Ибо когда он собрался распахнуть ворота «Сан-Рафаэля», в калитку «Мон-Репо» воровато проскользнула неясная фигура.
В том состоянии душевного подъема, в каком находился Уиллоуби Брэддок, самый минимум вороватости неизбежно зародил бы в нем подозрения, а эту вороватость можно было смело назвать вороватостью высшей степени. Фигура съеживалась и кралась. Она извивалась и скользила, а когда свет уличного фонаря упал на ее лицо, оно показалось мистеру Брэддоку лицом обеспокоенным и напряженным, лицом того, кто понуждает себя к отчаянным деяниям.
И бесспорно, пришелец нервничал. Шел он настороженно, как не чересчур храбрый путешественник в джунглях, где, по его мнению, полно диких зверей с неприятной репутацией. Влекомый алчностью, Шимп Твист вновь направлял свои стопы в «Мон-Репо», уныло ожидая, что вот-вот из мрака на него, скаля клыкастую пасть, выскочит Фарш.
Он скрылся за углом дома, и Уиллоуби Брэддок, беззаботно махнув рукой на тот факт, что дальнейшая проволочка завершится опозданием к обеду в доме тети Джулии и головомойкой, которую устроит ему эта дама, любящая пунктуальность, бесшумно прокрался за ним следом как раз вовремя, чтобы увидеть, как он заглядывает в кухонное окно. Секунду спустя, словно ободренный своим подглядыванием, он открыл заднюю дверь и скрылся в доме.
Уиллоуби Брэддок ни мгновения не колебался. Мысль о том, что он окажется в небольшом доме наедине с закоренелым преступником, вероятно вооруженным по жабры, теперь его ничуть не пугала. А наоборот, прельщала. Он бесшумно скользнул следом в заднюю дверь, снял ботинки и поднялся по лестнице. Доносящийся сверху шум сказал ему, что он на верном пути. Чем бы ни занимался вороватого обличия типус, занимался он этим на втором этаже.
Что до Шимпа Твиста, у него все было в ажуре. Операции по извлечению клада были простыми и не требовали времени. Едва, обозрев кухню через окно, он установил, что его враг Фарш блистает отсутствием, как от его нервозности не осталось и следа. Завладев стамеской, которую уже давно укрыл в ящике кухонного стола в чаянии именно такого случая, он деловито поднялся по лестнице. В прихожей и в гостиной горел свет, однако полная тишина внушила ему уверенность, что Сэм, подобно Фаршу, покинул кров «Мон-Репо». Он не ошибся в своих ожиданиях и бодро направился в заветную комнату. Ему требовалось всего пять спокойных минут наедине с собой, так как указания в письме мистера Фингласса были четкими, и, взломав дверь верхней задней комнаты, никаких затруднений он не предвидел. Чтобы добраться до клада, согласно недвусмысленному заверению мистера Фингласса, достаточно было просто поднять половицу. Взбираясь по лестнице, Шимп Твист не разразился ликующей песней, потому что был осторожным человеком, но она так и рвалась у него из груди.
Резкий треск донесся до ушей Уиллоуби Брэддока, когда он по-змеиному затаился на первой лестничной площадке. Казалось, где-то выломали дверь.
Так оно и было. В более благоприятных условиях Шимп предпочел бы просочиться в будуар Фарша с меньшим шумом, но на счету была каждая минута, и у него не было досуга, чтобы обработать замок стамеской. Приблизившись к двери, он занес обутую в сапог ногу и использовал ее как таран.
Двери пригородных вилл не рассчитаны на грубое обращение. Если они пригнаны с ошибкой на один-два дюйма и не срываются с петель, едва о них потрется кошка, архитектор и подрядчик обмениваются рукопожатием и поздравляют друг друга с отличной работой. А Шимп, несмотря на субтильное телосложение, ступнями обладал большими. Замок покорился ему, дверь распахнулась, он вошел и зажег газовый рожок. После чего быстро осмотрел обстановку комнаты.
