И меня уже не волновало Ну, или почти не волновало.

, что в данный момент я больше походил на оптический обман, чем на нормального человека, и, возможно, некоторое время был уже не совсем жив.
Учитывая все это, совсем не удивительно, что остатки моего несчастного разума окончательно потеряли счет времени и теперь я не мог даже приблизительно сказать, как долго длится это нездоровое безумие, почему-то выпавшее именно на нашу долю.
Но вот наконец порождение пьяной мысли свихнувшегося художника авангардистско-абстракционистского толка заткнулось, и воцарилась долгожданная тишина, которую спустя несколько минут нарушило появление нового персонажа этой трехгрошовой бездарно-кровавой пьесы...

Глава 2


ИНДИФФЕРЕНТНЫЕ МАНЬЯКИ Если хотите, чтобы постановка имела успех, придумайте самое идиотское название – и аншлаги вам гарантированы.




Одноактная пьеса


ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Я – основной положительный герой этого сумасшедшего дома.
Асванх Пиринизон, или сокращенно Аспирин – главный маньяк бездарного шоу, он же плохой парень с багажом третьесортных дурнопахнущих шуток и с тенденцией к бессмысленному, ничем не оправданному насилию.
Лаки Стоу Дру, оно же ЛСД – помесь дохлой кошки и больного проказой крокодила И этот ужас назвали Лаки, то бишь счастливчиком!

– мутная личность, распространяющая среди поклонников своего таланта и неземной красоты Правда, мне не посчастливилось заметить за все время, проведенное в его милой компании, ни одного даже захудалого поклонника.

ба-а-льшие кра-а-асивые по-о-ганки.
Компот и Билли – мои боевые соратники, они же массовка второго плана, они же жертвы чудовищного эксперимента Впрочем, я опять забегаю вперед.

