Нелады в синдикате
Покинув Тилбери-Хаус, Шимп Твист зашагал направо по набережной, так как у него было назначено свидание с коллегами по синдикату в кафе-кондитерской на Грин-стрит у Лей-стер-сквер. Депрессия, накатившая на него после страшного указа Сэма, длилась недолго. Люди, ведущие образ жизни в стиле мистера Твиста, выносливы. Иначе они не могли бы его вести.
В конце концов, рассудил он, при такой сверхъестественной удаче с его стороны не слишком-то красиво еще фордыбачиться из-за единственного смятого лепестка розы. К тому же ему потребуется не больше пары дней, чтобы смыться с кладом «Мон-Репо», а затем где-нибудь в уединении вновь отрастить усы. Ибо в усах, как и в бакенбардах — хотя надо отдать должное мистеру Твисту, в этих последних он никогда повинен не был, — есть нечто такое, от чего они, подобно правде, восстанут вновь, пусть в землю втопчут их. Чуть-чуть терпения, и по ступеням себя былых его усы поднимутся на высоту иную. Да, когда луга забелеют маргаритками, они вернутся вновь. Философствуя так, Шимп Твист бодро прошагал до конца набережной, свернул на Нортумберленд-авеню, добрался до места своего назначения и увидел, что мистер и миссис Моллой ждут его за столиком в дальнем углу.
В этот час кафе-кондитерская пустовала, почему и была выбрана местом встречи. Ибо, по сути, здесь предстояло заседание правления синдиката, а деловые мужчины и женщины не любят, чтобы их дискуссию перебивали посторонние личности, громогласно требуя пищи. И члены синдиката были там совсем одни, если не считать дамы в черном шелковом расшитом стеклярусом платье, которая, как ни невероятно, заказала какао одновременно с шипучим лимонадом и запивала кембриджские сосиски со слойками глотком то одного напитка, то другого в строгой очередности. Елей и его молодая супруга, как подметил Шимп, выглядели мрачно, даже угрюмо, и в процессе приближения к ним между пустыми столиками он придал собственной физиономии созвучное выражение. Он осознал, что никак не следует выдавать бурлящей в нем радости, когда, по сути, предстояло вскрытие охладевшего трупа. Ведь собрание было созвано для обсуждения провала его недавнего плана, и он не исключал возможности, что ему будет вынесен вотум недоверия. А потому он опустился на стул со скорбно сосредоточенным видом и, заказав чашку кофе, ответил на вопросительные взгляды своих компаньонов грустным покачиванием головы.
— Ничего не намечается, — сказал он.
— Ты другого плана не подготовил? — спросила Долли, хмуря брови искусной формы.
— Пока нет.
— В таком случае, — возмутилась дама, — какие тут могут быть шестьдесят пять и тридцать пять, хотела бы я знать?
— И я хотел бы! — с жаром подхватил мистер Моллой.
Шимп заключил, что его сочлены в правлении до его прихода успели побеседовать неофициально, ибо их единодушие было выше всяких похвал.
— Ты тут разводил бодягу насчет мозгов, — сказала Долли прокурорским тоном, — и как ты у нас в мозгах, то и должен получить больше. А теперь заявляешься и сознаешься, что идей у тебя не больше, чем у кролика.
— Куда меньше, — поправил мистер Моллой, который любил кроликов и в детстве держал их.
Шимп задумчиво помешивал кофе. Как самый малый срок может изменить судьбу человека, размышлял он. Не свершись чудо с лордом Тилбери, он явился бы на эту встречу куда в менее радужном состоянии духа. Ведь было совершенно ясно, что акционеры настроены очень воинственно.
— Ты совершенно права, Долли, — сказал он смиренно. — Совершенно права. Я не так хорош, как мне казалось.
Такое благородное признание должно было бы, как говорится, пролить масло на бушующие воды, однако подлило масло в огонь.