На полпути вверх по второму лестничному маршу Уиллоуби Брэддок вновь остановился и прислушался. Лицо у него было розовое и решительное. Что до него, тетя Джулия могла хоть выкипеть. Обед или не обед, он намеревался идти до конца.
Шимп сразу перешел к делу.
«Тырка, — написал его друг, покойный Эдвард Фингласс, — спрятана в верхней задней комнате. Тебе, Шимпик, надо только поднять третью от окна половицу и засунуть руку в дыру». Ну а дальше шла всякая чушь о том, чтобы половину он отдал Елею Моллою. Старина Финки на смертном одре разнюнился, решил Шимп.
И, как он ни торопился, Шимп Твист потратил секунду-другую на улыбку по адресу Елея Моллоя. И еще он позволил себе миг самодовольных размышлений на тему о том, что на поверку все решает наличие мозгов. Вот он, Шимп Твист, человек с мозгами, а потому через пять минут ему предстоит стать владельцем американских бон на сумму в два миллиона долларов. Тогда как бедняга Елей, у которого ума хватает только на то, чтобы за едой открывать рот, будет и дальше в поте лица зарабатывать скудный хлеб насущный, продавая фальшивые нефтяные акции олухам еще глупее его. Из этого, казалось Шимпу, можно было бы вывести поучительную мораль, но его время было слишком драгоценным, чтобы транжирить секунды на ее выведение. Он крепко сжал стамеску и принялся за работу.
Мистер Брэддок, заглянувший в дверь с осторожностью индейца, который, помахивая томагавком, выслеживает тестя или шурина, увидел, как взломщик выковырял половицу и запустил руку в дыру. Сердце у мистера Брэддока грохотало, как мотоциклет, и он не понимал, каким образом этот типус ничего не слышит.
Видимо, типус был слишком поглощен своим занятием. Во всяком случае, он выглядел человеком, который думает только о работе. Пошарив в дыре, он испустил звук, слагавшийся из полуругательства и полустона, и, словно в припадке белой горячки, начал выковыривать одну за другой остальные половицы — сначала одну, потом вторую, потом третью. Создавалось впечатление, что выковыривание половиц было для него чем-то вроде возрастающего пристрастия к наркотикам. Начал скромно с одной-единственной половицы, но не сумел подавить в себе роковую тягу, и теперь, казалось, готов был разворотить весь пол.
Но ему не было дано продолжить свои труды без помех. Не исключено, что подобное изничтожение спален задело чувствительные струны в душе мистера Брэддока как домовладельца. Но, как бы то ни было, он выбрал именно этот момент, чтобы вмешаться.
— Эй, послушайте! — сказал он.
Как поклонник беллетристики, от которой мурашки по коже бегают, он не хуже всякого другого знал все положенные случаю формулы и намеревался грозно потребовать: «Руки вверх!» Но язык его не послушался, и он поспешил исправить ошибку:
— Я хотел сказать: руки вверх!
Попятившись к окну, он распахнул его и крикнул в ночь:
— Сэм! Эй, Сэм! Быстрее сюда!
28. Пропавшие миллионы
Въедливые критики, только и ждущие, как бы застукать историка врасплох и поймать его на той или иной промашке в изложении событий, без сомнения, уже жадно ухватились за видимую несуразность в поведении участников вышеописанной сцены. Откуда, спросят они, появился у Уиллоуби Брэддока револьвер, без которого человек может твердить «руки вверх!» до посинения, не добившись ни малейших результатов? Ибо из всех необходимых принадлежностей костюма, в который должен облечься элегантно одевающийся человек, если он намерен походя бросать взломщикам «руки вверх!», самой обязательной является револьвер.
