Тело Мэри было изрядно омертвевшим (как у Джона). Мышцы напряжены и сокращены, кожа – бледная и нечистая, дыхание неровное. У нее были большие глаза, и, глядя на меня, она их широко распахивала, принимая невинный вид; но в ее взгляде была пустота. Она боялась всякого контакта со мной, и я инстинктивно чувствовал, что не следует форсировать события. В первые месяцы лечения (она приходила раз в неделю) она была одета в слаксы и не старалась выглядеть женственной; в ней совершенно не чувствовалось женской привлекательности, того, что называют «призыв пола» («секс эппил»). В ее теле совершенно не было мягкости, и массажистка постоянно жаловалась, что устает от работы с ней.
Рисунки фигурок, которые она сделала для меня, и ее комментарии к ним показывают, насколько сильно ее проблемы были связаны с восприятием ею своего собственного тела. Первый рисунок отражает ее представление о женском теле. Когда я спросил ее, как она относится к своему наброску, она сказала: «Странно, но все мои женщины были похожи на мужчин. Мне никогда не удавалось ощутить женское тело. Я не нахожу его эстетически привлекательным. Эта фигурка, на рисунке, пожалуй, похожа на гермафродита. У нее сардоническое выражение лица, как будто она говорит: „Ну, что же ты, я жду, или ты не осмелишься?“ Чем-то она напоминает меня – да, вот здесь, от плеч до талии». Широкие плечи, большие груди, и нижняя часть тела, как у подростка – все это напоминало Мэри ее собственную фигуру.
Фигура мужчины, которую она изобразила на втором рисунке, имеет те же особенности (и то же выражение лица), что и фигура женщины: те же широкие плечи, узкие бедра, неопределенного вида ноги, почти без ступней. Она хотела бросить рисунок, когда закончила плечи и грудь, так что мне пришлось попросить ее завершить работу, на что она ответила: «Мне трудно нарисовать пенис у мужчины». Себя она описывала так: «Я очень чувствительна; стоит мне взять мою девушку за руку – и я уже испытываю оргазм. Даже ее вид меня возбуждает. Меня очень интересует все, что касается тела и анатомии».
Тогда я спросил ее, любит ли она смотреться в зеркало, и она ответила: «Да, если я в хорошей форме, но мне не нравится мой живот, он торчит, а я этого не выношу. Когда я была ребенком, родителей восхищали мои плечи, то, что они такие широкие. Я была похожа на мальчишку. И в самом деле, мама хотела мальчишку, а родилась я». Потом добавила: «Я могу пережить оргазм даже от поцелуя. Когда женщина меня любит, мне хочется, чтобы она относилась ко мне как к мужчине. Да, я мужчина, с пенисом в 40 ярдов!» Широта желаний и фантазий Мэри выдавала девочку, какой она оставалась в душе. Ее восприятие мужского и женского основывалось не на учете сексуальных различий, а на детских понятиях о том, что мужчина – это «кто-то сильный», а женщина – «слабая». Все ее «оргазмы» были не более чем детской реакцией на приятное стимулирование, вроде приятного возбуждения, испытываемого ребенком, когда его щекочут.
Как и многие другие гомосексуалы, Мэри использовала секс, точнее, лесбийскую сексуальную деятельность, вынужденно, чтобы сохранить живость ощущений в своем теле. Вопреки моим предположениям, она сразу же согласилась с моим анализом ее физического состояния и стала упорно работать, чтобы вернуть чувствительность телу. Она стала относиться к своему телу именно как к женскому и начала проявлять к нему какой-то интерес. По мере того, как в ходе лечения тело становилось более оживленным и отзывчивым, ее сексуальная принужденность стала убывать. Она обнаружила, что может получать удовольствие и приятные ощущения от своего тела, выполняя действия, не связанные с сексом – например, при плавании. Постепенно у нее пропала потребность возбуждать других, связанная с ее гомосексуальной деятельностью, и ее очень удивило то, что ее перестали возбуждать ее бывшие любовницы.
Мать Мэри была эмигранткой из Польши, бросившей мужа и уехавшей с дочерью в Америку. Мэри родилась много лет спустя, вне брака, выросла без отца, так что ее некому было защитить, когда мать относилась к ней враждебно. Поэтому объяснение ее гомосексуальной ориентации нужно искать в ее отношениях с матерью.
