем плане, затем снова вздох Билла.— Билл? Алло? — говорю я. — Билл? Что ты делаешь? Подлизываешься к Мелроуз? Сидишь в наушниках с микрофоном, прикидываясь диспетчером полетов в международном аэропорту Лос-Анджелеса?— Неужели мне снова придется объяснять, что у меня гораздо больше власти, чем у тебя? — устало вопрошает Билл. — Неужели мне снова придется объяснять тебе, что мы обязаны носить наушники с микрофоном на рабочем месте?— Ты — торговец моим будущим, зайка?— Я по-прежнему надеюсь на тебе заработать.— Итак, зайка, что там у нас происходит с «Коматозниками 2»? Сценарий просто блеск. За чем же дело?— За чем дело? — спокойно переспрашивает Билл. — А вот за чем: сегодня утром я был на одном просмотре и отметил, что продукт отличается рядом исключительных качеств. Он доступен, хорошо структурирован, не вызывает излишних отрицательных эмоций, и тем не менее по какой-то странной причине он не производит абсолютно никакого впечатления. Скорее всего это как-то связано с тем фактом, что марионетки и то сыграли бы лучше.— И что это было за кино?— У него еще пока нет названия, — мурлычет Билл. — Что-то среднее между «Калигулой» и «Клубом завтраков».— Мне кажется, что я уже видел это кино. И даже дважды. А теперь послушай, Билл…— Я сегодня долго обедал в «Barney Greengrass» с видом на холмы. Один тип все время пытался всучить мне какую-то историю о гигантской машине для производства макарон, которая сошла с ума.Я выключаю телевизор и обшариваю квартиру в поисках моих часов:— И… что ты думаешь по этому поводу?— Сколько мне еще жить осталось? — Билл на секунду замолкает. — Вряд ли в двадцать восемь полагается задумываться об этом. К тому же сидя за обеденным столом в «Barney Greengrass».— Ну что тут скажешь, Билл? Тебе уже двадцать восемь.— Прикоснувшись к лежавшей в ведерке для шампанского бутылке сельтерской, я вернулся в действительность, выпив же стакан молочного коктейля, я окончательно перестал переживать по этому поводу. Человек, продававший сюжет, наконец стал рассказывать анекдоты, а я стал над ними смеяться. — Пауза. — И тогда я стал подумывать о том, что ужин в «Viper Room», может быть, не столь уж и плохая идея, то есть вечер мне есть где славно провести.Я открываю стеклянную дверцу холодильника, хватаю красный апельсин, закатываю глаза, бормоча себе под нос «Я тебя умоляю!», и начинаю снимать с него кожуру.— Пока я обедал, кто-то из сотрудников конкурирующей фирмы подкрался ко мне сзади и приклеил здоровенную морскую звезду к моему затылку. Что он хотел этим сказать, я до сих пор не понял. — Пауза. — В настоящий момент два младших сотрудника пытаются отделить ее.— Ни фига себе, зайка! — откашливаюсь я. — Это поэтому ты так тяжело вздыхаешь?— Да нет, пока мы тут с тобой беседуем, я еще фотографируюсь. Меня снимает Фейруз Захеди для журнала «Buzz»… — Пауза, а затем снова, но уже не мне. — Что, я неправильно произношу? Ты что, думаешь, если это твоя фамилия, так ты лучше всех знаешь, как ее произносить?— Билли? Билли — эй, что за дела? — кричу я. — Что это за журнал такой, «Buzzzzz»? Для мух, что ли? Кончай, Билли, скажи мне прямо, что там у нас с «Коматозниками 2»? Я прочел сценарий и, хотя я обнаружил там пару-другую проблем с сюжетом и немного почеркал, я все равно считаю, что сценарий просто блеск, и мы оба знаем, что я идеально подхожу на роль Оумена. — Я кидаю еще один ломтик красного апельсина в рот и, жуя, говорю Биллу. — А Алисия Сильверстоун идеально подходит на роль Фруфру, взбалмошной сестрички Джулии Робертс.— С Алисией я встречался вчера вечером, — безразлично роняет Билл. — А завтра у меня Дрю Бэрримор. — Пауза. — Она как раз только что развелась.— Что вы делали с Алисией?— Мы сидели и смотрели «Король Лев» на видео и ели дыню. Я нашел ее у себя на задворках. Не такой уж и плохой вечер, хотя все зависит от вкусов, конечно. Я показал ей, как курить сигару, а она дала мне несколько советов по диете, типа «избегай закусок». — Пауза. — Ту же самую программу вечера я собираюсь повторить с вдовой Курта Кобейна на следующей неделе.