— Тебя снова начало трясти?
— Да. Ты понимаешь, в каком я был состоянии?
— Может, я и редкостный тупица, — сказал я, — но не полный идиот. Мне бы начало казаться, что убийца бродит в темноте где-то поблизости, выжидая, когда я останусь один, чтобы снова на меня напасть.
Малкольм судорожно сглотнул.
— Я позвонил в фирму, где обычно беру машину напрокат, и сказал им, чтобы прислали за мной лимузин. Ты знаешь, что такое панический страх?
— Наверное, нет.
— Я весь покрылся испариной, и в то же время меня трясло от холода. Я чувствовал, как сердце у меня замирает… а потом вдруг начинает бешено колотиться. Это было ужасно. Я собрал кое-какие вещи… Никак не удавалось сосредоточиться…
Когда в свете фар показались предместья Кембриджа, Малкольм подвинулся на сиденье немного вперед и стал показывать дорогу к той гостинице, где он провел последние четыре ночи.
— Кто-нибудь знает, где ты остановился? — спросил я, поворачивая за угол. — Ты встречался с кем-нибудь из своих старых приятелей?
Малкольм хорошо знал Кембридж. Он учился здесь в университете, и еще с тех времен у него было много хороших знакомых в высоких кругах. Кембридж должен был казаться Малкольму совершено безопасным местом. Но именно здесь я стал бы искать его в первую очередь, если бы он вдруг пропал из виду.
— Естественно, встречался, — ответил Малкольм на мой вопрос. — Воскресенье я провел с Рэкерсонами, вчера обедал со старым Диггером в Тринити… нелепо предполагать, что они могут быть в этом замешаны.
— Конечно, — согласился я, подруливая ко входу в гостиницу. — Тем не менее иди собирай вещи и выписывайся из номера. Нужно переехать в какое-нибудь другое место.
— Это еще зачем? — возмутился Малкольм.
— Ты просил меня охранять тебя, вот я и охраняю, — сказал я.
Он внимательно посмотрел мне в лицо, освещенное тусклым светом фонаря в салоне машины. Подошел швейцар и открыл дверцу с моей стороны, приглашая выйти.
— Пойдем со мной, — сказал Малкольм.
Я поразился силе его страха. Впрочем, ему действительно было чего бояться. Спросив у швейцара, где можно оставить машину, я повернул за угол и проехал через арку во внутренний дворик гостиницы. Оттуда Малкольм провел меня через заднюю дверь в уютную старомодную прихожую. Мы поднялись на один пролет вверх по лестнице, покрытой красным ковром, и пошли дальше длинными извилистыми коридорами. Несколько человек, которые встретились нам по пути, обратили внимание на мои порванные брюки и ссадину с запекшейся кровью, которая виднелась через прореху, но никто ничего не сказал по этому поводу: то ли из исконной британской вежливости, то ли по нынешней привычке ни во что не вмешиваться. Малкольм, похоже, вообще забыл об этой неприятной подробности.
Он достал из кармана ключ от номера и, обернувшись, неожиданно спросил:
— Надеюсь, ты сам никому не говорил, что я буду сегодня в Ньюмаркете?
— Не говорил.
— Но ты знал об этом. Только ты знал.
Он смотрел на меня в упор, и я легко мог догадаться, какие ужасные предположения роятся сейчас в его голове. От страха воображение у него разгулялось.
— Заходи в комнату, — сказал я. — Коридор — не место для подобных разговоров.
Малкольм глянул на ключ, испуганно окинул взглядом опустевший коридор, почти готовый кинуться бежать от меня.
Я повернулся к нему спиной и решительно направился обратно к лестнице.
— Ян! — крикнул он.
Я остановился и обернулся.
— Вернись, — попросил Малкольм.
Я медленно пошел назад.
— Ты говорил, что веришь мне.
— Мы не виделись три года… и я сломал тебе нос…
Я взял у него ключ и отомкнул дверь. Думаю, я бы тоже стал таким подозрительным, если бы меня дважды за последние пять дней пытались убить. И я определенно вхожу в число тех, кого можно подозревать. Я включил свет и первым прошел в комнату, в которой на этот раз не было никаких притаившихся убийц.
Малкольм вошел следом, немного успокоившись, и закрыл за собой дверь. Я задернул тяжелые полосатые шторы на окнах и быстро осмотрел просторную, но несколько старомодно обставленную комнату: широкая кровать и пара кресел в старинном стиле, дверь в ванную.
В ванной убийц тоже не оказалось.
— Ян… — начал Малкольм.
— У тебя не найдется немного виски? — спросил я. В прежние времена он всегда брал с собой в дорогу бутылку-другую.
Малкольм махнул рукой в сторону комода, где я и нашел полупустую бутылку, погребенную в куче носков. Я принес из ванной стакан и налил ему. Этой дозы хватило бы, чтобы успокоить слона.
— Ради Бога… — начал Малкольм.
— Сядь и выпей это.
— Ты что это раскомандовался!?
Но он все же сел и дрожащей рукой поднял стакан, стараясь, чтобы стекло не стучало о зубы.