У нас нет секретов от грядущих поколений. У Уиллоуби Брэддока не было револьвера. Но у него было пять пальцев на правой руке, и два из них он выставлял вперед в глубине кармана, многозначительно его оттопыривая. Как воск воспринял, сохранил, как мрамор . Уиллоуби Брэддок не забыл хитроумную стратагему, с помощью которой Елей Моллой сумел запугать лорда Тилбери, и теперь употребил ее против Шимпа Твиста.
— Ты, подлый прыщ! — сказал мистер Брэддок.
Трудно сказать, оказал ли бы этот простенький прием необходимое воздействие на крутого человека со свирепым складом характера, но, к счастью, в характере Шимпа эти качества отсутствовали. Его сила лежала больше в мозгу, чем в сердце. Он был из тех, кто робко жмется при малейшем намеке на насилие, и, хотя он мог затаить сомнения относительно подлинности револьвера в кармане мистера Брэддока, внушительное сложение этого последнего никаких сомнений у него не вызывало. Геркулесом мистер Брэддок не был, но ростом он на четыре дюйма, а весом на шестьдесят фунтов превосходил Шимпа, и не в натуре мистера Твиста было кидаться в драку перед лицом такого превосходства.
Собственно говоря, без крайней необходимости Шимп кинулся бы в драку разве что с грудным младенцем или с самым маленьким в цирковой труппе лилипутов.
Он, пошатываясь, отошел к стене и, моргая, прислонился к ней. Внезапная материализация Уиллоуби Брэддока словно бы из ничего так его ошарашила, что он еще и не начал оправляться от шока.
— Ты муж нечестивый! — сказал мистер Брэддок.
По лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, прозвучали шаги, и в комнату ворвался Сэм.
— Что случилось?
Мистер Брэддок с простительной гордостью указал на своего пленника.
— Еще один из этой шайки, — сказал он. — Я его изловил.
Сэм взглянул на Шимпа и разочарованно отвернулся.
— Олух ты безмозглый, — сказал он брюзгливо. — Это мой подручный.
— Что-что?
— Мой подручный.
На мгновение Уиллоуби Брэддок увял. Но затем его дух вновь воспарил. Он мало что знал об обязанностях подручных, но в чем бы они ни заключались, данный подручный, решил он, явно вышел за их пределы.
— Ну так для чего он расковырял пол?
Сэм опустил взор и убедился, что его эксцентричный служитель занимался именно этим, и в нем вспыхнуло подозрение.
— Это что за штучки? — осведомился он, вперив взгляд в Шимпа.
— Вот именно, — сказал мистер Брэддок. — Штучки это что за?
Нервы Шимпа несколько оправились от шока. К нему вернулась гибкость ума.
— Ничего вы мне не сделаете, — сказал он. — Взлома и проникновения вы мне не пришьете. Я живу тут. Законы я знаю.
— И на здоровье. Чем ты тут занимался?
— Искал одну вещь, — отвечал Шимп мрачно. — А ее тут нет.
И Шимп засмеялся смехом неизбывной горечи.
— Ты знал Фингласса? — вдохновенно спросил Сэм.
— Думал, что знал. Да только не знал, что он такой шутник.
— Брэддер, — торопливо сказал Сэм, — в этом доме жил грабитель по имени Фингласс, и часть своей добычи он запрятал где-то тут.
— Ух ты! — вскричал мистер Брэддок. — Быть не может.
— Этот тип вытащил что-нибудь из-под пола?
— Фига с два, — с чувством сказал Шимп. — Ничего тут нет. Вроде бы вы в курсе, а потому скажу откровенно: Финки мне написал, что тырка спрятана под третьей половицей от окна в этой комнате. Спятил он или просто решил надо мной поизмываться, я не знаю. Зато знаю, что тут ничего нет. Так что я пошел.
— Ну уж нет, черт побери! — вмешался мистер Брэддок.
— Пусть идет, — устало сказал Сэм. — Какой смысл, чтобы он тут околачивался? — Он обернулся к Шимпу, испытывая к нему из-за остроты собственного разочарования что-то вроде сочувствия. — Так что ты считаешь, что Фингласс все-таки увез бумаги сам?
