Если б он сам все это на себе не испытал, тогда Кийр мог бы подумать… Но – ох, черт! – разве мало он сам попадал в такую беду!
Так лисица еще долго поджаривала жучка на углях давным-давно потухшего костра, а потом опять спросила:
– Ну, теперь теплее?
– Не-е-т, – отозвался Кийр, весь дрожа. Как будто даже холоднее становится.
Что за чертовщина! За это время уже должно бы потеплеть. Ну и ты тоже чудак! Холоднее делаться никак не может, а потеплеет непременно, для этого нужно только немножко времени. К тому же ты сильно озяб да и вином с ног до головы полон, вот тебя тепло и не берет так скоро.
– Вина во мне, наверно, уже ни капли нет, и вообще после этой рвоты у меня внутри совсем пусто. Здесь холодно, поэтому и мне холодно. Ой, как холодно! Я лучше оденусь.
И Кийр собрался уже было одеваться, но Тоотс вовремя предупредил его, выхватил у него одежду и укоризненно сказал:
– Вот чудак! Сейчас, когда ты вот-вот уже начнешь потеть, одеваться вздумал. Дай-ка сюда одежду!
Он отнес одежду в предбанник, вернулся, пошуровал в топке и похлопал печку ладонью. Печь была теплая; чего он там, наверху, скулит, что ему холодно. Если он и сейчас не пропотеет, тогда сомнительно, умеет ли он вообще потеть.
– Не могу я здесь потеть, чего ты упрямишься, – ответил Кийр. –Я тут скорее к доске примерзну, чем потеть стану. Слышишь, как трещит? Это мой зад к доскам примерзает.
– Потей, потей! Это полезно для здоровья. Лучшее средство против тошноты.
На каменку выплеснули еще одну шайку воды. Позади в углу что-то тихо зашипело.
– Ну, разве я не говорил! Ага! Идет! – воскликнул Тоотс, бросая наверх торжествующий взгляд. – Идет тепло? Жарко?
– Нет, не идет.
– Но все-таки стало теплее, чем раньше?
– Нет.
Что такое! Куда же мог деваться этот жар. Целая вязанка хвороста уже на исходе, а все еще холодно. И что это за ледяная глыба там, наверху, ничто на нее не действует! Ну погоди же, он сам полезет, посмотрит.
– Ну как же ты говоришь, что холодно? Чего же ты еще хочешь? Тепла тут хватает. Еще одну шайку воды опрокину на каменку, тогда сможешь себя ополоснуть холодной водой.
С этими словами Тоотс обрушил на каменку третью шайку воды, а сам при этом согнулся в три погибели: сильный пар мог ударить ему в глаза.
– И теперь еще нет тепла?
– Теперь как будто есть.
– Ну, тогда быстро слезай и ополоснись холодной водой.
– Да что ты болтаешь, я и потеть-то еще не начал, чего же мне ополаскиваться. Смотри, какой я!
– Какой ты?
– Синий весь.
– Синий? Отчего же ты синий?
– От холода!
– Синий, синий, синий… Тоотс, задумавшись, посмотрел в огонь. Разве этот уголек, что выпал сейчас из печки, не напоминает человеческую голову? Конечно же, он похож на человеческую голову. Глаза, нос, рот, уши – все есть. И такое знакомое лицо. Это же… это же… да это же Юри-Коротышка, скотина этакая! Ишь ты! Да, да, Юри-Коротышка ругал его сегодня в школе. Да и когда, собственно, он не ругается? А сейчас? Сейчас он тоже в школе. А ведь сейчас… ох ты, дьявол, синий, красный, черный или серый! Сейчас ведь урок географии! И он, Тоотс, вышел всего на несколько минут. А оказался здесь, в бане, и топит печь. Ну тебя ко всем чертям, Кийр, вместе с твоей тошнотой!
Тоотс стрелой вылетел в предбанник, зачем-то сунул под мышку одежду Кийра и во весь дух бросился к школе. У дверей в классную он остановился и прислушался: все еще идет урок географии или уже начался новый? Нет, нового быть не могло: во время перемены крики ребят донеслись бы в баню. Вероятно, продолжается тот же урок, что и тогда, когда он уходил из класса.
