У меня есть право принимать такого рода решения, Бак. Я его приняла, и оно окончательное. Предупреждаю, что я не хочу с твоей стороны никаких вопросов. Не предпринимай также попыток увидеть меня. Единственное, чего я по-настоящему хочу – это побыть в одиночестве, прийти в себя и попытаться начать собственную жизнь сначала. Я любила тебя и была с тобой счастлива, но теперь все кончено…»Бак не выдержал и кинулся вон из отеля. За считанные минуты он добежал до дома Фрэнси на Ноб-Хилле и барабанил кулаками в дверь, пока слуга-китаец не отворил ему. Баку еще не приходилось бывать в доме Фрэнси, поэтому, войдя в холл, он принялся ходить из комнаты в комнату, выкрикивая ее имя и время от времени спрашивая слугу: «Где она? Я должен ее увидеть». Испуганный китаец ходил за ним как привязанный, повторяя на одной ноте: «Мисс Фрэнси здесь нет, сэр… Она уехала… Нет, не на ранчо. Куда-то уехала… далеко и надолго…» Он повторял бы эти слова и дальше, пока Бак не вгляделся получше в его растерянное лицо и не понял, что слуга говорит сущую правду. Фрэнси навсегда вычеркнула его из своей жизни.Бак отвернулся от окна и впервые за все это время посмотрел на жену.– С какой стати ты приехала сюда, Марианна?– Чтобы увидеть тебя, дорогой! – Бак подступал к ней ближе и ближе, его глаза горели, и Марианна испугалась, но постаралась скрыть свой страх. – Что-нибудь случилось? – спросила она со всем простодушием, на какое только была способна.Теперь Бак находился от нее совсем близко, он сжал кулаки, и Марианна видела, какого труда ему стоит сдерживать себя. Он трясся всем телом и даже начал заикаться, когда ему наконец удалось выговорить:– Это сделала ты, Марианна. Ведь правда? Ты была у нее дома…Марианна отвернулась из опасения встретиться с ним глазами.– Я не имею представления, о чем ты говоришь…– Нет, милая, ты все прекрасно знаешь…– Тебе надо больше думать о детях, Бак, – поспешно сказала она, – а также о работе и о будущем, ради которого ты не жалел сил.– Ты заботишься о моем будущем, Марианна? Или о своем? – Он с силой взял ее за подбородок, заставив смотреть ему прямо в глаза. Некоторое время он внимательно изучал ее лицо, как будто видел впервые, а затем очень тихо и очень отчетливо произнес:– Я тебе этого не забуду, Марианна.Она увидела в его глазах боль огромной утраты и поняла, что победила.– Это для твоей пользы, Бак. Только для твоей пользы. Я все время думаю о тебе. В конце концов, ведь я твоя жена.Бак отпустил Марианну. Его брак рухнул, Фрэнси покинула его. И хотя перед ним по-прежнему сияли радужные перспективы, ему стало на них наплевать.Марианна сидела перед ним, красивая и элегантная, в облегающем синем бархатном халате. Она его жена и мать его детей. Ее можно понять – ведь она защищала свою собственность. Но расстояние, которое всегда существовало между ними, отныне превратилось в глубочайшую пропасть, на дне которой лежала, свернувшись кольцами, смертоносная коварная змея.– Послушай, Бак… – начала было она, но он, не говоря ни слова, прошел к себе в комнату и запер дверь на ключ.Марианна откинулась на спинку дивана, понемногу начиная успокаиваться. Самое страшное было позади. Она вспомнила его потемневшие от боли глаза и решила, что на самом деле все обстоит не так плохо. Завтра боль уляжется, и ему станет лучше – разве не так бывает с мальчишками, когда они до крови поранят себе колено? А потом, постепенно, из осколков можно снова склеить целое, причем, если постараться, никто ничего не заметит.Лизандра родилась на рассвете чудесного весеннего утра на старой резной кровати на ранчо Де Сото. У изголовья Фрэнси сидела Энни, и тут же присутствовал Мандарин, желая разделить общую радость.Он принял на руки ребенка, завернутого в белоснежные батистовые простыни, и его черные глаза лучились счастьем, потому что теперь у Фрэнси снова был ребенок, которому она могла отдать свою любовь.– Красивая маленькая девочка, – воскликнула Энни, – Фрэнси, дорогая, старое ранчо снова сделается приютом радости.– Так оно и будет, мисс Фрэнси, – подтвердила Хэтти, с любопытством разглядывая крохотное личико новорожденной. – Она словно розовый бутон поутру, прежде чем солнце заставит цветок распуститься. Фрэнси улыбнулась.– Боюсь, что букет таких роз мне уже не суждено собрать, Хэтти. – Потом она печально взглянула на Мандарина. – Мне бы хотелось, чтобы Бак хоть одним глазком посмотрел, на нее. Как было бы хорошо, если бы она могла носить его имя.Лаи Цин осторожно вернул сверток с ребенком матери. Он поклонился и сказал:– Я старый человек. Я не могу заменить ей отца, но я буду охранять ее, как если бы это было мое собственное дитя. Я обучу ее всему, что знаю сам, и разделю твою радость, вместе с тобой наблюдая, как девочка растет.