А ей уже под шестьдесят, и верхом ездить она не умеет.— Иди, — сказал я улыбаясь. — Со мной все в порядке.Он немного виновато направился к двери.— Если тебе поплохеет, позвони доктору.— Ладно.Он отворил дверь и выглянул в сад.— У тебя на клумбе банки с пивом валяются.Он добавил, что подберет их, и вышел. Я с трудом поднялся с кресла и последовал за ним. Когда я дополз до двери. Банан стоял, держа в руках три банки с пивом и помидор и пристально глядя в гущу фиолетово-желтых цветов.— В чем дело? — спросил я.— Твой приемник...— Я его только что починил.— Да? — он посмотрел на меня. — Жалко...Что-то в его тоне заставило меня проковылять по дорожке, чтобы посмотреть. Ну да, конечно. Приемник лежал на клумбе — вернее, то, что от него осталось. Корпус, динамик, шкала, микросхемы — все было добросовестно раздолбано вдребезги.— Жуть какая, — сказал Банан.— Это он от злости, — сказал я. — Бейсбольной битой.— Но зачем?!— По-моему, — медленно сказал я, — он принял меня за кого-то другого. После того, как он меня ударил, он вроде как удивился. Я помню, как он выругался.— Буйный темперамент! — сказал Банан, глядя на приемник.— Ага.— Позвони в полицию, — сказал он.— Ладно.Я взял у него банки с пивом и коротко махнул рукой. Банан поспешно зашагал к дороге. Потом я постоял некоторое время, глядя на обломки приемника и думая о том, как выглядела бы моя голова, если бы он не остановился после второго удара. От этих мыслей мне стало немного не по себе.Я зябко передернул плечами, ушел в дом и, невзирая на головную боль, сел писать еженедельный отчет для Люка Хоустона. Глава 13 Я не пошел к врачу и не стал звонить в полицию. Зачем зря время тратить?Касси отнеслась к происшествию философски, только сказала, что у меня, должно быть, череп треснул, раз мне даже любовью заниматься не хочется.— Ничего, завтра получишь двойную порцию, — пообещал я.— Ох, что-то не верится...Весь следующий день я работал вполнакала, а вечером позвонил Джонатан. Он мне звонил время от времени — приглядывал издалека за младшеньким братцем. Он так привык быть мне вместо отца, что никак не мог перестать обо мне заботиться. Да, честно говоря, мне этого и не хотелось. Джонатан, хоть и жил теперь за шесть тысяч миль, по-прежнему оставался моим надежным якорем, самым верным другом.Если бы не Сара... Я бы чаще наведывался к Джонатану, но никак не мог ужиться с его женой. Своими насмешками и командирским тоном она изводила меня хуже сенной лихорадки. И что бы я ни делал, все было не по ней. Одно время мне казалось, что их брак вот-вот накроется медным тазом, и не сказать, чтобы я очень переживал по этому поводу, но как-то у них там обошлось. Теперь она обращалась с Джонатаном куда мягче, чем раньше, но, когда появлялся я, в ней вновь пробуждалась вся прежняя ядовитость, так что я у них надолго не задерживался. Я вообще нигде не задерживался надолго и, по ее мнению, это был один из главных моих недостатков. Она говорила, что мне необходимо остепениться и найти себе нормальную работу.Выглядела она великолепно: тоненькая, как девушка, и золотистосмуглая от загара. Наверно, многие завидовали Джонатану, видя, что его жена в свои сорок пять выглядит такой юной: белокурые волосы, тонкая кость, гладкая шея, грациозные движения. И, насколько я знаю, она ни разу не прибегала к помощи пластической хирургии.— Как Сара? — машинально спросил я. Я добросовестно осведомлялся об этом большую часть своей жизни, хотя, если честно, мне было совершенно все равно. Нейтралитет, который мы с ней поддерживали ради Джонатана, был чрезвычайно хрупок и держался в основном на светской учтивости: пустая вежливость, неискренние улыбки, вопросы о здоровье...— Отлично, — ответил он. — Просто замечательно.Прожив столько лет в Америке, Джонатан постепенно приобрел легкий американский акцент, и в его речи стали проскальзывать выражения, свойственные американцам.— Она тебе передает горячий привет.— Спасибо.— Ну, а ты как?— Довольно неплохо, если не считать того, что какой-то псих огрел меня по башке.— Что еще за псих?— Какой-то мужик разыскал мой дом, явился сюда, устроил засаду и огрел меня по башке.— Ты в порядке?— Да, все нормально. Не хуже, чем когда свалишься с лошади.— Кто это был? — спросил Джонатан.— Понятия не имею. Он спрашивал про меня в пабе, но потом оказалось, что ему был нужен не я. Может, он спрашивал какого-нибудь Терри — звучит похоже... Во всяком случае, он обнаружил, что малость ошибся, и слинял, только и всего.— И ничего не сделал? — настойчиво спросил Джонатан.— Мне — ничего. Но видел бы ты мой приемник!— Что?!— Когда он обнаружил, что я не тот, кто ему нужен, он выместил злость на моем приемнике. Заметь себе, что я при этом валялся без сознания.