Я продолжал уже не таким приказным тоном:
— Если бы я хотел твоей смерти, я не помешал бы той машине сбить тебя сегодня ночью. Я мог бы отпрыгнуть в другую сторону… подальше от неприятностей.
Казалось, Малкольм только сейчас заметил кое-какие последствия нашего спасения.
— Твоя нога… — сказал он. — С ней все в порядке?
— Нога — да. А вот брюки… Можно одолжить одни из твоих?
Он указал на шкаф, где я и обнаружил еще один костюм, почти неотличимый от того, который был сейчас на Малкольме. Я на три дюйма выше отца и гораздо стройнее, но, когда я вдел в брюки ремень и потуже затянул, в целом получилось вполне прилично. Во всяком случае, лучше, чем в дырявых.
Малкольм молча наблюдал за моим переодеванием. Он ничего не сказал, и когда я позвонил вниз и попросил подготовить документы Малкольма Пемброка к выписке. Отец еще отхлебнул из своего стакана, но непохоже было, чтобы виски его сильно успокоило.
— Я соберу твои вещи? — предложил я.
Он кивнул и налил себе еще. Я тем временем достал его чемодан, положил на кровать, откинул крышку и стал укладывать вещи. Тот набор, что Малкольм прихватил с собой из дому, красноречиво говорил о его состоянии во время бегства: десяток пар носков — и ничего из нижнего белья, дюжина рубашек — но нет пижамы, два махровых банных халата — и ни одной пары сменной обуви. На совершенно новой электробритве в ванной еще сохранился след от этикетки. При этом Малкольм не забыл свой любимый старинный набор расчесок с золотой и серебряной инкрустацией. Здесь были все восемь, включая две щетки для одежды и обуви. Все это я аккуратно сложил в чемодан и захлопнул крышку.
— Ян! — окликнул Малкольм.
— Да?
— Можно ведь было заплатить убийце… Ты мог внезапно отказаться от своих планов сегодня вечером… в последнюю минуту…
— Это не тот случай, — возразил я. Мой прыжок, спасший жизнь Малкольму, был подсознательной реакцией на опасность. Я не просчитывал ничего заранее и даже не осознавал реальную опасность. Мне просто повезло, что я отделался какой-то ссадиной.
Малкольм сказал почти умоляющим тоном, с трудом выталкивая слова:
— Ведь это был не ты, кто… Мойру… и меня, тогда, в гараже?.. Скажи, что это был не ты…
Я не знал, как его убедить. Он знал меня лучше, жил со мной дольше, чем с любым другим из своих детей, и если его доверие ко мне настолько уязвимо, ничего хорошего не получится.
— Я не убивал Мойру, — сказал я. — Если ты поверил, что я мог это сделать, ты должен верить, что сам способен на такое. — Я помолчал и добавил: — Я не желаю твоей смерти, я хочу, чтобы ты жил. Я никогда не замыслю против тебя дурного.
Мне пришло в голову, что на самом деле Малкольму сейчас очень хотелось услышать, что я люблю его. Поэтому, невзирая на то, что Малкольм мог запросто посмеяться над такими словами, и вопреки всем привычкам, вколоченным в меня с детства, я решил, что отчаянное положение требует отчаянных решений, и сказал:
— Ты — замечательный отец… и… э-э-э… я люблю тебя.
Малкольм прищурился. Подобного заявления он явно не ожидал. Может, я и переусердствовал немного, но его недоверие очень больно меня ранило.
Я продолжил, гораздо более свободно:
— Клянусь Призом памяти Куши Пемброк, что никогда и волоска не тронул бы на твоей голове… это относится и к Мойре, хотя я действительно ненавидел ее.
Я взял с кровати чемодан.
— Ну что, мне остаться с тобой или нет? Если ты мне не доверяешь, я возвращаюсь домой.
Он внимательно изучал меня взглядом, как будто совершенно незнакомого человека. Что ж, по-моему, в определенном смысле я и был для него незнакомцем. Полагаю, Малкольм никогда раньше не думал обо мне не как о сыне, а как о самостоятельном человеке, жизнь которого не так уж тесно связана с его собственной, как о человеке с другими взглядами на жизнь, другими ценностями, другими желаниями. Сыновья вырастают, превращаются из мальчиков в мужчин. Но отцам свойственно не замечать этих перемен. Малкольм, я уверен, до сих пор считал меня не вполне сформировавшимся подростком, каким я был лет в пятнадцать.
— Ты изменился, — отметил он.
— Я остался прежним. Поверь своему сердцу.
Малкольм наконец немного расслабился. Его чутье не подвело — он не ошибся, позвонив мне после трех лет напряженного молчания. И вот он допил свое виски и поднялся. Тяжело вздохнул, как будто принимая важное решение. Сказал:
— Останься со мной.
Я кивнул.
Отец подошел к комоду и из нижнего ящика, который я обошел вниманием, достал портфель. Я мог бы догадаться, что его портфель должен быть где-то здесь: даже гонимый паническим ужасом, Малкольм никогда не бросил бы список своих золотых акций или таблицу пересчета обменного курса валют. С портфелем в руке Малкольм направился к выходу, оставляя мне чемодан. Поддавшись внезапному порыву, я в последнюю минуту еще раз позвонил вниз и попросил дежурного вызвать для нас такси.