— Так чего ж ты вякаешь про шестьдесят пять и тридцать пять?
— Я не вякаю, Долли, — сказал Шимп. — Больше не вякаю. — Смирение этого человека вызывало слезы на глазах. — С этим все. Делимся пятьдесят на пятьдесят. Вот так.
Масло может оказаться бессильным, но цифры — никогда. Долли вскрикнула так, что расшитая стеклярусом дама расплескала какао, а мистер Моллой затрясся словно в лихорадке.
— Теперь ты дело говоришь! — сказала Долли.
— Теперь, — сказал мистер Моллой, — ты говоришь дело.
— Значит, договорились, — сказал Шимп. — А теперь прикинем, что мы можем сделать.
— Я мог бы еще раз сходить к этому типчику, — предложил мистер Моллой.
— Нет смысла, — ответил Шимп, слегка всполошившись. В его планы отнюдь не входило, чтобы его старый друг шлялся в окрестностях «Мон-Репо», пока он будет проживать там.
— Не уверен, — сказал мистер Моллой задумчиво. — В тот раз я не успел развернуться. Типчик выставил меня на тротуар, прежде чем я толком рот раскрыл. Если я еще попробую…
— Ничего не выйдет, — перебил Шимп. — Этот тип Шоттер сам тебе сказал, что у него есть особая причина оставаться там.
— Ты ж не думаешь, что он пронюхал про тырку? — встревожилась Долли.
— Нет-нет, — сказал Шимп. — Ничего похожего. Просто втюрился в соседнюю дамочку.
— А ты откуда знаешь?
Шимп поперхнулся. Он почувствовал себя как человек, который чуть было не шагнул в пропасть.
— Я… смотался туда на разведку, ну и увидел их.
— А зачем тебя туда понесло? — спросила Долли подозрительно.
— Немножко осмотреться, Долли. Только и всего.
— А!
Наступившее молчание было настолько неловким, что впечатлительному человеку оставалось только одним глотком допить кофе и встать, что Шимп и проделал.
— Уходишь? — холодно осведомился мистер Моллой.
— Совсем забыл, что у меня встреча.
— Когда опять соберемся?
— Дня через два, раньше смысла нет.
— Это почему же?
— Надо же пообмозговать. Я позвоню.
— Будешь завтра в своей конторе?
— Завтра нет.
— Послезавтра?
— И тогда, наверное, тоже. Приходится в кое-какие места заглядывать.
— Это в какие же?
— Да во всякие.
— А для чего?
Шимп не выдержал.
— Послушай, что тебя свербит? — спросил он. — Где это ты наловчился совать нос в чужие дела? У человека, что же, и права нет держать свое при себе?
— Есть! — сказал мистер Моллой. — Есть!
— Есть, — сказала миссис Моллой. — Есть!
— Ну, пока, — сказал Шимп.
— Пока, — сказал мистер Моллой.
— Господь с тобой! — сказала миссис Моллой, слегка скрипнув зубами,
Шимп покинул кафе-кондитерскую. Удалился он без всякого достоинства и на каждом шагу ощущал это. И еще он ощущал, как глаза его двух коллег сверлят ему спину. Да какая важность, успокаивал себя Шимп, даже если этот олух Моллой и его жена что-нибудь и заподозрили? Знать они не могут. А ему требуется один день, много два, а потом пусть подозревают, сколько им влезет. И все-таки он очень жалел, что проговорился.
Не успела дверь закрыться за ним, как Долли облекла свои подозрения в слова:
— Елей!
— Что, лапонька?
— Этот прохиндей нацелился нас надуть.
— Святые слова!
— Я все думала, чего это он так вот сразу согласился на пятьдесят и пятьдесят. А когда он проболтался, что околачивался там, все встало на место. Он что-то затеял. Хочет зацапать все, а нас оставить в дураках.
— Подлый пес! — добродетельно вознегодовал мистер Моллой.