Но когда я очнулся, приемник лежал рядом и был разбит вдребезги.На том конце провода молчали.— Эй, Джонатан! Ты слушаешь?— Слушаю, — ответил он. — Ты его видел? Как он выглядел?Я рассказал ему: лет за сорок, желтолицый, седеющий.— На быка смахивает.— Он что-нибудь сказал?— Что-то насчет того, что я не тот, кто он думал, и еще насчет чьей-то матери...— Как ты мог это слышать, если он тебя оглушил?Я объяснил.— Все ничего, только теперь на голове шишка и причесываться больно, — сказал я. — Так что не беспокойся.Потом мы еще минут шесть потолковали о том о сем, а под конец Джонатан спросил:— Ты будешь дома завтра вечером?— Да, наверно.— Я, возможно, тебе перезвоню.— О'кей.Я не стал спрашивать зачем. У него была привычка не отвечать прямо на заданные в лоб вопросы, если он не считал нужным, а его уклончивая реплика говорила о том, что сейчас как раз такой случай.Мы дружески попрощались, и я лег с Касси в постель, занявшись любимым делом.— Как ты думаешь, нам это когда-нибудь надоест? — спросила она.— Спроси меня, когда нам будет лет по восемьдесят.— Так долго не живут! — сказала она. Нам и в самом деле обоим так казалось.Касси каждый день ездила на своей маленькой желтой машине в Кембридж и там по восемь часов сидела в конторе, обсуждая закладные. Голова у нее была вечно набита всякими терминами вроде вкладов под проценты и досрочной выплаты, и я временами думал, как странно, что она в свои двадцать пять лет не стремится меня захомутать.Я раньше уже пробовал жить вместе с женщиной: почти год прожил вместе с хорошенькой блондиночкой, которая мечтала выйти замуж и завести потомство. Я с ней задыхался, сбегал от нее в Южную Америку и вообще вел себя ужасно, если верить ее родителям. Но Касси была не такая. Может быть, и он мечтала о том же, но вслух этого не говорила. Возможно, она понимала, так же как и я, что у меня все же достаточно силен инстинкт родного гнезда и что, где бы меня ни носило, все равно я в конце концов возвращаюсь домой, в Англию. Когда-нибудь, думал я, когда-нибудь, в отдаленном будущем... и возможно, даже вместе с Касси... может быть — может быть! — и при благоприятных условиях, — я таки куплю себе дом...В конце концов, в случае чего дом всегда можно продать.На следующий вечер Джонатан позвонил снова и сразу взял быка за рога.— Помнишь то лето, когда Питер Кейтли погиб от взрыва на катере? спросил он.— А то как же! Когда твой родной брат оказался замешан в дело об убийстве, этого так легко не забудешь.— Да, но это же было четырнадцать лет назад... — сказал он с сомнением в голосе.— Все, что было с тобой в пятнадцать лет, запоминается очень отчетливо и остается в памяти навсегда.— Ну, наверно, ты прав. По крайней мере, ты помнишь, кто такой Анджело Гилберт?— Ну да, тот бандюга.— Да, если можно так выразиться. Так вот, я думаю, что тот человек, который ударил тебя по голове, — это он и был.Ну и умеет же мой братец ошарашить человека! Я аж задохнулся. И с трудом выдавил:— Ты так спокойно об этом говоришь?!Впрочем, он всегда говорил спокойно. Джонатан и в самой критической ситуации говорил и действовал так, словно ничего необычного не происходит.Я помню, как-то, когда я был еще маленьким, он вынес меня из горящего дома, и мне тогда казалось, что все нормально и что в реве пламени и рушащихся балках нет ничего страшного, потому что Джонатан спокойно смотрел на меня и улыбался.— Я узнавал, — сказал он. — Анджело Гилберт семнадцать дней назад был отпущен из тюрьмы на поруки.— На поруки?..— Наверно, ему понадобилось немало времени на то, чтобы сориентироваться и разыскать тебя. Я имею в виду, что, если это действительно был он, он мог решить, что ты — это я.Я поразмыслил и спросил:— А что наводит тебя на мысль, что это был именно он?— Твой приемник. Ему, похоже, нравилось ломать такие вещи. Телевизоры, проигрыватели и все такое. Ему сейчас должно быть под сорок. А его отец действительно был похож на быка. Так что все, что ты сказал, словно вернуло меня на четырнадцать лет назад.— О господи!— Да.— Ты действительно думаешь, что это был он?— Боюсь, что это так.— Ну, — сказал я, — возможно, теперь, когда он знает, что я — это не ты, он меня больше беспокоить не будет.— Оттого, что ты спрячешься под одеяло, чудище не уйдет.— Чего-чего?— Он может вернуться.— Спасибо тебе большое!— Вильям, дело нешуточное! В двадцать пять лет Анджело был опасен, и, похоже, он и сейчас не утихомирился. Он ведь так и не получил те компьютерные программы, ради которых убил человека, и не получил он их по моей милости. Так что будь осторожен.— А может, это был не он?— Действуй так, как будто это был он.— Ладно, — сказал я. — Ну, пока, профессор.Голос мой звучал кисло, и он наверняка это заметил.