— Ты знаешь, Билл, это, гмм, действительно очень продвинутые развлечения.— Прямо сейчас, пока меня снимают для «Buzz», я работаю над новым политкорректным фильмом ужасов с большим бюджетом. Мы только что закончили обсуждать, сколько изнасилований должно происходить в нем. Мои партнеры говорят, что два. Я настаиваю где-то на шести. — Пауза. — Кроме того, мы должны представить в более привлекательном виде уродство героини.— А что с ней не так?— У нее нет головы.— Круто, круто, вот это по-настоящему круто.— Добавь ко всему этому то обстоятельство, что мой пес только что покончил с собой. Он вылакал ведро краски.— Слушай, Билл, скажи мне прямо: ждать мне «Коматозников 2» или нет? Да или нет? А, Билл?— Ты знаешь, что случается с псом, который вылакал ведро краски? — говорит Билл, не обращая никакого внимания на мои слова.— Шумахер как-то вовлечен в это или нет? А Кифер? Он имеет к этому какое-нибудь отношение?— Мой пес был сексуальным маньяком, к тому же страдал от жуткой депрессии. У него была кличка Жиденок Макс, и поэтому у него была жуткая депрессия.— А, так вот, наверное, почему он вылакал ведро краски, верно?— Возможно. А возможно и потому, что ABC отменила продолжение «Моей так называемой жизни». — Он делает паузу. — Слухи всякие ходят.— Тебе не доводилось слышать выражение «честно зарабатывает десять процентов»? — спрашиваю я, в то время как мою руки. — Видела ты ли свою матушку, детка, стоящей на панели? Строчка из песни The Rolling Stones «Have you seen your mother, baby».
— Центр никуда не годится, — бубнит Билл.— Эй, Билл, а что, если никакого центра и вовсе нет? А? — спрашиваю я уже в совершенной ярости.— Я изучу эту возможность. — Пауза. — Но в настоящий момент Фейруз окончательно убедил меня, что с морской звездой мне лучше, так что мне пора идти. Я перезвоню тебе при первой же возможности.— Билл, мне тоже надо бежать, но послушай — завтра мы сможем поговорить? — Я лихорадочно листаю свой ежедневник. — Гмм, скажем, в три двадцать пять или типа в… четыре или четыре пятнадцать… или, может быть, — о черт!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
Элисон вглядывается мне в лицо, по-прежнему держа мою руку в своей, а затем говорит с улыбкой:— Бедный Виктор, жаль, что ты не видишь, какой ты симпатичный, когда злишься.— Клевое сочетание, ничего не скажешь, — бормочу я себе под нос.— Хорошо, что и ты это понимаешь, — говорит она рассеянно.— А что, лучше бы я был каким-нибудь уродцем, мечтающим наложить на себя руки? — говорю я. — Ради всего святого, Элисон, определись с приоритетами.— Ты это мне говоришь? — восклицает она с таким удивлением, что даже бросает держаться за мою руку и прикладывает ладонь к своей груди. — Ты это мне говоришь? — Она начинает хихикать как девочка-подросток. — Неужели ты не понимаешь?Я встаю с кровати, закуриваю и начинаю мерить спальню шагами:— Черт!— Виктор, объясни мне, что тебя так беспокоит?— А тебе это нужно?— Ну, не так чтобы очень, но нужно.Она подходит к гардеробу, достает из него кокосовый орех, что я воспринимаю как нечто само собой разумеющееся.— У меня пропал гребаный диджей. Вот и все. — Я затягиваюсь «Мальборо» с такой силой, что мне приходится сразу же затушить ее. — Никто не может сказать, куда она запропастилась.— Мика пропала? — переспрашивает Элисон. — Ты уверен, что она не легла лечиться от наркомании?— Я уже ни в чем не уверен, — бормочу я.— Это уж точно, зайка, — говорит она тоном, который следует понимать как утешительный, и падает на кровать, ищет что-то, затем внезапно резко меняет тон и вопит. — Ты лжец ! Почему ты не сказал мне, что был в Саут-Бич на прошлые выходные?— Я не был в Саут-Бич на прошлые выходные, и на этом вонючем показе Кэлвина Кляйна я тоже не был.По моим ощущениям, время настало.— Элисон, нам нужно с тобой кое о чем серьезно поговорить…— Только вот этого не надо!Она устанавливает кокос у себя на коленях, кладет руки за голову, затем замечает лежащий на тумбочке косяк и хватает его.