Ощущения во влагалище гораздо приятнее». Мне известны другие, сексуально зрелые женщины, которые чувствовали то же самое – клитор порой мешает сексуальному удовольствию. Поскольку эти женщины возбуждались, когда пробуждалась их нежность и привязанность к мужчине, необходимости стимулировать клитор, чтобы сфокусировать эротические желания на влагалище, не возникало. Поцелуи, телесный контакт и ласки адекватно служили этой цели.
Зрелая женщина может достичь кульминации другими способами и не только при контакте половых органов. Однако подобная кульминация не всегда желанна. Предпочтительнее нормальный половой акт. Учитывая это, не имеет смысла утверждать, что все формы одинаковы, что «оргазм – он и есть оргазм». Это все равно, что сказать: еда она и есть еда, или что бессмысленно отдавать предпочтение бифштексу, а не рубленому мясу. Интересно, что аргументы в пользу клиторального оргазма приводят мужчины. Ни одна женщина не стала на эту точку зрения. Научные доказательства эквивалентности клиторального и вагинального оргазмов пытались обнаружить У. Г. Мастере и В. Е. Джонсон. В лабораторных условиях они исследовали физиологические реакции женщин при стимуляции эрогенных зон. Вот заключение: «Женская физиологическая реакция на интенсивную сексуальную стимуляцию развивается в последовательности, которая не зависит от источника психического или физического сексуального стимулирования». Ошибка этого исследования состоит в том, что физиологическая реакция приравнивается к эмоциональной. Чтобы не ошибиться, надо знать, что физиологическая реакция на рубленое мясо не идентична физиологической реакции на бифштекс. Даже то, что мы переживаем, когда едим то или другое, – совсем не одно и то же. Если игнорировать факторы, определяющие чувства и эмоциональные реакции, то мы теряем человеческие и духовные качества, которые придают жизни смысл. Огромная важность сексуальных функций для человеческого счастья требует, чтобы их изучали в терминах их эмоциональной значимости, а не как механические или физиологические приемы раскрепощения или разрядки.
Другой аргумент, опровергающий значение подобных выводов, сделанных на основе исследований сексуальной активности в лабораторных условиях, выдвинула С. Пейджен. Прослышав об экспериментах Мастерса и Джонсона, она написала им: «Я совершенно точно знаю, что если бы кто-то наблюдал за мной во время сношения, самое большее, что я испытала бы, так это слабый поверхностный клиторальный оргазм, который наступил бы довольно быстро, чтобы помочь выйти из глупой ситуации. Я не могу назвать это полноценным оргазмом». В. Райх тоже проводил подобные наблюдения в ходе собственных исследований по изучению психогальванической реакции стимулируемых эрогенных зон. Когда нет интимных условий, ощущения удовольствия не возникает. Я считаю совершенно невероятным, чтобы субъективное переживание полового акта, происходящего под наблюдением, было таким же, как то, что происходит в интимной обстановке, когда половой акт представляет собой личное общение двух людей.
В отличие от уретры или пищеварительного тракта, влагалище не только орган, снабженный отверстием. С точки зрения физиологии, в этом нет сомнений, но психологически и эмоционально влагалище – вход в женский организм. Мужчина, проникающий во влагалище, проникает тем самым в тело женщины. Его сперматозоиды могут проникнуть еще дальше. Если нет препятствий, они могут подняться по шейке матки, войти в матку и оплодотворить яйцеклетку. Глубокий смысл женского сексуального органа состоит в том, что он как бы является всем телом женщины. Когда женщина сексуально откликается всем телом, эта реакция и есть вагинальный оргазм. Клитор аналогичен мужскому пенису. Он сходен с ним, как анатомически, так и психологически. Однако это рудиментарная структура, что объясняет его малый размер и отсутствие функциональной значимости. Он никуда не проникает и ничего не разряжает. Но нам предлагают поверить, что этот орган сексуально эквивалентен влагалищу. Как же получается, что стимуляция клитора, приводящая женщину к апогею возбуждения, отличается от мануальной стимуляции пениса для достижения оргазма? Физиологическая реакция в обоих случаях одинакова. Разве нельзя сказать, что женщина, которая достигает кульминации, только стимулируя клитор, может достичь сексуального раскрепощения, только вообразив себя мужчиной? Другими словами, невозможность достичь вагинального оргазма означает неспособность женщины принять собственную сексуальность. Не следует удивляться, когда подобная женщина жалуется на то, что она не чувствует себя женщиной.