Фрэнси с благодарностью взглянула на своего друга – он и в самом деле сильно постарел за последнее время, хотя даже сам Лаи Цин не смог бы с точностью сказать, сколько ему лет. Однако, несмотря на то, что теперь он казался ниже ростом и его плечи стали еще более сутулыми, лицо Мандарина дышало присущей ему в молодости и в зрелости силой, глаза по-прежнему светились умом и энергией и весь его облик источал удивительное достоинство. Фрэнси ничего не забыла из того, что он сделал для нее в течение долгих лет их дружбы. Все самое лучшее в ее жизни исходило от Лаи Цина. Он был ее добрым гением и вот теперь, она уверена, станет добрым гением ее ребенка.– Я бы хотела, чтобы Лизандра получила твое имя. Оно очень почтенное, и если ты согласишься, мое сердце исполнится радости.Глаза Мандарина расширились – сначала от удивления, а затем от гордости и удовольствия. Он осторожно взял крохотную ручку ребенка в свои сильные ладони и поцеловал ее.– Дорогая Фрэнси, – сказал он голосом, не скрывая переполнявших его душу эмоций, – ты наградила своего старого недостойного друга самой большой честью, на которую он когда-либо мог рассчитывать. Я был ничтожнейшим крестьянином, у меня не было ни гроша за душой, не было ни семьи, ни близких. Меня никогда не окружали дружеская привязанность и любовь. Теперь же все это у меня есть. У меня есть имя, которым можно гордиться, и внучка, которой я могу его передать. Сейчас я стал счастливейшим из смертных.Мандарин превратился в любящего дедушку Лизандры и был им в течение семи лет. И все это время Фрэнси оставалась верна своему обещанию не видеться с Баком, хотя и вспоминала его каждую ночь и по газетам следила за развитием его карьеры. Она не видела его до самой смерти Мандарина, которая последовала в 1937 году. Часть VФРЭНСИ1937 Глава 39 1937 Среда, 4 октября
Лизандра Цин выбралась из кровати, когда часы показывали ровно шесть тридцать утра. Хотя только вчера прах Мандарина был развеян над водами залива Сан-Франциско, и она не переставала скорбеть о дедушке, Лизандра в силу характера не могла себе позволить упустить хотя бы минуту начинающегося дня. Она просыпалась каждый день с ощущением счастья, и судьба обычно ее не подводила, одаряя всевозможными радостями – будь то пятерка по математике, или ночь, проведенная в семье ее подруги Дороти, или просто кусок любимого шоколадного торта, который она получала после ужина. Лизандра от души наслаждалась жизнью и не могла себе представить, что ее можно чем-нибудь омрачить.Оттого-то смерть дедушки стала для нее сильнейшим ударом. Лаи Цин и Лизандра были чрезвычайно близки, и ей в голову не приходило, что близкие и любимые ею люди могут когда-нибудь умереть.Но сегодня с утра начался новый день. Ярко светило солнце, и она вновь почувствовала прилив сил и оптимизма. Забежав в ванную комнату, она быстро вымыла лицо и причесала светлые волосы, затем, решив поэкспериментировать, попыталась заплести себе косичку на китайский манер и критически взглянула на свое отражение в зеркале. Увы, лицо осталось тем же, что и всегда: щеки круглые и глаза тоже круглые – в мать. Вздохнув, Лизандра сказала себе, что вряд ли превратится за одну ночь в зрелую красавицу. Со стуком захлопнув дверь и насвистывая, она вприпрыжку побежала по просторному коридору в комнату матери.Она постучала в дверь, ожидая привычного: «Входи, деточка». С самого нежного возраста, едва научившись ходить, Лизандра, едва проснувшись, убегала от китайской няньки и мчалась в комнату Фрэнси. Там она забиралась к ней в кровать, и они вместе пили чай, заедая его тостами. Фрэнси обходилась тостами с маслом, но Лизандра обыкновенно накладывала сверху половинки консервированных персиков, которые искусно готовила Хэтти и присылала целыми ящиками с ранчо. Потом Фрэнси с Лизандрой, взявшись за руки, шли в отель «Фаирмонт», поплавать в бассейне. Они совершали этот ритуал каждый день, и Фрэнси считала, что бассейн – единственное преимущество «Фаирмонта» перед отелем «Эйсгарт Армз», но Лизандра предпочитала коктейль-бар, декорированный полированным металлом и отделанный зелеными панелями, в гостинице у тети Энни.Сегодня, однако, ответа из спальни не последовало, и Лизандра была вынуждена войти без приглашения. Тревога ее еще более возросла, когда она увидела, что огромная кровать Фрэнси не разобрана, а синие шитые шторы ещё не поднимали. В спальне матери горела лампа, несмотря на яркое солнечное утро, и небольшой портрет девочки на мольберте, стоявший на ночном столике у кровати, сиял в электрическом свете тусклой позолотой. Лизандра огляделась и снова, позвала мать, но та не отвечала. Тогда она отправилась по комнатам матери с инспекционной проверкой, заходя попеременно то в гардеробную, где в многочисленных шкафах висели платья самых разных фасонов и цветов, то в ванную, заставленную баночками и коробочками с пудрой, лосьонами и кремами. Но Фрэнси нигде не было, и девочка почувствовала страх – вчера она потеряла любимого дедушку, а вот сегодня куда-то делась мама.