В классе стало вдруг шумно. Сомнений больше не было: урок географии только что кончился. Тоотс взглянул на сверток, торчавший у него мод мышкой, и ужаснулся: одежда Кийра! Бог ты мой! Как она к нему попала?
Времени для размышления почти не оставалось, необходимо было мгновенно на что-то решиться, если он вообще хотел что-либо предпринять. И, словно его кто-то подтолкнул, Тоотс одним мощным прыжком очутился в кладовке и засунул одежду Кийра в первый попавшийся под руку мешок для провизии.
Едва он успел это сделать, как в кладовку вошли двое мальчуганов и с изумлением уставились на него.
– Ты черта когда-нибудь видел? – спросил один из них.
– Нет, не видал, – ответил другой.
– Тогда погляди! – снова сказал первый, указывая на Тоотса.
Тоотса с шумом вытащили из кладовки и повели в спальню, а там кто-то сунул ему под нос свое зеркальце. Лицо у Тоотса было так им мазано сажей, что нельзя было даже понять, покраснел он или нет.
XVI
Однако вернемся поскорее к Кийру, не то бедняга в этом ужасном пару может вместе с вином выпотеть и всю свою душонку.
Иг успел Тоотс выскочить из бани, как Кийр принялся во весь голос звать его обратно. Видя, что это не помогает, Кийр слез с полка и направился в предбанник за одеждой. Но несмотря на самые тща-тельные поиски, ш всей одежды он обнаружил только ботинки и шапку. Таким образом, налицо имелись покровы лишь для самой верхней и для самой нижней части его тела, среднюю же часть чья-то коварная рука заставила довольствоваться пиджаком и брюками праотца нашего Адама. Кийр надел шапку, натянул на ноги свои замечательные ботинки на пуговичках и, прикрывая себя, наподобие фигового листка, старым веником, выглянул за дверь. Во дворе было совсем тихо, не видать ни души. Медленно падали крупные хлопья снега, покрывая крыльцо бани бархатисто-мягким снежным ковром. Где-то вдали, должно быть, возле трактира, заржали лошади. Со стороны шерстобитни долетал шум падающей воды и однообразный стук машин: тук-тук-тук!
Но куда девалась его одежда? Не унес ли ее Тоотс? Кийр снова крикнул. Никто не отозвался. Этот бес мог взять одежду и спрятаться за углом бани; нужно пойти проверить. Рыжеволосый Кийр на цыпочках обошел вокруг бани, но убедился, что поблизости никого нет.
Вдруг со стороны школы донесся разноголосый шум, захлопали двери и, словна река в половодье, сносящая все запруды на своем пути, во двор с криком хлынули ребята. Кийр поспешил вернуться в баню и, присев на корточки перед топкой, прислушался. Да, им хорошо кричать: все они одеты, только он один… Ему вдруг показалось, будто он долгие годы живет вот так, голый, и кто знает, оденут ли его вообще когда-нибудь.
В печи потрескивал огонь, по стенам блуждали тени, с потолка падали тяжелые капли воды и в каменке что-то шипело. Время от времени со двора доносились шаги, потом звук их пропадал вдали. Кийру стало страшно. В углу за печью было так черно, словно там зиял вход в преисподнюю. Кийру почудилось, будто там кто-то шевелится. Он вскочил, собираясь бежать, звать на помощь, но в эту минуту во дворе, совсем близко, снова послышались шаги. Теперь к бане и в самом деле кто-то приближался; хрустел снег под ногами, доносились отдельные слова, как будто кто-то рассуждал сам с собой. Кийр в испуге отпрянул назад: а вдруг это кистер!
И через несколько мгновений, уже твердо уверенный, что это не кто иной, как кистер, Кийр быстро забрался в стоящую в углу пустую бочку. В баню кто-то вошел.