— Держись подальше от лошадей, — сказал он. Я со вздохом повесил трубку. Для Джонатана лошади обозначали крайнюю степень риска.— В чем дело? — спросила Касси. — Что он сказал?— Это очень долгая история.— Так расскажи!Я рассказывал в течение нескольких часов, припоминая события по частям, и не всегда в том порядке, как они происходили — примерно так же, как в свое время Джонатан рассказывал ее мне четырнадцать лет назад. Перед тем как уехать в Канаду на соревнования, он забрал меня из школы в конце летнего семестра, и мы вдвоем на несколько дней отправились в Корнуолл, походить под парусом. Мы перед тем уже раза два-три классно проводили там каникулы, но в том году непрерывно дул шквалистый ветер и хлестал дождь, а мы сидели в яхт-клубе и ждали хорошей погоды, которая так и не наступила; и вот, чтобы я не скучал, он рассказывал мне о миссис О'Рорке, и о Теде Питтсе, и о семействе Гилбертов, и как он запихнул в кассеты магниты. Я был так зачарован, что даже про яхты забыл.Я не был уверен, что эта запутанная история была изложена мне во всех подробностях: мой скрытный братец кое о чем явно умалчивал, и я всегда подозревал, что он каким-то образом воспользовался своими винтовками. Он никогда не позволял мне даже прикасаться к ним, и я всегда знал, что единственное, чего он боится, — это что у него отберут его драгоценное разрешение на хранение оружия.— Так что вот, — завершил я наконец свой рассказ. — Джонатану удалось упечь Анджело в тюрьму. А теперь тот снова на свободе.Касси слушала то с тревогой, то с восторгом, но под конец верх одержало сомнение.— И что теперь? — спросила она.— И теперь, если Анджело снова разбушевался, все может начаться сначала.— О нет!— Кроме того, у Дерри-второго есть некоторые недостатки. — И я принялся считать, загибая пальцы:— Я не умею стрелять — это раз. Я практически ничего не знаю о компьютерах — это два. И три — если Анджело действительно рыщет в поисках своего утраченного сокровища, то я понятия не имею, где его искать и существует ли оно вообще.Она нахмурилась.— Ты думаешь, он ищет его?— А что бы ты сделала на его месте? — мрачно спросил я. — Представь: четырнадцать лет отсидеть в тюрьме, думая о том, что ты потерял, и мечтая о мести! Разумеется, как только тебя выпустят, ты тут же бросишься разыскивать свое добро и своего обидчика — и такая мелочь, как то, что ты напал не на того человека, тебя не остановит.— Пошли в кровать, — сказала Касси.— Интересно, он и сейчас будет действовать по той же схеме, что раньше? — сказал я, глядя на ее лицо, которое с каждым днем становилось мне все дороже. — Я не хотел бы, чтобы он вломился сюда и взял тебя в заложницы.— Тем более что рядом не будет Джонатана, который перережет провода и позвонит в полицию? Пошли в кровать.— Интересно, как он это сделал?— Что?— Как он перерезал провода? Ведь это не так-то просто.— Ну, наверно, залез на столб с ножницами... — предположила она.— На столб залезть нельзя. Там до самого верха не за что уцепиться.— И чего ты вдруг принялся размышлять об этом через столько лет?Пошли в кровать!— Потому что меня огрели по башке.— Ты что, всерьез обеспокоен? — спросила она.— Тревожно мне.— Да, похоже на то. Я три раза упомянула про кровать, а ты словно не слышишь.Я улыбнулся ей и встал — и в этот момент во входную дверь саданули так мощно, что она треснула и замок сломался.На пороге стоял Анджело. Стоял он не больше секунды: ровно столько, чтобы обрести равновесие после пинка, которым он вышиб дверь. В руке у него была занесенная вверх бейсбольная бита, лицо окаменело от злобы.Мы с Касси не успели ни возразить, ни позвать на помощь. Он вломился в комнату, круша все на своем пути: лампу, соломенных куколок, вазу, картину, телевизор... Он разносил уютную обстановку, словно взбесившийся смерч, а когда я бросился на него, меня встретил удар кулаком в лицо и удар коленом, который едва не угодил мне в пах. Я почуял запах его пота, услышал хриплое от натуги дыхание и сдавленный шепот — он повторял одно-единственное имя, мое и Джонатана:— Дерри! Дерри! Проклятый Дерри!Касси кинулась мне на помощь, и он ударил ее тяжелой деревянной битой. Удар пришелся по руке. Я увидел, как она пошатнулась от боли, и в ярости охватил рукой его шею и попытался запрокинуть его голову назад, чтобы он бросил свое оружие — и, честно говоря, я надеялся придушить его. Но он знал о драках без правил куда больше моего: пары тычков локтем и вывернутой кисти хватило, чтобы мне пришлось разжать руку. Он стряхнул меня с такой силой, что я едва не упал. И все же я продолжал цепляться за его одежду с упорством осьминога, чтобы он не мог отодвинуться и замахнуться битой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36