О своей матери Мэри говорила как о сильной женщине агрессивного склада, терпеливой и много выстрадавшей в жизни. Мэри рассказывала в ходе лечения, как она ее боялась. Она помнила также, что в детстве мать часто ставила ей клизму, а когда ей было около 6 лет, у нее начались выделения из влагалища, которые мать лечила, вставляя ей тампоны. Мэри запомнилось на всю жизнь, как мать проверяла состояние всех ее «отверстий», как прочищала уши и нос с помощью специального фирменного средства. С тех пор у нее появился страх перед всякой «пенетрацией» по отношению к ее телу, которой она боялась больше всего, хотя она осознала это только в ходе лечения. Еще она боялась каких-бы то ни было «выделений» из своего тела, даже плакать ей было трудно, не говоря о том, что она страдала от запоров. Физически этот страх выражался в существовании участков грубого мышечного напряжения, расположенных вокруг «отверстий» тела. Например, если она пыталась подавить тошноту, то горло ей перехватывала спазма.
Хотя Мэри и боялась матери, она чувствовала свою близость и схожесть с ней, испытывая по отношению к ней симпатию и понимание. Она часто думала о том, какую борьбу пришлось вести ее матери, чтобы вырастить детей, сколько потребовалось смелости, чтобы одной покинуть родину ради новой жизни. Помнила она и то, как еще ребенком ей приходилось одной оставаться дома, пока мать была на работе. Так детская потребность в оральном удовольствии и в телесных контактах с матерью не получила удовлетворения; сильные желания орального типа остались неисполненными.
В своей лесбийской деятельности Мэри «разыгрывала» детские отношения с матерью. В роли главенствующего и активного партнера она «заменяла мать» «напуганным маленьким девочкам», пассивно принимавшим ее «заботы». Приняв на себя эту роль, она выражала превосходство над этими девушками, оживляя таким способом свои отношения с матерью. Но дело в том, что она сама была такой же «маленькой девочкой», нуждавшейся в том, что она давала другим. Ее любовницы заменяли ей мать, и она искала их одобрения, стараясь удовлетворить их сексуальность. Таким образом, лесбийские отношения подразумевают двойственное значение роли каждого партнера. Активный партнер (такой, как Мэри) играет роль матери, но при этом бессознательно отождествляет себя с партнером, являющимся пассивным сексуальным объектом, получающим удовольствие. Это же можно сказать и о другой участнице: сознание подчиненности компенсируется у нее бессознательным отождествлением себя с активным, доминирующим партнером. Куннилинг исполняет двойную функцию: язык играет роль полового органа для удовлетворения партнерши, а рот сосет, удовлетворяя собственную потребность в оральном удовольствии.
Тело Мэри отражало двойственность ее личности. Широкие квадратные плечи, несоразмерно крупная грудь и сжатые узкие бедра выражали ее сознательное стремление к мужественности. Эти черты ее облика выражали, пожалуй, не столько желание быть мужчиной, сколько страх и нежелание быть женщиной. Быть женщиной – значит, подвергаться пенетрации, а для Мэри это означало насилие над ее личностью, перед которым она испытывала бессознательный страх. Сбривая волосы на лобке, она показывала этим, что она – «маленькая девочка», не достигшая зрелости, и поэтому не должна подвергаться пенетрации как женщина. Вообще противоречия личности у гомосексуалов настолько сложны, что иногда их просто невозможно себе представить, потому что всякая черта, как психологического, так и физического характера, может быть (почти всегда) истолкована двояко.
Итак, Мэри изображала «мужественную» женщину, чтобы защитить уязвимую малышку, жившую у нее в душе. Но ее широкие плечи имели другое значение, выражая (или предполагая) способность нести ответственность, «принять на себя тяжелую ношу», «подставить плечо» – то есть качества, связываемые обычно с мужественностью, хотя в действительности нормальные мужские плечи не являются ни широкими, ни квадратными, а в расслабленном состоянии они покаты. Какую же «ношу» несла Мэри на своих плечах? В ходе анализа выяснилось, что это груз борьбы и страданий, тяготивший ее мять. Важно понять, почему Мэри взвалила этот груз на себя, т. е. почему она отождествляла себя с матерью на этом уровне. Теория психоанализа установила, что ребенок всегда бессознательно отождествляет себя с тем из родителей, которого он боится, Мэри боялась матери, и вот этот страх выразился в том, что у нее были поднятые плечи.