Необходимо подчеркнуть, что как орган влагалище представляет собой вместилище для приема полового члена мужчины. Но это не статичное вместилище. Оно принимает и обнимает представителя мужчины – его пенис. Но принятие и объятие – только прелюдия к полному сплочению, которое происходит, если партнеры испытывают взаимный оргазм. В большинстве сексуальных отношений этого, к сожалению, не происходит из-за не приспособленности и отклонений, которые накладывает на нас наша цивилизация. Все эти затруднения не ограничивают сексуальные функции, но проникают во все стороны личностных отношений мужчины и женщины.
Существует корреляция между личностными нарушениями и изменениями в сексуальности, как у женщин, так и у мужчин. Это демонстрирует следующий случай:
Мэй – женщина, которая консультировалась у меня, потому что была неспособна достичь вагинального оргазма. Вот что она рассказала, отвечая на мой вопрос о ее сексуальной реакции:
«Я сильно возбуждаюсь во время полового акта, но когда приближается кульминация, вдруг все срывается. Перед этим я испытываю чудесную теплую истому и чувствую, как она постепенно усиливается. Затем, когда я чувствую, что апогей вот-вот наступит, а партнер готов к завершению или что он сдерживается, чтобы еще продлить удовольствие, я отступаю. Я успокаиваю себя: „Да ладно, забудь об этом. Мы снова попытаемся в следующий раз“. Я чувствую, что если бы мне удалось раскрепоститься, то я испытала бы вагинальный оргазм.
… Ощущение зарождается в клиторе, но распространяется повсеместно. Я ощущаю его вокруг влагалища, но не внутри него, это чувство тепла, прилива и томления.
Долгое время я обычно получала какое-то удовлетворение от возбуждающих манипуляций с клитором после полового акта. Но мне этого недостаточно. И теперь я против того, чтобы мой муж занимался этим. Раньше это казалось более эротичным. Мы заигрывали и ласкали друг друга, процесс шел медленно. В более молодом возрасте мне нужно было больше предварительных ласк. Я могла очень возбудиться, и он – тоже. Затем он достигал кульминации, а у меня она случалась либо сразу перед этим или сразу после него. С прежним мужем мы фантастически много занимались сексом, но ему все было мало. Казалось, он постоянно испытывал в нем надобность.
… Теперь все изменилось. Мой нынешний муж не столь сластолюбив. Весь акт теперь занимает не более получаса. С первым мужем мы часами занимались сексуальными играми.
… Мой первый муж был лжецом; наши отношения были фарсом, а нынешний – отзывчив, честен и правдив. Я полностью зависела от первого мужа. Когда он оставил меня, я пришла в отчаяние. Я не сознавала, насколько противоестественным было мое первое замужество. Все было поверхностным. Теперь мне хочется более глубоких чувств и откликов».
Чтобы проникнуться внутренней сущностью отношения Мэй к собственному телу, я попросил ее изобразить женщину и мужчину. Вот как она отзывалась о женской фигурке:
«Она выглядит насмешливой. Она слишком угловата, неряшлива, неуклюжа.
Она стоит, словно размышляя и как бы говоря: «Что вы от меня хотите?» Я постаралась изобразить ее улыбающейся.
Он – миловидный и рассеянный. В большей степени, чем она. Он выглядит, как мальчик. Чрезвычайно отстраненный. Он словно утверждает: «Ну, что нам делать теперь?»
Я подозреваю, что они несколько незрелые люди. Я полагаю, что тоже сексуально незрела, но в остальном – я взрослый человек. Мне кажется, что моя сексуальная незрелость – причина моих проблем.
Она чем-то напоминает меня. Пожалуй, я так выглядела лет в двадцать. Изображение мужчины гораздо миловиднее моего мужа: коренастого, с широкими плечами, с мускулистыми ногами. Что касается меня – большая грудь, округлые бедра, пышные кудрявые волосы. Усмешка – как у меня. Я чувствую, что потихоньку временами посмеиваюсь, когда чувствую себя неудовлетворенной. Я смеюсь над собой, над миром и над мужчинами».
Мэй прожила с первым мужем шесть лет, а ушла от него, поскольку не выносила больше его пьянства и безответственности. За шесть лет супружества он сменил тридцать мест работы. К концу этих шести лет Мэй за должала кредиторам почти 2500 долларов. Однажды она сказала мужу, что через несколько недель они могли бы освободиться от долгов. На следующий день он пошел и купил в кредит машину за 3000 долларов. Мэй сказала, что потеряла голову: «Лицо посинело, будто меня побили. Губы свело от ужаса. Глаза так опухли, что превратились в узенькие щелочки. Лечение длилось несколько недель, прежде, чем я снова вернулась к норме».
