Иногда я думаю, что только одни наши политики своей неумеренной тягой к бифштексам в состоянии обеспечить постоянной работой знаменитые чикагские бойни. Что же касается вина, то я решила подать «Шато Леовиль Лас Касас», неплохой кларет, этим господам он понравится. Да и запас портвейна 1870 года у нас иссяк… Боже мой, ты только взгляни на часы! Бак, тебе давно пора принять ванну и переодеваться…– Сегодня ко мне приходил Гарри Хэррисон, – перебил ее Бак.Она быстро вскинула на него глаза:– Что-нибудь случилось?– С тех пор как умер его отец, Гарри превратился в полное ничтожество, но, я думаю, он и раньше был таким. Он хотел наложить лапу на «чрезвычайный фонд», который завещал ему отец, но мне пришлось ему отказать.– Разумно, – кивнула Марианна. – То, что я читала о нем в газетах, говорит далеко не в его пользу. Похоже, он спускает деньги на весьма сомнительных женщин.Тут Бак отправился переодеваться, оставив жену в весьма ответственный момент, когда ей предстояло решить, какое ювелирное украшение будет наиболее уместно сегодня вечером – бриллиантовое ожерелье или просто нитка дорогого жемчуга. Бак же, направляясь в свои апартаменты, лениво размышлял о том, стоит ли вообще так суетиться ради благосклонного взгляда какого-нибудь дурака.Тем не менее, ровно в семь тридцать он был готов к приему гостей, камин в гостиной пылал, а многочисленные спаниели живописно расположились вокруг него. Марианна выглядела как принцесса крови, затянутая в шелковое платье с треугольным вырезом на груди, который предоставлял всем желающим возможность полюбоваться на родовые бриллианты Брэттлов.– Я решила напомнить этим господам, с кем они имеют дело, – прошептала она на ухо мужу, поправляя черный галстук, украшавший его крахмальную манишку. – Слушай, а ведь мы очень привлекательная пара, – добавила она с удовольствием.На обеде присутствовало около дюжины весьма важных господ с женами, последним приехал спикер Палаты представителей с супругой. Целуя Марианну в щеку, он добродушно объявил:– Я привез вам приветствия из Белого дома. Президент Кулидж сообщил, что его дедушка хорошо знал вашего.– Это действительно так, – с готовностью согласилась Марианна. – Насколько я помню, они вместе учились в школе.Затем Марианна проследила, чтобы каждый гость мужского пола получил добрую порцию виски, хотя в глубине души она не одобряла выпивку до обеда. Дамам было предложено шампанское. Тогда же состоялся торжественный выход Миффи, которую представили присутствующим. Девочка с притворной стеснительностью присела в реверансе перед каждым из гостей, а потом, инстинктивно выбрав самого важного из приглашенных, забралась к нему на колени, улыбаясь самой очаровательной улыбкой, позаимствованной из арсенала матери. Бак даже подумал, что Миффи избрала почтенного спикера своей жертвой по настоянию Марианны, но потом отогнал от себя эту мысль.В меню обеда Марианна превосходно реализовала свою идею о простой и сытной пище. На стол подали суп, рыбу, говядину, шоколадный десерт и сыр. Все блюда были безупречно приготовлены и сервированы и сопровождались лучшими французскими винами. Как только с угощением было покончено, Марианна увела дам в парадную гостиную, где они, привольно раскинувшись в удобных креслах, принялись всласть болтать о детях, своих загородных виллах и яхтах, а также о карьере мужей. Бак же в сопровождении мужчин проследовал в библиотеку, где джентльмены, расположившись на кожаных диванах перед жарко натопленным камином и потягивая действительно великолепный кларет, предались рассуждениям о политике и перспективах республиканской партии на будущих выборах. Ближе к одиннадцати часам некоторые из крупных промышленников уже высказывали свое согласие поддержать республиканцев имеющимися в их распоряжении средствами, а сенатор Бакленд Олдрич Вингейт-третий предложил, в обмен на финансовую поддержку, защищать их интересы в Сенате. Про себя же Бак думал, что настанет такой день, когда они окажут ему помощь в борьбе за президентское кресло. Для этого, разумеется, придется затратить еще много усилий, но первый раунд так или иначе выигран. Они с Марианной добились того, что хотели. По крайней мере, сегодня. Глава 34 Маленький спортивный «паккард» Энни мчался по дороге, ведущей через долину Сонома к ранчо Де Сото. Год за годом Фрэнси прикупала земли, окружавшие ее поначалу небольшие владения в сорок акров, и теперь ее земельные угодья тянулись до самого горизонта, насколько хватало глаз. Всего же за ранчо Де Сото числилось не менее четырехсот тридцати акров первосортного чернозема. Кое-где в долине росли небольшие, но тенистые дубки, а чаще попадались серебристые пирамидальные