— Надо действовать, Елей, не то так и будет. Как подумаю, что этот недомерок Шимп нас околпачит, во мне просто все возмущается. Может, тебе смотаться туда к ночи и опять пролезть в окошко? Тебе же только внутрь попасть, и все тип-топ. Тебе ведь не надо будет шарить по всем углам, как в тот раз.
— Знаешь, дусик, — откровенно сказал мистер Моллой, — тут такое дело. Кражи со взломом не для меня. Не по моей части и вообще не в моем вкусе. Три ночи — не тот час, чтобы шастать по этой хате. Темно, жуть такая, что мороз по коже продирает. Я все время через плечо оглядывался — а вдруг дух старика Финка подкрался ко мне и дышит в затылок!
— Будь мужчиной, дуся!
— Я мужчина, лапонька, но впечатлительный.
— Ну, раз так, — начала Долли, умолкла и погрузилась в размышления.
Мистер Моллой взирал на нее с любовью и надеждой. Ее женская находчивость внушала ему огромное уважение, а блеск в ее глазах подсказывал ему, что котелок у нее варит.
— Нашла!
— Правда? — Да, сэр!
«Ей нет подобных, нет!» — казалось, говорил взор заблиставших глаз мистера Моллоя.
— Выкладывай, детка! — страстно взмолился он. Долли нагнулась поближе к нему и понизила голос. Дама в стеклярусе, осовевшая от лимонада, сидела далеко, но официантка вертелась поблизости.
— Слушай! Надо дождаться, чтобы этот тип, Шоттер, ушел из дома…
— Так у него же есть слуга, ты сама говорила.
— Конечно, у него есть слуга, а ты не перебивай! Дождемся, чтобы этот тип Шоттер ушел из дома…
— А как мы узнаем, что он ушел?
— Позвоним в дверь и спросим! Знаешь что, Елей, заткнул бы ты пасть, Бога ради! Мы идем к дому. Ты идешь к черному ходу.
— Зачем?
— Вот врежу тебе, тогда узнаешь, — в отчаянии сказала Долли.
— Все-все, дусенька. Извини. Я не хотел. Продолжай. Слово предоставляется тебе.
— Ты идешь к черному ходу и ждешь, а сам смотришь на парадную дверь, где буду я. Я позвоню, слуга открывает. Я говорю: «Мистер Шоттер дома?» Если он говорит «да», я войду и наплету чего-нибудь. Но если его нет дома, я подаю тебе знак, ты проникаешь сквозь черный ход, а когда он возвращается на кухню, ты тут же оглоушиваешь его колбаской с песком по голове. Тут ты его связываешь, идешь к парадной двери, впускаешь меня, мы идем на второй этаж и забираем тырку. Ну как?
— Я его оглоушиваю? — с сомнением переспросил мистер Моллой.
— Оглоушиваешь, как миленький.
— Не сумею, лапонька, — сказал мистер Моллой. — Я в жизни никого не оглоушивал.
На лице Долли отобразилась та нетерпеливая досада, которую испытывали, начиная с леди Макбет, все жены на протяжении веков, когда возникала опасность, что их тщательно продуманный план провалится из-за недостойной трусости их мужей.
Слова «Дай, слабодушный, мне мешок с песком!» , казалось, рвались с ее губ.
— Слабак несчастный! — вскричала она в справедливом негодовании. — Тебя послушать, так надо колледж кончить, чтобы набить чулок песком и брякнуть им кого-нибудь по башке. Еще как сумеешь! Ты стоишь за дверью в кухню, понял? А он входит, понял? И ты просто даешь ему по кумполу, понял? Однорукий без обеих ног и то с этим справится. Ну а чтоб подбодриться, вспоминай про тырку в цистерне, которая только и ждет, чтобы мы пришли и выудили ее!
— А! — выдохнул мистер Моллой, веселея.