– Хм, – сказал вошедший, останавливаясь перед горящей печкой. – Двери настежь, печка топится, а никого не видать. Кто же тут затопил?
Кийр молча сидел в бочке и прислушивался.
По голосу сразу слышно, что это не кистер: но кто это – определить трудно. Во всяком случае, голос знакомый. Если уж Кийр решил на него посмотреть, то это следует сделать сейчас же, пока глаза незнакомца еще не свыклись с темнотой.
Кийр выглянул из бочки и сразу узнал в пришельце арендатора с церковной мызы – дело оборачивалось не так уж плохо. Боясь, что вошедший уйдет, то он опять останется в бане один-одинешенек, Кийр встал в бочке во весь рост, тощий как спичка, и произнес:
– Здравствуйте!
– Что? Кто тут? – крикнул арендатор, вглядываясь в темноту.
– Это я, я… Кийр.
Арендатор подошел поближе и стал разглядывать голого человека.
– Что за чудеса ты тут творишь? – сказал он, всплескивая руками.– И голый, в чем мать родила! Где же твоя одежда?
– Тоотс унес. Мы пришли с ним в баню, мне хотелось попотеть, и Тоотс развел огонь. Потом вдруг схватил мою одежду и удрал.
– Подумать только, поросята этакие, они сюда потеть пришли! Ну да, если уж здесь Тоотс замешан, тогда все ясно. Этот на все способен. А где же он сам?
– Кто?
– Кто! Тоотс, конечно. Ты же говорил, что он одежду твою унес? Ну да, а кто же, как не он. Он, наверно, в школу убежал.
– Ну скажи на милость, есть ли у этих сумасшедших мозги в голове, – сказал арендатор, покачивая головой, – вы же так баню могли поджечь! А кто потом за убытки отвечать будет? Смотрю я – дымит труба; что, думаю, за чертовщина? Прачки пастору белье стирают, что ли? Но нет, они давно отстирались… Счастье еще, что заглянул сюда. Да, да, лязгай теперь зубами, теперь-то ты попотеешь. А чего это тебе потеть приспичило?
– Меня тошнило, а Тоотс сказал, что надо вспотеть, тогда и пройдет.
Арендатор громко расхохотался.
– Ох вы, дьяволы этакие, и до чего только не додумаются! Этого Тоотса надо бы посадить на несколько деньков в кутузку на хлеб и воду, может, помогло бы, а то это не человек, а наказание господне. Ну, а ты вылезай из бочки, долго ли в ней будешь торчать. Ты же не Диоген.
С этими словами он извлек дрожащего Кийра из бочки и подтолкнул его поближе к печке. Кийр был длинный и худущий, как салака: когда он встал у огня, на стену упала тень, напоминающая кочергу. Арендатор с минуту смотрел на эту тощую фигуру, затем снял с себя полушубок и набросил его Кийру на плечи.
– Поглядеть только, какой ты, – сказал он. – У самого плечи торчат как прясла, а он еще потеть собирается. Чему тут потеть! Сиди у печи, грейся, покуда я схожу посмотрю, куда это Тоотс с твоей одеждой пропал.
Кийр присел на корточки и заплакал. Эти два дня вчера и сегодня – такие неудачные! А ведь все могло быть хорошо, не послушай он Тоотса. Ох, этот ужасный Тоотс! С сегодняшнего дня он вообще перестанет с ним разговаривать. Но что это такое? В углу что-то заскреблось. Там, за печкой, неладно – это Кийр знал и раньше… А вдруг сейчас кто-нибудь вылезет и набросится на него? Нет, скорее вон отсюда!
Через несколько минут со стороны реки по направлению к школе мчится некто на тощих голых ногах. Урок уже начался, поэтому беглецу удается благополучно добраться до коридора школы; здесь он озирается, как бы в поисках помощи, затем вскакивает в кладовку, забирается под скамью и сворачивается калачиком, кутаясь в шубу арендатора.