— Я знаю, я знаю, — произносит она в театральной манере, нараспев. — Существует компрометирующая тебя фотография, на которой ты и одна девушка, — она хлопает ресницами, как героиня мультфильма, — допустим, moi, и тэ дэ и тэ пэ, и если эту фотографию напечатают, то могут испортиться твои отношения с этой идиоткой, с которой ты живешь, но при этом, — добавляет она с карикатурной слезой в голосе, — испортятся и мои отношения с идиотом, с которым живу я. Итак, — хлопает Элисон в ладоши, — ходит слух, что она появится в завтрашнем номере то ли «New York Post», то ли «New York Tribune», то ли в «Evening News». Я работаю над этим вопросом. Мои люди работают. Делу присвоена категория «А». Так что не беспокойся, — она делает глубокий вдох, затем выдох, — я сделала все, чтобы тебе не пришлось загружать этим голову.Тут она наконец находит под шалью то, что искала, — отвертку.— Но зачем, Элисон? — стенаю я. — Зачем ты набросилась на меня не где-нибудь, а на премьере фильма !— Ты тоже на меня набросился, бесстыжий мальчишка!— Да, но я вовсе не собирался при этом повалить тебя на пол, а затем усесться тебе на лицо.— Если бы я уселась тебе на лицо, никто бы не знал, что на фотографии именно ты. — Она пожимает плечами, встает и снова берется за кокос. — И тогда нам бы ничего не грозило — тра-ля-ля!— К сожалению, фотограф чуть-чуть опередил тебя, зайка.Я следую за ней в ванную, где она пробивает отверткой четыре отверстия в кокосе, а затем наклоняется над умывальником дизайна Vivienne Tam и выливает жидкость себе на голову.— Я знаю, ты прав. — Она выбрасывает скорлупу в мусорную корзину и втирает кокосовое молоко себе в волосы. — Дамьен все узнает и отправит тебя работать в какую-нибудь забегаловку.— А тебе придется самой зарабатывать деньги себе на аборты, я тебя умоляю. — Я поднимаю руку в знак протеста. — Ну почему я тебе должен постоянно напоминать, что нас не должны видеть вдвоем на людях? Если это фото напечатают, нам придется наконец очнуться, дорогая.— Если это фото напечатают, мы скажем всем, что пали жертвой минутной слабости. — Она откидывает голову назад и заворачивает волосы в полотенце. — Неплохо сказано, а?— Господи, зайка, ты что, не видишь, что за тобой и твоей квартирой уже следят?— Я знаю. — Она улыбается зеркалу. — Разве это не прелестно?— Ну почему я тебе должен постоянно напоминать, что я, по сути, все еще с Хлое, а ты — с Дамьеном?Она отворачивается от зеркала и прислоняется спиной к умывальнику:— Если ты меня бросишь, зайка, то проблем у тебя будет гораздо больше.И сказав это, она вновь направляется к стенному шкафу.— С чего бы это? — спрашиваю я, следуя за ней. — Что ты хочешь этим сказать, Элисон?— О, ходят упорные слухи, что ты посматриваешь на сторону. — Она делает паузу, изучая пару туфель. — А нам обоим прекрасно известно: стоит Дамьену узнать о том, что ты даже просто подумываешь открыть собственную жалкую забегаловку с претензией на клуб, в то время как Дамьен платит тебе за то, чтобы ты занимался его собственной жалкой забегаловкой с претензией на клуб, то слово «пиздец» будет, пожалуй, самым мягким описанием того, что тебя ждет.Элисон швыряет туфли обратно и закрывает шкаф.— Да не собираюсь я ничего такого, — настаиваю я, спеша за ней следом. — Богом клянусь! Кто тебе только такую ерунду сказал?— Ты отрицаешь это?— Н-нет. То есть, конечно, отрицаю! То есть… — Я осекаюсь.— Да ладно, чушь все это. — Элисон отшвыривает в сторону халат и надевает колготки. — Завтра в три?— Завтра я в ужасной запарке, зайка, я тебя умоляю, — заикаюсь я. — И все же, кто тебе сказал, что я посматриваю на сторону?— Ладно — тогда в три в понедельник.— Почему в три? Почему в понедельник?— Дамьен дает смотр своим войскам. — Она накидывает блузку.— Войскам?— Вспомогательным, — шепчет она, — частям.— У него имеются и такие? — интересуюсь я. — Однако он еще тот типчик. Настоящий преступный элемент.Засунув голову в гардероб, Элисон роется в большой коробке с сережками:— Ой, зайка, я видела в «44» сегодня днем во время обеда Тину Браун, и она завтра явится без Гарри, и Ник Скотти будет тоже один. Да, я знаю, знаю, что у него уже все в прошлом, но все равно он выглядит просто великолепно !