— Но у нас ведь есть твоя машина! — не понял Малкольм.
— М-м… Лучше пусть она пока постоит здесь.
— Но почему?
— Потому что если ни я, ни ты никому не рассказывали о том, что сегодня ты должен был ехать в Ньюмаркет, то, вероятнее всего, тебя просто выследили — отсюда до Ньюмаркета. Если ты обратил внимание… машина, на которой пытались тебя сбить, поджидала на стоянке при аукционе. А у тебя не было тогда машины. Значит, тот, кто хотел на тебя наехать, видел нас с тобой вдвоем и решил, что ты скорее всего попросишь, чтобы я тебя подвез. А поскольку я не заметил, чтобы нас кто-нибудь преследовал по дороге от Ньюмаркета, остается сделать вывод, что твой убийца скорее всего знал, что мы поедем в эту гостиницу… а значит, он вполне может сейчас околачиваться где-нибудь во дворе, неподалеку от нашей машины, в темноте у заднего входа, поджидая, когда мы выйдем обратно.
— Боже мой!
— Это вполне возможно. Поэтому мы выйдем через парадную дверь и в сопровождении швейцара. Ты не против?
— Как скажешь… — слабо отозвался Малкольм.
— С этой минуты мы не будем пренебрегать ни единой предосторожностью, до которой додумаемся.
— Хорошо, но куда мы поедем на такси?
— Куда-нибудь, где можно взять машину напрокат.
Мы без приключений выписались из гостиницы, заплатили по счету, дали швейцару на чай, погрузили багаж и сели в такси. Водитель такси, однако, уверил нас, что девять часов вечера во вторник — не самое удачное время, чтобы нанимать машину. Все конторы по прокату автомобилей давно закрыты.
— Тогда возьмем водителя с машиной, — сказал Малкольм. — Из тех парней, что подрабатывают на свадьбах. Получишь двадцать фунтов, если найдешь такого.
Вдохновленный этим предложением, таксист повез нас по каким-то боковым улочкам и остановился у невзрачного маленького домика с верандой. Здесь он вышел и забарабанил кулаком в дверь дома. Вскоре дверь приоткрылась, выпустив наружу полоску света, и захлопнулась за нашим водителем.
— Наверное, нас сейчас ограбят, — предположил Малкольм.
Таксист тем не менее вскоре вернулся, вполне безобидный на вид, в сопровождении высокого парня в куртке от водительской униформы. В руках парень нес шоферскую фуражку с козырьком.
— Фирма, в которой работает мой зять, обслуживает по большей части как раз свадьбы и похороны, — сообщил таксист. — Куда вы собираетесь ехать?
— В Лондон, — ответил я.
Никаких затруднений это не вызвало. Таксист с зятем сели на переднее сиденье, и мы снова поехали по узким темным улочкам. Пару раз повернули и оказались у большого гаража с висячим замком. Здесь оба водителя оставили нас одних, пока сами возились с замком и заводили машину, что стояла в гараже. Вот так получилось, что мы с Малкольмом отправились в Лондон в шикарном черном «Роллс-Ройсе». Водителя надежно отделяла от нас толстая стеклянная перегородка.
— Зачем ты вообще поехал на этот аукцион? — спросил я Малкольма. — То есть почему именно в Ньюмаркет? И почему — аукцион?
Малкольм нахмурился.
— Наверное, из-за «Эбури».
— Ювелирной компании?
— Да… в общем… я знал, что они собирались открывать там филиал. Мне сообщили об этом на прошлой неделе, когда я заходил к ним относительно драгоценностей Куши. Я хочу сказать, что достаточно хорошо их знаю. Большую часть украшений для Куши я покупал как раз у них. Меня заинтересовала серебряная статуэтка лошади, и они пояснили, что на этой неделе у них откроется выставка-продажа в Ньюмаркете. И когда я вчера вечером раздумывал, чем бы тебя заинтересовать… и где бы с тобой встретиться… я вспомнил, что Ньюмаркет совсем недалеко от Кембриджа, и решил назначить встречу там. И сразу позвонил тебе.
Я немного поразмыслил.
— Как бы ты поступил, если бы понадобилось узнать, к примеру, где был нужный тебе человек в определенное время?
На удивление, Малкольм ответил не задумываясь:
— Я поручил бы это парню, которого нанимал, чтобы следить за Мойрой.
— Следить…
— Мой адвокат посоветовал. Он сказал, что это может пригодиться на случай, если Мойра погуливает на стороне, понимаешь?
— Естественно, — сухо согласился я. — Но, надеюсь, ничего такого за ней не водилось?
— Если бы! — Он в упор глянул на меня. — Что ты задумал?
— Да… неплохо было бы, чтоб этот парень разузнал, чем занимался каждый из семьи в прошлую пятницу и сегодня ночью.
— Каждый?! — воскликнул Малкольм. — На это уйдут недели!
— Зато ты будешь уверен…
Малкольм печально покачал головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45