тополя. Охраняемые мексиканскими ковбоями, на тучных пастбищах набирали вес и хорошели золотистые породистые коровы, завезенные из штата Нью-Джерси. По обе стороны от усадьбы в строгом геометрическом порядке были высажены виноградники, которые чередовались с посадками розовых кустов. В это время года розы находились во всей красе второго цветения. Высаживая цветы, Фрэнси, помимо эстетических, преследовала и практические цели. Насекомые, приносившие виноградникам ощутимый ущерб, прежде всего нападали на розовые кусты, и Фрэнси, регулярно инспектируя посадки, всегда это вовремя замечала и успевала принять меры, чтобы сохранить драгоценную виноградную лозу. Впрочем, Энни считала, что Фрэнси посадила розы просто из-за своей страстной любви к цветам, и насекомые здесь были ни при чем. Рядом с усадьбой красовались новые постройки – коттеджи Зокко и экономки, общежития для рабочих и небольшая винодельня.С тех пор как погиб Олли, Фрэнси жила очень уединенно, но эти годы прошли не без пользы – в этом Энни имела возможность убедиться лично. Она с ужасом возвращалась мыслями к первым месяцам после постигшей их всех трагедии. Казалось, что, потеряв сына, Фрэнси погрузилась в непреходящую мрачную задумчивость и напоминала маленькое затравленное животное, которое ищет место, чтобы спокойно умереть. Она непрестанно думала и говорила только о событиях трагической ночи, так что близкие уже стали опасаться за ее рассудок.И тогда их стараниями Фрэнси переехала жить на ранчо, в то самое место, куда она обыкновенно удалялась, чтобы залечить душевные раны. Там она прожила два года, ни разу никуда не отлучаясь и не видя ни одного нового лица. Зокко и его жена ухаживали за ней, хотя и с ними она разговаривала только от случая к случаю. Сердце Энни тоже было разбито смертью племянника, но, в конце концов, ей стало невмоготу наблюдать то добровольное одиночное заключение, которому подвергала себя ее лучшая подруга, и однажды она примчалась на ранчо Де Сото, чтобы расшевелить Фрэнси. Та сидела в кресле-качалке у кухонной плиты, а у ее ног лежали любимые собаки Олли. Когда Энни ворвалась, словно буря, на кухню, Фрэнси лишь равнодушно подняла глаза, чтобы осведомиться, кто пришел, и не выразила ни радости, ни малейшего удивления при виде Энни.Однако Энни не имела намерений отступать. Она сорвала со стены охотничье ружье и с грохотом швырнула его на стол.– Вот, – сказала она, задыхаясь от нахлынувших эмоций, – почему бы тебе не нажать на курок и не покончить разом с этой медленной агонией, на которую ты сама себя обрекла. Я лично устала от всего этого. Мне надоело созерцать твое вечное мрачное лицо. Ты думаешь, мы любили Олли меньше тебя? Нет! Но пора уже понять, что Олли больше нет на свете, а ты еще молода и здорова, к тому же богата, очень богата. В одном только нашем городе существуют десятки – да что я говорю – сотни, может быть, тысячи бедных, больных, лишенных любви и ласки детей, которые нуждаются в таком человеке, как ты. Но если ты предпочитаешь умереть, а не стать им помощницей – тогда лучше сделай это сейчас, а не заставляй нас с Лаи Цином переживать твою медленную смерть день за днем!При этих словах Энни топнула ногой и разрыдалась.– Господи! Что я такое говорю… как можно быть такой жестокой. Это все неправда, Фрэнси, я хотела сказать совсем не то… Я не могу и помыслить о том, чтобы ты умерла, только очень тебя прошу – возвращайся к нам.Фрэнси медленно поднялась и направилась к столу, на котором, зловеще поблескивая, лежало ружье. Энни широко открытыми от ужаса глазами следила за тем, как она взяла в руки смертоносное оружие, которое Зокко использовал для охоты на дроздов. Замерев от страха, не проронив ни слова, Энни наблюдала, как Фрэнси, откинув затвор, разломила ружье пополам и заглянула в зловещие дырочки стволов, затем, глядя Энни прямо в глаза, с громком щелчком захлопнула ружье и направила его себе в грудь. Секунда шла за секундой. Но вот Фрэнси отбросила ружье и спокойно сказала:– Испугалась, Энни? Зря. Сразу видно, что ты ничего не смыслишь в охоте, – ружье не заряжено.Энни бросилась подруге на шею.– Боже, спасибо тебе, Боже, – она едва могла говорить от волнения. – Я этого не хотела, честное слово, Фрэнси, не хотела. Я просто не знала, что делать.Фрэнси выглянула из окна и некоторое время молча смотрела, как заходящее солнце расцвечивает крышу конюшни золотисто-алыми красками уходящего дня. Потом, взяв Энни за руку, она ровным голосом произнесла:– Пойдем-ка прогуляемся к стойлам и посмотрим, как поживает лошадка Олли. Мне кажется, за последнее время о бедняжке совсем забыли.