Что за человек был ее муж? Ему было двадцать, а Мэй восемнадцать, когда они встретились впервые. Уже с этого возраста у него была репутация человека сумасбродного и безответственного. «Он был первым молодым человеком, который собирался взять мир за хвост и дать ему пинка. Он был полон идей, у него были тысячи планов». Мэй описала мать Джека как «очень холодную, скованную, чуждую женственности и чувственности личность». Его отец был, по словам Мэй, пустым, отстраненным человеком, изображавшим из себя столпа общества.
Она сказала: «Когда мой будущий муж поведал мне о своей мрачной, лишенной человеческого тепла семейной жизни в доме родителей, мое сердце рванулось к нему. Мне захотелось полюбить его и вознаградить за все эти несчастные годы. Я хотела, чтобы он почувствовал, какова жизнь в доме, наполненном любовью, теплом и счастьем».
Это покровительство человеку, который чувствует себя одиноким, столь благородно и замечательно, что как-то не вяжется с ее утверждениями о незрелости. И все же ее незрелость в том, что такое чувство может испытывать юная девочка, а не женщина, серьезно озабоченная супружеством. Оно отражает отсутствие самоуверенности – в нем нет самооценки и самосохранения. Ее муж семестр проучился в колледже, к моменту их женитьбы. Все сочли ее сумасшедшей, но эмоции Мэй были столь сильны, что по ее словам «я вся светилась, словно входила в жизнь, когда он был рядом». Мэй казалось, что он высшее существо. «Люди постарше находили его очаровательным», – заметила она.
После свадьбы молодая пара поселилась в доме родителей Мэй. Она пошла работать, однако муж не смог найти работу. Она отдавала ему свое жалованье, чтобы он помещал его на текущий счет. Когда он наконец нашел работу, они остались в доме родителей, чтобы сэкономить деньги на медовый месяц и на свой первый дом. Затем Мэй обнаружила, что все накопленные деньги исчезли. Муж их истратил, объяснив это тем, что хотел устроить ей действительно чудесный медовый месяц. Услышав такое объяснение, я вдруг понял, что муж Мэй болен психопатией. Внешне привлекательный, обходительный, но в глубине – безответственный и беспринципный, – такой психопат всегда находит женщину, которая посвятит себя ему. Как только отношения устанавливаются, психопат начинает играть роль маленького мальчика, который нуждается в заботе. Все шесть лет Мэй воспринимала его как ребенка. В моей практике я сталкивался с целым рядом таких браков, и все они заканчивались неудачей. Когда брак распался, она и ее дети остались без поддержки мужа. Ей пришлось вернуться в свою семью.
Какой тип женщины испытывает влечение к таким психопатам? Мэй описала себя точно: большая грудь, округлые бедра, угловатая, немодная и неуклюжая. Ей был присущ элемент пассивности. «Что вы хотите от меня?» – это выражение покорности. Отсутствие чувства самостоятельности говорит о мазохистском складе характера. Во время первого брака Мэй не предъявляла мужу почти никаких личностных требований, ее индивидуальные потребности долгое время постоянно координировались его иррациональными требованиями.
Мэй рассказывала, что была «хорошенькой, спокойной девочкой», мама тщательно следила за ее чистотой. «Она мыла мои ботинки два раза в день, расчесывала мне волосы и делала все, что только могла, чтобы я была хорошенькой и чистенькой». Пассивность характера Мэй проявилась очень рано, и мать развивала эту склонность, обращаясь с ней как с куклой, а не с человеком. В одном отношении действия матери углубляли и усиливали пассивность девочки и ее покорность. Мэй сказала, что в детстве постоянно страдала от запоров и поэтому мама очень часто ставила ей клизмы.
Я обнаружил, что регулярное использование клизм крайне неблагоприятно сказывается на психосексуальном развитии ребенка. Введение насадки клизмы в анус обладает настолько очевидным сексуальным символическим значением, что я не устаю изумляться, как психологи и сексологи проглядели этот факт.
Джоан Маллесон утверждает, что использование свечей, мыльных палочек и клизм может вызывать вагинизм. Она пишет: «Все, кто ставил ребенку клизмы, знают, какую боль он испытывает». Ребенок, которого подвергают этой процедуре, кричит и сжимается при виде ненавистной клизмы. Подобные условия в детстве создают глубоко и длительно действующее впечатление, и подвергавшиеся этой процедуре непроизвольно связывают проникновение в свое тело со страхом и болью.
Результат использования клизмы может повлечь за собой два последствия:
во-первых, ребенок, боясь проникновения, напрягает и сжимает мускулатуру, расположенную вокруг ануса, тазового дна и ягодиц;
во-вторых, он резко сокращает двигательную активность непосредственно в процессе проникновения клизмы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54