Лизандра вышла из материнских апартаментов в галерею и направилась по ней на половину Мандарина. Потоптавшись у двери, она, наконец, решилась и вошла.Покои Лаи Цина были декорированы и обставлены в китайском духе, и Фрэнси, которая научилась отлично разбираться в этих делах, лично проследила за их отделкой и украшением. Первая комната – кабинет. Стены и потолок здесь были окрашены в алый цвет и покрыты лаком. Две стены от потолка до пола занимали стеллажи с тяжелыми, переплетенными в кожу конторскими книгами, а у стены, которая находилась ближе к двери, располагался небольшой алтарь из резного черного дерева. На подоконнике стояли горшки с любимыми Мандарином белыми азалиями, а в центре стола красовался кованый железный светильник филигранной работы. Сам же стол был окружен стульями из полированного скользкого дерева с деревянными квадратными спинками, про которые Лизандра Постоянно жаловалась деду, что они не очень удобные.Лизандра добежала до спальни и заглянула туда, но сверкающая белая комната выглядела пусто и торжественно. В ней стояла низкая китайская кровать со стеганым матрасом, а в камине находилась маленькая китайская жаровня из железа – непременная принадлежность всякого китайского дома. Высокие окна были затянуты плотной рисовой бумагой. Никаких других предметов и украшений в комнате не было.Девочка побежала назад по галерее, затем спустилась вниз и помчалась через холл, скользя ногами по натертому воском паркету. Распахнув дверь, она ворвалась в гостиную Фрэнси и перевела дух, увидев, что мама спит, свернувшись клубочком в глубоком кресле.– Ах, – воскликнула Лизандра с облегчением, – наконец-то я тебя нашла.Фрэнси открыла глаза и с недоумением посмотрела на дочь. Потом обвела затуманенным от сна взором свою маленькую гостиную, заметила потухшие дрова в камине, горящую лампу, забытую на столе, задернутые шторы. Казалось, она впервые за долгое время видит все это, будто вернулась из длительного путешествия. Фрэнси устало помотала головой, освобождаясь от ночных кошмаров. Она вспомнила, что заснула прямо в гостиной, даже не выключив свет, но сны, которые она видела – печальные и иногда страшные, – настолько измучили ее, что она проснулась разбитой и совершенно не отдохнувшей.– Уже давно пробило шесть, – сообщила ей Лизандра, – а ты все еще спишь и даже не переоделась. Ты что, даже и в спальню не заходила?Фрэнси обняла дочь и прижала ее к себе. Лизандра все еще оставалась сущим ребенком, особенно когда заплетала себе китайские косички и надевала свитер наизнанку, как, например, сейчас. Девочка постоянно куда-то спешила, и у нее редко хватало терпения привести себя в порядок и одеться как следует.– А ты зубы чистила? – механически, как всегда она делала утром, спросила Фрэнси дочь, и та сокрушенно покачала головой.– Я забыла. Я обязательно почищу их после завтрака. – Она кинулась к Фрэнси и по-дружески толкнула ее в бок. – Я не могла найти тебя. Я подумала, что ты, может быть, уехала вместе с дедушкой – далеко-далеко.Фрэнси похлопала ее по спине.– Прежде чем уехать, я обязательно тебе об этом скажу. А знаешь, у меня возникла прекрасная мысль. Почему бы нам с тобой не съездить на ранчо? Сегодня ночью я увидела ранчо во сне. Я уже давно мечтала о том, чтобы покататься верхом, мне хотелось поработать на виноградниках и испечь лепешки собственными руками. Мне кажется, что мы можем позволить себе маленький праздник, к тому же Куки и Мауси будут ужасно рады нашему приезду. Если мы выедем прямо сейчас, то часа через два будем на месте.Лизандра вся засветилась от радости, представив себе своих друзей – собаку, кошку и маленького пони. Она захлопала в ладоши и затанцевала по комнате.– Я знала, знала, что сегодня произойдет что-то замечательное! – счастливо кричала она.Наблюдая за радостью девочки, Фрэнси и сама заулыбалась. Лизандра еще совсем ребенок, оттого ее легко сделать счастливой. Но затем она подумала с волнением о будущем дочери – кто знает, что может произойти, когда Лизандра вырастет и осознает, что ее зовут Лизандра Лаи Цин и она является наследницей огромного состояния – целой империи с тысячами рабочих и служащих и многомиллионным счетом в банках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85