— Похоже на то.
Шимп пожал плечами.
— Чокнулся, наверное. Он всегда был психом во всем, кроме своего дела.
— А ты не думаешь, Сэм, что бумаги нашел тот, другой типус? — предположил мистер Брэддок.
Сэм покачал головой.
— Сомневаюсь. Скорее всего, их тут никогда не было. Вечером, — сообщил он Шимпу, — нас навестил твой друг. То есть я думаю, что он твой друг. Томас Г. Ганн — он так представился.
— Я знаю, о ком вы. Недотепа Елей, куриные мозги. Он ничего найти не сумел бы. Раз их тут нет, значит, их нигде нет. А теперь я пошел.
Он побрел к двери, и мистер Брэддок проводил его тоскливым взглядом. Было мучительно наблюдать, как единственный взломщик, которого ему удалось изловить за свою жизнь, уходит, словно после дружеского визита. Но он сознавал свое бессилие что-нибудь изменить.
Сэм отошел к окну и стоял там, глядя в ночную тьму.
— Мне надо пойти к Кей, — сказал он наконец, оборачиваясь.
— А мне надо в Лондон, — сказал мистер Брэддок. — Черт, если не поторопиться, я дьявольски опоздаю. Я обедаю у тети Джулии.
— Она будет так расстроена всем этим.
— Да нет, выслушает с большим удовольствием. Она старушка что надо!
— О ком ты говоришь, черт побери?
— О тете Джулии.
— А! Ну, прощай.
Сэм вышел, а Уиллоуби Брэддок, последовав за ним на некотором расстоянии, так как общество других людей и разговоры, казалось, претили его старому другу, почти тут же услышал, как хлопнула входная дверь. Мистер Брэддок сел на ступеньку и начал надевать ботинки, которые оставил на нижней площадке. И тут в дверь позвонили. Он отправился открывать ее с одним ботинком на ноге, а другим в руках и увидел на крыльце пожилого джентльмена с седой бородой.
— Мистер Шоттер дома? — спросил седобородый джентльмен.
— Только что ушел к соседям. Мистер Корнелиус, если не ошибаюсь? Наверное, вы меня забыли. Уиллоуби Брэддок. Мы с вами познакомились, когда я ночевал у мистера Ренна.
— Ах да! Ну и как вы поживаете, мистер Брэддок?
Уиллоуби Брэддок был только счастлив сообщить ему об этом. В столь приподнятом настроении он крайне нуждался в наперснике.
— Спасибо. Все абсолютно тип-топ и сверх того. Каждую минуту то взломщики шуруют, то лорда Тилбери обезбрючивают. И моя экономка уходит от меня.
— Мне жаль слышать это.
— А я так обрадовался. Ведь теперь я наконец смогу умчаться и повидать жизнь. Изведать всякие приключения, знаете ли. Жутко люблю приключения.
— В таком случае вам следует поселиться в Вэлли-Филдз, мистер Брэддок. Тут полно всяких сенсационных событий.
— Да, верно. Но я-то имел в виду что-нибудь вроде пустынь и глухих дебрей. Я хочу повидать мир. Стать одним из тех типусов, про которых пишет Киплинг. На днях в клубе я говорил с таким. Он сказал, что помнит Уганду с тех времен, когда там не было ни единого белого.
— А я помню Вэлли-Филдз с тех времен, когда тут не было ни единого кинотеатра.
— Этого типуса один раз носорог загнал на дерево и продержал там шесть часов.
— Точно то же произошло с неким мистером Уолкиншо, который проживал в «Балморале» на Акасия-роуд. Как-то днем в субботу он вернулся из Лондона в новом твидовом костюме, и его собака, обознавшись, загнала беднягу на крышу беседки… Ну, мне надо идти, мистер Брэддок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32