Вообще переживаемый страх проявляется в виде нескольких физических реакций: в судорожных вдохах, втянутом животе, поднятых плечах. Глаза при этом широко открыты, челюсти стиснуты. Именно так выглядела Мэри в начале лечения. Она не распространялась о своих проблемах и вообще производила впечатление маленькой испуганной девочки, отчаянно пытавшейся скрыть этот страх. Потом произошли перемены в ее личности (о которых уже говорилось), сопровождавшиеся структурными изменениями тела. Плечи расслабились и опустились, приобретя естественную покатость, и это повлияло на форму груди, которая с уменьшением напряжения плеч перестала быть слишком вздутой (поскольку улучшилось дыхание). Известно, что качество дыхания является четким показателем эмоционального состояния. Когда человек испуган, он делает глубокие вдохи и задерживает воздух, надувая грудь; так что раздутая грудь – это явный признак подавляемого чувства страха. В состоянии тревоги дыхание становится учащенным и неглубоким, тогда как в расслабленном состоянии оно бывает глубоким и медленным. В ходе полового акта тоже происходят изменения дыхания, отражающие рост возбуждения при приближении кульминации и его спад после оргазма.
Многие женщины не могут достигнуть удовлетворительной сексуальной разрядки именно из-за того, что задерживают дыхание, когда возбуждение растет, боясь оказаться в полной власти сексуального чувства. Между тем, задержка дыхания подавляет все чувства. Поэтому, когда Мэри стала дышать глубже и легче, то чувствительность тела у нее увеличилась. Особенно важно было развить брюшное (абдоминальное) дыхание, поскольку от него зависит уровень ощущений в области таза. Когда человек находится в расслабленном состоянии, то именно брюшное дыхание является естественной формой дыхания. Этого удалось добиться и Мэри, но только после того, как в ходе анализа были сняты чувства сексуальной тревоги и вины.
Наряду с изменениями верхней части тела уменьшились и напряжения мышц в области таза; бедра раздались вширь, стал заметен живот. От этих перемен лучше стала сидеть одежда, что несказанно радовало Мэри; а так как уменьшился ее страх перед пенетрацией, то она стала с удовольствием отвечать на ухаживания мужчин. Кончилось тем, что она вступила в обычную (гетеросексуальную) связь с мужчиной, и это, впервые в жизни, дало ей возможность почувствовать себя женщиной и порадоваться этому.
Психосексуальное развитие Мэри можно истолковать и еще одним способом. Девочка, оставшаяся без отца, и мать, живущая без мужа, установили между собой отношения взаимного дополнения, способствуя выполнению своих потребностей. Психологически, Мэри заменила матери мужа, не отступив перед жизненными трудностями и заняв позицию мужественной стойкости. Мать же, в каком-то смысле, играла для Мэри роль отца – как «хорошего», заботившегося о дочери, так и «плохого», соблазнявшего ее путем символических «половых актов», роль которых играли проникновения в ее тело. Гомосексуальность (как мужская, так и женская) не создается действием только одного какого-то фактора, поэтому в ходе анализа гомосексуальной личности приходится тщательно рассматривать каждую из невротических сил, искажающих и ограничивающих личность. Можно сказать, что маскулинизация женщин – это ее защитная реакция на переживаемую сексуальную эксплуатацию, и чем сильнее создаваемое при этом чувство тревоги – тем выше степень маскулинизации. Отвергание девушкой своей женской природы было связано также с «Эдиповой ситуацией», сложившейся в семье. Бывают случаи, когда сохранить женственность – значит, столкнуться с двумя врагами: с отцом, который тебя отвергает, и с матерью, выступающей в роли соперницы. Если попробовать завоевать привязанность отца, использовав для этого свое женское очарование, – то этим можно вызвать враждебность матери; если этого не делать – то можно вызвать враждебность и презрение отца, оказавшегося в неустойчивой ситуации в отношениях с двумя женщинами. Отказ девушки от своей женственности создается, как правило, такой семейной обстановкой, когда главенствует властный, саркастический, критично настроенный отец, у которого в подчинении находится слабая, беспомощная мать. Часто отец к тому же агрессивен и амбициозен и одержим желанием иметь сына, так что рождение дочери является для него разочарованием. Мать жертвует собой, но за ее подчиненностью скрывается обида и желание отомстить за унижения. Не имея возможности сблизиться с матерью и чувствуя неприязнь отца, девочка утрачивает чувство самосознания, что и определяет ее маскулинизацию. Развитие мышц выражает ее потребность быть сильной, независимой и несексуальной; тело, обеспечивая потребность в самозащите, утрачивает личностный характер и становится и «крепостью», и «тюрьмой», заключающей в себе желания и возможность сексуальной любви и исполнения надежд. Однако чувствуя себя заключенной в тюрьме, не сможешь жить в обществе; поэтому предпринимается попытка избежать этого невротического плена и изоляции с помощью лесбийских отношений, подобно тому, как это делают и гомосексуалы-мужчины. К несчастью, обнаруживается, что такой поворот судьбы сводится для многих из них лишь к замене одной тюрьмы на другую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54