Я медленно иду к покрытому изморозью окну и смотрю через щели в жалюзи на джип, стоящий на Парк-авеню.— И с Вайноной я разговаривала. Она тоже придет. Стой! — Элисон продела две серьги в одно ухо и три — в другое, а сейчас вытаскивает их обратно. — Джонни придет?— Кто? — бормочу я, — какой Джонни?— Джонни Депп! — кричит она и швыряет в меня туфлю.— Пожалуй, — отвечаю я туманно. — Ну да.— Вот и славно, — слышу я в ответ. — Кстати, ходят слухи, что Дэйви на короткой ноге с героином — да-да, не позволяй Хлое оставаться с Дэйви наедине, а еще я слышала, что Вайнона может вернуться к Джонни, если Кейт Мосс окончательно растворится в воздухе или какое-нибудь маленькое торнадо унесет ее обратно в Освенцим, на что все мы тайно надеемся.Она замечает окурок, плавающий в бутылке Snapple, и демонстрирует мне ее с видом обвинителя, процедив что-то насчет того, как Миссис Чау обожает «Snapple» с ароматом киви. Я сижу, сгорбившись в гигантском кресле Vivienne Tam.— Боже, Виктор! — восклицает Элисон, внезапно останавливаясь. — При этом освещении ты выглядишь просто шикарно!Собравшись с силами, я смотрю на нее искоса и наконец изрекаю:— Чем лучше выглядишь, тем больше видишь. 30 Вернувшись в мою квартиру в центре, я начинаю одеваться для встречи с Хлое в «Bowery Bar» в десять. Я хожу по квартире с трубкой радиотелефона в руках, на линии у меня в режиме ожидания мой агент из САА, я зажигаю свечи с цитрусовым ароматом, чтобы квартира казалась хоть немного жилой и не такой мрачной, хотя в ней холодно, как в эскимосском иглу. Черная водолазка, белые джинсы, пиджак Matsuda, туфли на низком каблуке — просто и стильно. На проигрывателе тихо играет Weezer. Телевизор включен, но без звука: на нем — сегодняшние показы в Брайант-парке. Хлое, Хлое повсюду. Наконец в трубке что-то щелкает, раздается глубокий вздох, чьи-то приглушенные голоса на заднем плане, затем снова вздох Билла.— Билл? Алло? — говорю я. — Билл? Что ты делаешь? Подлизываешься к Мелроуз? Сидишь в наушниках с микрофоном, прикидываясь диспетчером полетов в международном аэропорту Лос-Анджелеса?— Неужели мне снова придется объяснять, что у меня гораздо больше власти, чем у тебя? — устало вопрошает Билл. — Неужели мне снова придется объяснять тебе, что мы обязаны носить наушники с микрофоном на рабочем месте?— Ты — торговец моим будущим, зайка?— Я по-прежнему надеюсь на тебе заработать.— Итак, зайка, что там у нас происходит с «Коматозниками 2»? Сценарий просто блеск. За чем же дело?— За чем дело? — спокойно переспрашивает Билл. — А вот за чем: сегодня утром я был на одном просмотре и отметил, что продукт отличается рядом исключительных качеств. Он доступен, хорошо структурирован, не вызывает излишних отрицательных эмоций, и тем не менее по какой-то странной причине он не производит абсолютно никакого впечатления. Скорее всего это как-то связано с тем фактом, что марионетки и то сыграли бы лучше.— И что это было за кино?— У него еще пока нет названия, — мурлычет Билл. — Что-то среднее между «Калигулой» и «Клубом завтраков».— Мне кажется, что я уже видел это кино. И даже дважды. А теперь послушай, Билл…— Я сегодня долго обедал в «Barney Greengrass» с видом на холмы. Один тип все время пытался всучить мне какую-то историю о гигантской машине для производства макарон, которая сошла с ума.Я выключаю телевизор и обшариваю квартиру в поисках моих часов:— И… что ты думаешь по этому поводу?— Сколько мне еще жить осталось? — Билл на секунду замолкает. — Вряд ли в двадцать восемь полагается задумываться об этом. К тому же сидя за обеденным столом в «Barney Greengrass».— Ну что тут скажешь, Билл? Тебе уже двадцать восемь.— Прикоснувшись к лежавшей в ведерке для шампанского бутылке сельтерской, я вернулся в действительность, выпив же стакан молочного коктейля, я окончательно перестал переживать по этому поводу. Человек, продававший сюжет, наконец стал рассказывать анекдоты, а я стал над ними смеяться. — Пауза. — И тогда я стал подумывать о том, что ужин в «Viper Room», может быть, не столь уж и плохая идея, то есть вечер мне есть где славно провести.