21. Тетушка Исобель указывает способ

1
Клэр Липпет сидела в кухне «Сан-Рафаэля» и читала «Домашний спутник» Пайка. Мистер Ренн любезно в день выхода номера привозил ей экземпляр, позволяя сэкономить два пенса. Дома она была одна, так как Кей отправилась в город за покупками, а мистер Ренн, вернувшись и снабдив ее свежим номером, ушел играть в шахматы со своим другом Корнелиусом.
Однако она полагала, что одна останется недолго. Ломтики хлеба лежали на столе, готовые к поджариванию; рядом с ними красовался кекс, который она испекла собственноручно, наготове имелась и баночка с паштетом из анчоусов. Все эти деликатесы предназначались для услаждения Фарша Тодхантера, ее нареченного, которого она ожидала к чаю.
Как правило, «Домашний спутник» Пайка полностью поглощал внимание Клэр, его горячей поклонницы, но в этот вечер ее мысли блуждали, так как в душе у нее царила тревога, перед которой даже «Пылающие сердца» Корделии Блэр оказались бессильны.
Клэр была очень встревожена.
Накануне ее жизнь омрачилась тенью, правда лишь отчасти поглотившей солнечное сияние, однако грозившей полным затмением в недалеком будущем. Она свозила Фарша на Джон-стрит представить его своей матери, и приближение тени она заметила на обратном пути.
Что-то в поведении Фарша показалось ей странным. Девушка, только-только романтично помолвленная с избранником своего сердца, никак не ждет, чтобы этот избранник, пока они сидят рядышком наверху автобуса, вдруг принялся мрачно рассуждать о неразумности поспешных браков.
Ее удивляет и ранит, когда он упоминает своих друзей, которые, очертя голову, нырнули в омут семейной жизни, а затем долгие годы раскаивались в своей торопливости. А когда, глядя перед собой каменным взором, он приводит ей в пример Самсона, доктора Криппена и прочих знаменитостей, не обретших счастья у домашнего очага, ее охватывает некоторое беспокойство.
А именно в таком духе вел разговор Фарш Тодхантер, когда они возвращались с Джон-стрит. Клэр вспоминались наиболее яркие его афоризмы, и даже тот факт, что Корделия Блэр упекла своего героя в развалины мельницы, где на первом этаже таился злодей, а подвал был набит динамитом, не смог удержать ее интереса. Она апатично перелистнула страницу и наткнулась на «Беседы Тетушки Исобель с ее девочками».
Невольно Клэр чуть-чуть повеселела. Она всегда прочитывала беседы Тетушки Исобель до самого последнего слова, так как считала эту даму исчерпывающим справочником по любым житейским проблемам. И вера эта отнюдь не была незаслуженной, ибо Тетушка Исобель, подобно мудрому лоцману, мягко направляла швыряемые бурей утлые суденышки своих ближних обоего пола между мелями и подводными рифами в океане жизни. Если вам не терпелось узнать, дуть ли на горячий чай или дать ему остыть в положенный Богом срок, Тетушка Исобель обеспечивала вас советом. Если, обращаясь к ней с более животрепещущим вопросом, вы желали установить истинную подоплеку букета, который вам преподнес молодой брюнет, она истолковывала и это, причем открывала у каждого индивидуального цветка тайные мистические свойства, о каких этот цветок в себе даже не подозревал.
Должна ли дама, прощаясь с джентльменом, с которым только что познакомилась, пожать ему руку или просто кивнуть? Может ли джентльмен преподнести даме коробку шоколада, не взяв тем самым на себя каких-либо обязательств? Следует ли матерям всегда сопровождать дочерей? Знакомя друзей, следует говорить «мисс Джонс — мистер Смит» или «мистер Смит — мисс Джонс»? И, как следствие этого вопроса, говорит ли мистер в подобном случае «счастлив познакомиться с вами» или «очень рад»?
И всякий раз у Тетушки Исобель был наготове верный ответ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32