Энни с бьющимся сердцем наблюдала, как Фрэнси с нежностью оглаживала крутую шею серой лошади, которую так любил ее сын. Неожиданный поступок Энни до определенной степени растопил лед того отчаяния, в котором пребывала Фрэнси последнее время. Было похоже на то, что она, в конце концов, ступила на длинную и трудную дорогу, которая вела к выздоровлению.В тот же год Фрэнси и Мандарин организовали детский фонд памяти Оливера Хэррисона и стали помогать немощным и одиноким детям. Впрочем, всю основную работу в фонде взяла на себя Фрэнси. Она каждую неделю ездила в новое здание, которое пристроили к детскому госпиталю Сан-Франциско, и привозила с собой игрушки и настольные игры, а главное – книги, которые читала вслух маленьким пациентам. Она могла часами сидеть у изголовья тяжелобольного ребенка и при этом находила в себе силы, чтобы утешать расстроенных родителей. Именно Фрэнси помогла самым бедным китайским семьям перебраться в новые, благоустроенные жилища, она также приложила все возможные усилия, чтобы спасти маленьких китайцев от тяжелого, изматывающего труда в прачечных и на фабриках. Она снабжала школы для бедных учебниками и установила ряд стипендий, которые позволяли талантливым детям беднейших эмигрантов получить образование в колледжах. Она неустанно трудилась на поприще добра и милосердия, стараясь при этом оставаться в тени, и ее имя редко появлялось в газетах. Когда же она выматывалась и уставала так, что едва могла шевельнуть рукой или ногой, то на некоторое время вновь удалялась на ранчо Де Сото.Виноградники сделались новым увлечением Фрэнси. Она с присущим ей тщанием занялась проблемами виноделия, и, хотя ранчо давало от силы три тысячи бутылок в год, следовало признать, что мягкое красное вино получилось по-настоящему хорошим.«Хорошее – да не очень», – сетовала Фрэнси, когда они с Энни прогуливались среди виноградных лоз. Она нагнулась и зачерпнула пригоршню черной жирной почвы.– Взгляни, – сказала она, требовательно дернув Энни за рукав. – Разве во Франции земля более плодородная? У нас такое же яркое солнце, такие же теплые дожди, да и побеги мы прививаем и подвязываем точно так же. Почему же мне не удается создать вино не хуже, чем французское бургундское?Глаза Фрэнси сверкнули прежним молодым задором, и Энни рассмеялась:– Вот и спрашивай французов, а не меня.– И спрошу. Вот поеду и спрошу.Энни знала, что это шутка, поскольку Фрэнси уже несколько лет никуда и ни к кому не ходила и не ездила, но на всякий случай сказала:– Тогда, прежде чем отправиться в дальние края, ты, может быть, придешь на маленький вечер, который я устраиваю на следующей неделе? – Взгляд Фрэнси уже блуждал где-то далеко, однако Энни вдруг решила проявить настойчивость: – Мне кажется, настало время немного развлечься самой и доставить радость тем, кто тебя любит, – например, мне. Работа работой, Фрэнси Хэррисон, но надо уметь и отдыхать. Да и познакомиться с новыми людьми тебе отнюдь не помешает.Фрэнси задумчиво взглянула на подругу. Вот кто по-настоящему не имел свободной минуты, зато вокруг нее постоянно кружилась целая куча знакомых. Энни являлась некоронованной королевой в загадочном и блестящем мире гостиничного бизнеса, и очень многие искали с ней встречи. Фрэнси неожиданно почувствовала себя ужасно одинокой и позавидовала Энни. Быстро, словно боясь передумать, она ответила:– Что ж, очень хорошо. Я обязательно к тебе приду. Энни настолько удивило это внезапное согласие, что, глядя на выражение ее лица, Фрэнси не могла удержаться от смеха. Но позже, упаковывая вещи, чтобы отправиться в город, она была уже не столь легкомысленна. В самом деле, последние годы она вела чрезвычайно уединенную жизнь и сама себе стала казаться похожей на монашенку. Сан-Франциско рос как на дрожжах и превратился из небольшого городишки, каким он был в дни ее молодости, в оживленный и быстро развивающийся город. Иногда, пообедав вместе с Энни в ее отеле и возвращаясь домой, Фрэнси с завистью смотрела через стекло автомобиля на шумные людские толпы, заполнявшие просторные тротуары и торопившиеся по разным интересным делам. Люди стояли или прогуливались рядом с расцвеченными огнями подъездами театров и ярко освещенными витринами магазинов и кафе, и Фрэнси тогда вновь чувствовала себя маленькой девочкой, которая, прижавшись лицом к окну, с тоской следила за тем, как интересная и красочная жизнь со скоростью локомотива проносится мимо.На этой неделе президент давал роскошный бал в Сан-Франциско, чтобы отблагодарить калифорнийцев, поддержавших на выборах республиканскую партию. Город был буквально наводнен приезжими, и свободная комната в гостинице приравнивалась к дару небес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85