Беглец – а это не кто иной, как Хейнрих Георг Аадниэль Кийр лежит теперь под скамьей, точно большой серый узел. Но беглеца успели заметить: от кистерского хлева к школе семенит еще некто, но уже низенький и толстый. Когда он, тяжело отдуваясь, появляется наконец в сенях, уверенный, что найдет здесь таинственного беглеца, тут никого не оказывается, кроме учителя и арендатора, о чем-то беседующих между собой.
– Сюда никто сейчас не забегал? – спрашивает толстый, коротконогий человек.
– Я никого не видел, отвечает учитель, пожимая плечами.
– Куда ж он девался? Он сюда побежал.
– Я никого не видел. А кто это мог быть?
– Не знаю, кто это был, продолжает толстяк, занимающий в Паунвере должность кистера и награжденный школьниками кличкой „Юри-Коротышка“. – Я шел со стороны хлева и видел, что кто-то побежал сюда. Я был уверен, что он здесь, в коридоре.
– И я никого не видел, – подтверждает арендатор.
– Ну, тогда ничего, а то я думал – кто-нибудь из наших ребят во время уроков бегает, – успокаиваясь, пояснил кистер. – Во всяком случае, насколько мне удалось разглядеть, это был мальчишка; мне даже показалось, что он без штанов.
– Без штанов? – изумляется учитель, обмениваясь с арендатором многозначительным взглядом. – Кто же это мог быть?
– Не знаю.
– Куда же он зимой без штанов побежит? – сомневается арендатор.
– Может, какой-нибудь бродяга. Но мне показалось, что ляжки у него были голые и что забежал он сюда, в коридор. Может быть, где-нибудь спрятался?
Кистер заглянул в кладовку.
– Тут тоже никого нет, – сказал он, захлопывая дверь. – Да и где ему быть; вы ведь были здесь, заметили бы его. Бог знает, куда он удрал.
И, успокоенный мыслью, что по крайней мере его школьники тут ни при чем, кистер вышел во двор.
Арендатор погладил усы, прыснул со смеху и, схватив учителя за рукав, потянул его в угол.
– Он, конечно, видел Кийра, – сказал он тихо. – Но куда этот сатана удрал? Он должен был дожидаться в бане, пока я найду и принесу его одежду.
– Может быть, он был здесь, а потом опять убежал в баню, – решил учитель.
– Ну да, так, видно, и есть. Пока я ходил за вами в классную, он мог здесь побывать. Но сейчас надо поскорее узнать у Тоотса, куда он девал его одежду.
– Тоотс, поди сюда! – позвал учитель, заглядывая в классную.
Тоотс, сопровождаемый шумом голосов, вышел в коридор. Все уже догадались, что он опять замешан в какую-то путаную историю. Прежде всего ребятам бросилось в глаза, что Кийра до сих пор нет в классе.
– Тоотс, куда ты девал одежду Кийра? – спросил учитель, закрывая за Тоотсом дверь кладовки.
– Одежду Кийра? Не знаю. Я ее не брал, – ответил Тоотс, старательно вертя пуговицу своей куртки.
– Кто же тогда ее взял?
– Не знаю. Может, коробейник?
– Какой коробейник?
– Да тот, который мимо проходил.
– Где проходил? Говори яснее. Что это ты сегодня так скуп на слова? Обычно ты болтаешь больше, чем надо.
– Ну, тот самый коробейник… Когда я отошел от бани, видел, как он там проходил.
– И ты думаешь, что это именно он и взял?
– А кто же еще мог взять?
– Гм…
Учитель и арендатор, переглянувшись, пожали плечами. Скверная история если, конечно, Тоотс говорит правду. Где его теперь поймаешь, этого коробейника!
– А ты действительно не брал? снова спросил арендатор.
– Да не брал же, ну!
– И коробейник, говоришь, мимо шел?
– Да, мимо шел. Я не знаю, как будто это был коробейник… а может, татарин. На спине серый узел тащил, шел и аршином помахивал. Железный аршин у него в руке был. А в какую сторону он пошел?
– Туда, к трактиру. Шел со стороны Киусна, а уходил по дороге в трактир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42