.
Я даже не успел ничего толком понять, а огромная пещера, в которой мы только что находились, вдруг трансформировалась в старинный роскошный театр с богатым убранством, тяжелыми хрустальными люстрами и мягкими глубокими креслами, обитыми темно-вишневым бархатом.
Судя по количеству публики, пришедшей в этот вечер на спектакль, постановка обещала быть чрезвычайно интригующей. Все ряды, кроме первого, который полностью был отдан в распоряжение нашей команды, были заполнены до отказа.
Дамы блистали изысканными вечерними туалетами и драгоценными украшениями, а мужчины все как один были в безукоризненных фраках.
Если бы кто-нибудь сказал, что я очутился при французском дворе времен Людовика XIV, думаю, это сообщение не слишком бы меня удивило. По крайней мере, и публика, и старинный величественный зал очень гармонично вписывались в мои представления о той далекой полузабытой эпохе.
«Очень, очень мило, – решил про себя я, с интересом оглядываясь по сторонам. – Кто бы ни был постановщиком этого грандиозного шоу, у него отменный вкус».
Насчет шоу я не ошибся, а вот насчет вкуса – попал пальцем в небо. Дальнейшие события наглядно доказали, что я сильно заблуждался.
Сначала по залу пробежала едва ощутимая волна возбуждения – так всегда бывает перед спектаклем, когда публика понимает, что сейчас начнется священнодействие, – после чего резко наступила гробовая тишина, и тяжелый занавес плавно пошел вверх.
А затем...
Затем началось абсолютное безумие со всеми вытекающими из него последствиями.
Под звуки бравурного марша времен Второй мировой войны на сцене появилась огромная толстая жаба, непонятно для каких целей нацепившая лыжи. За плечами у этого гротескного создания болталась винтовка М-16, во рту находилась большая вонючая сигара, а дополняли весь этот карнавальный маскарад солнцезащитные очки в форме сердец, не первой свежести семейные трусы в крупный горошек и бейсбольная кепка с эмблемой «Доджерс».
– ВАУ!!! – только и смог мысленно произнести я.
– ВАУ!!! – судорожно вздохнул зал, наверняка ожидавший как минимум историю о всепоглощающей вселенской любви, а не эту низкопробную ерунду.
«ВАУ!!!» – наверно, подумал про себя режиссер и, выбежав на сцену, гневно закричал, обращаясь к кому-то невидимому, находящемуся за кулисами:
– Кто вместо главного злодея выпустил на сцену это отвратительное животное? Я вас спрашиваю, КТО ЭТО СДЕЛАЛ?!!
Ответом ему было гнетущее гробовое молчание.
Тогда взбешенный человек повернулся к жабе и коротко приказал:
– Пошла вон отсюда!!!
Я готов был поставить последние деньги на то, что гротескное создание так просто не уйдет, и не ошибся. Жаба понурила голову и с несчастным видом глубоко обиженного ребенка поплелась к кулисам. Уже почти на самом выходе, как будто что-то вспомнив, она повернулась к залу и с глубоким трагизмом в голосе произнесла навзрыд:
– Истинные таланты никогда не могут быть признаны современниками хотя бы потому, что эти самые современники ничего не понимают в настоящем искусстве. Именно поэтому оно безнадежно загнивает и требует жертв, которые смогли бы возродить его из пепла забвения, не сейчас, не сегодня и даже не завтра, а хотя бы для последующих поколений, будущее которых должно быть чистым, светлым и прекрасным!
После чего решительно сняла винтовку с плеча и играючи, практически не целясь, выпустила длинную очередь в человека, стоящего посередине сцены.
Режиссер успел в агонии сделать два шага на подкашивающихся ногах, попытался напоследок еще что-то сказать, но безуспешно. Смерть уже стояла за его спиной. Поэтому несчастный, завалившись на спину, упал в ее холодные объятия, исторгнув из пробитых в нескольких местах легких в качестве последнего слова миру не поддающийся никакому описанию ужасный предсмертный хрип.
«О-оооооооо!!» – судорожно подумал я вместе со всем остальным залом.
Но, как оказалось, это было еще не все. Безжалостная убийца подошла к неподвижному телу, неуклюже шаркая явно мешающими лыжами, и, убедившись, что более мертвым быть уже просто нереально, с наигранным сожалением произнесла:
– Профессионалы, работающие в нашем бизнесе, всегда обязаны сделать контрольный выстрел. В конце концов, не я же это придумала...
Она вставила в винтовку новый магазин и полностью разрядила его в голову несчастного режиссера.
После этого впечатляющего номера забрызганная кровью с ног до головы жаба повернулась к залу и самодовольно произнесла:
– Клянусь кровью своей первой жертвы, это был меткий выстрел!!!
Все присутствующие с неподдельным ужасом на лицах молча смотрели на отвратительное чудовище.
– Наверное, я что-то не так сказала или, хуже того, сделала, – удрученно произнесла убийца, глубоко затягиваясь сигарой и вставляя в свое оружие новый рожок. – Ну что ж, попробуем еще раз:
– Клянусь кровью своей первой жертвы, это был меткий выстрел!!!
На этот раз ствол оружия был направлен в зрительный зал, поэтому нет ничего удивительного, что публика разразилась судорожными бурными и продолжительными аплодисментами, переходящими в овацию. Овация не смолкала несколько минут, и все это время главное действующее лицо этой кровавой драмы застенчиво-грациозно кланялось, скромно шаркая лыжами и обильно расточая улыбки и воздушные поцелуи.
Большего маразма мне не приходилось видеть в жизни. Выйдя из кратковременного оцепенения, связанного с кровавой расправой, я вспомнил, что сам я, в конце-то концов, не более чем призрак, поэтому все это нелепое бряцанье оружием и ничем не прикрытые угрозы физической расправы никоим образом не могут меня испугать.
– Кхе-гхгы-гхы, – попытался прокашляться я, сразу же обратив на себя внимание.
– АХ!!! – как-то жеманно, совершенно по-женски всплеснула руками бездарная актриса. – Да вы только посмотрите, кто к нам пожаловал, это же гости – самые настоящие гости! А мы-то, деревенщины неотесанные, даже не успели как следует подготовиться, принимая их в таком ужасном виде! Что же о нас подумают!!!
И, повернув голову к кулисам, попросила:
– ЛСД, дорогуша, я должна немедленно принять ванну, чтобы выглядеть если не шикарно, то по крайней мере достойно.
Как будто заранее дожидался этой реплики, на сцену выкатился роскошный гроб из черного дерева, украшенный белыми лилиями.
«Идиотизм какой-то, честное слово», – успел подумать я, и следующая реплика Жабы только подтвердила мои слова.
– Ах, право, это слишком претенциозно, мон Шер, здесь же все свои, можно что-нибудь и попроще, – произнесло это отвратительное животное с видом заправской кокетки.
Смена декораций произошла почти мгновенно. Катафалк с гробом уехал, а его место заняла огромная надувная резиновая лодка, полная воды. Вместо мачты торчал крест, а на нем был распят вверх ногами чудовищно распухший, распространяющий ужасный трупный смрад утопленник. У меня не было желудка, у меня вообще ничего не было, но при всем этом блевать тянуло отчаянно.
А непосредственная Жаба совершенно раскованно и непринужденно запрыгнула в лодку и начала весело плескаться, при этом брызги летели в разные стороны, что и позволило мне заметить: судя по цвету капель, это чудовище купалось не в обычной воде, а в чем-то очень смахивающем на кровь.
Спустя несколько мгновений моя ужасная догадка полностью подтвердилась.
Уже вылезая из этой импровизированной ванны, чудовище произнесло, обращаясь к залу:
– Ну что ж, все хорошее когда-нибудь должно кончаться, и купание в крови юных девственниц не является исключением. Хотя последнее время с этими самыми девственницами сплошные мучения: во-первых, даже с собаками их нигде не отыщешь, а во-вторых, из-за резкого сокращения поголовья теперь чуть ли не каждую персонально охраняют эти недоношенные рогатые импотенты-единороги.
«Что-то на нашей улице я не видел не то что ни одного единорога, но даже завалящего пони или, на худой конец, ослика. Или эти самые девственницы так хорошо прячутся, или там уже просто некого охранять, причем в первое верится с трудом», – невесело подумал я, и в этот момент плотный комок пыли, мешавший мне говорить, неожиданно пропал.
– Первый раз в жизни вижу жабу, анализирующую свои поступки с точки зрения фундаментального библейского принципа «не убий», – начал было я свою саркастически гневную речь, но продолжить не удалось.
– Ах, проказник!!!! – весело перебила меня Жаба.
– Кто похвалит меня лучше всех, тот получит... – вклинился в диалог ЛСД.
– Пирожок с ливером из твоих внутренностей, если ты еще хоть раз посмеешь перебить меня!!! – взорвалась Жаба.
Втайне радуясь, что у меня не осталось внутренностей для пирожков, я произнес скороговоркой:
– Жаба на лыжах – это не авангард и даже не сюрреализм, потому что для последнего нужен хотя бы полет фантазии. Нет, это больше всего смахивает на порождение массовой поп-культуры с дешевыми атрибутами пошлого слащавого «диско» и...
Сначала мне опять забили рот сгустком пыли, а затем моя безумная собеседница подчеркнуто спокойно ответила:
– Беспрецедентная наглость молодого человека, конечно, делает ему честь, но, юноша, надо же знать меру в своих мальчишеских замашках, иначе даже мое безграничное терпение может лопнуть как мыльный пузырик, и тогда все закончится, простите за натуралистические подробности, все теми же пирожками с ливером.
Актриса не была бы актрисой, если бы не играла на публику. Жаба повернулась к залу, как бы ища у него поддержки, и тут же раздались бурные продолжительные аплодисменты, несомненно подтверждающие правоту ее слов.
– Ну что ж, – игриво продолжило это чудовище, – вступительную часть нашего маленького любительского представления будем считать оконченной. Думаю, самое время переходить к основной теме.
Я еще даже успел про себя подумать, что один покойник в прологе это не так оригинально, как два, после чего раздался хлопок в ладоши. Опять же, насколько я понял, чисто бутафорский жест, рассчитанный на зрителей, и вместо слегка кровожадной царевны-лягушки перед моими очами предстал лукавый пухленький старичок с ямочками на улыбающихся щеках. Ни дать, ни взять – очередной претендент на губернаторское кресло, сошедший с рекламного проспекта. Как написали бы про него в каком-нибудь прогрессивном издании: «Зло, надевшее маску человечности, поразило нас своей внутренней глубиной».
– Ужасная пошлятина, – неожиданно ожил до того молчавший внутренний голос.
– А я уж было подумал, что ты сдох где-то по дороге.
– И не надейся!
– Ну что, друзья мои, – громко произносит устроитель званого вечера, подойдя к краю сцены, – с вступительной частью программы мы закончили, а теперь настало время перейти к раздаче праздничных слонов. – И без дальнейших объяснений начал водить пальцем от меня к Билли с Компотом и обратно, заведя подобие детской считалочки: – Энни, Бенни, тру до дыр, ты и будешь командир.
Пухленький палец остановился на моей скромной персоне, и я понял – жребий пал на меня.
– Что-то счаталочка была уж больно короткой. По-моему, мерзавец откровенно мухлюет, – поделился ценным соображением внутренний голос.
– Ты такой проницательный, я просто диву даюсь, где ты в детстве был? Почему тебя жулики не украли?
– А ты...
– Да, кстати, я же еще не представился. – Хозяин наконец вспомнил о правилах хорошего тона. – Итак, друзья мои, Асванкх Пиринизон к вашим услугам, прошу любить и жаловать.
– Ну почему здесь у всех плохих людей такие трудноперевариваемые имена? – буквально простонало мое второе «я». – Асванкх Пиринизон, язык можно сломать, просто ужас какой-то. В этих местах что ни злодей, то непечатное слово. Придется его назвать... М-м-ммм... Ну, к примеру, Ас-пи-рином... Точно, Аспирин – самое подходящее имя.
– В зоомагазине тебе бы не было цены. Где ты видел, чтобы маньяка-убийцу звали Аспирином?
– Я же молчал, когда ты назвал колдуна Компотом, а ничего более бредового придумать просто невозможно, – парировал мой вечный спутник.
– По-моему, ты...
– К сожалению, у нас осталось совсем немного времени, – сбил меня с мысли Аспирин, – поэтому, оставив светские разговоры о погоде на потом, я перехожу к сути нашего небольшого совместного бизнеса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37