Я открываю стеклянную дверцу холодильника, хватаю красный апельсин, закатываю глаза, бормоча себе под нос «Я тебя умоляю!», и начинаю снимать с него кожуру.— Пока я обедал, кто-то из сотрудников конкурирующей фирмы подкрался ко мне сзади и приклеил здоровенную морскую звезду к моему затылку. Что он хотел этим сказать, я до сих пор не понял. — Пауза. — В настоящий момент два младших сотрудника пытаются отделить ее.— Ни фига себе, зайка! — откашливаюсь я. — Это поэтому ты так тяжело вздыхаешь?— Да нет, пока мы тут с тобой беседуем, я еще фотографируюсь. Меня снимает Фейруз Захеди для журнала «Buzz»… — Пауза, а затем снова, но уже не мне. — Что, я неправильно произношу? Ты что, думаешь, если это твоя фамилия, так ты лучше всех знаешь, как ее произносить?— Билли? Билли — эй, что за дела? — кричу я. — Что это за журнал такой, «Buzzzzz»? Для мух, что ли? Кончай, Билли, скажи мне прямо, что там у нас с «Коматозниками 2»? Я прочел сценарий и, хотя я обнаружил там пару-другую проблем с сюжетом и немного почеркал, я все равно считаю, что сценарий просто блеск, и мы оба знаем, что я идеально подхожу на роль Оумена. — Я кидаю еще один ломтик красного апельсина в рот и, жуя, говорю Биллу. — А Алисия Сильверстоун идеально подходит на роль Фруфру, взбалмошной сестрички Джулии Робертс.— С Алисией я встречался вчера вечером, — безразлично роняет Билл. — А завтра у меня Дрю Бэрримор. — Пауза. — Она как раз только что развелась.— Что вы делали с Алисией?— Мы сидели и смотрели «Король Лев» на видео и ели дыню. Я нашел ее у себя на задворках. Не такой уж и плохой вечер, хотя все зависит от вкусов, конечно. Я показал ей, как курить сигару, а она дала мне несколько советов по диете, типа «избегай закусок». — Пауза. — Ту же самую программу вечера я собираюсь повторить с вдовой Курта Кобейна на следующей неделе.— Ты знаешь, Билл, это, гмм, действительно очень продвинутые развлечения.— Прямо сейчас, пока меня снимают для «Buzz», я работаю над новым политкорректным фильмом ужасов с большим бюджетом. Мы только что закончили обсуждать, сколько изнасилований должно происходить в нем. Мои партнеры говорят, что два. Я настаиваю где-то на шести. — Пауза. — Кроме того, мы должны представить в более привлекательном виде уродство героини.— А что с ней не так?— У нее нет головы.— Круто, круто, вот это по-настоящему круто.— Добавь ко всему этому то обстоятельство, что мой пес только что покончил с собой. Он вылакал ведро краски.— Слушай, Билл, скажи мне прямо: ждать мне «Коматозников 2» или нет? Да или нет? А, Билл?— Ты знаешь, что случается с псом, который вылакал ведро краски? — говорит Билл, не обращая никакого внимания на мои слова.— Шумахер как-то вовлечен в это или нет? А Кифер? Он имеет к этому какое-нибудь отношение?— Мой пес был сексуальным маньяком, к тому же страдал от жуткой депрессии. У него была кличка Жиденок Макс, и поэтому у него была жуткая депрессия.— А, так вот, наверное, почему он вылакал ведро краски, верно?— Возможно. А возможно и потому, что ABC отменила продолжение «Моей так называемой жизни». — Он делает паузу. — Слухи всякие ходят.— Тебе не доводилось слышать выражение «честно зарабатывает десять процентов»? — спрашиваю я, в то время как мою руки. — Видела ты ли свою матушку, детка, стоящей на панели? Строчка из песни The Rolling Stones «Have you seen your mother, baby».
— Центр никуда не годится, — бубнит Билл.— Эй, Билл, а что, если никакого центра и вовсе нет? А? — спрашиваю я уже в совершенной ярости.— Я изучу эту возможность. — Пауза. — Но в настоящий момент Фейруз окончательно убедил меня, что с морской звездой мне лучше, так что мне пора идти. Я перезвоню тебе при первой же возможности.— Билл, мне тоже надо бежать, но послушай — завтра мы сможем поговорить? — Я лихорадочно листаю свой ежедневник. — Гмм, скажем, в три двадцать пять или типа в… четыре или четыре пятнадцать… или, может быть, — о черт!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13