Саймон, в конце концов, пожал плечами и отправился на конюшню проверить своих коней. Он решил, что нельзя получить все, что хочется, целиком, и, в принципе, он был доволен результатом сегодняшнего дня. Конечно, он по-прежнему считал поход в Святую землю безумством, но чем больше он размышлял о будущем наследнике Ричарда, тем больше укреплялся в мысли, что необходимо, во что бы то ни стало сохранить жизнь королю. Кроме того, он предвидел большие личные выгоды от тесного общения с королем. У Ричарда были свои недостатки – у кого их нет! – но скупостью он не страдал. Вильям Маршал, например, от менее щедрого господина не получил бы Изабель де Клер в награду за преданную службу. Саймон, взвинченный постоянными мыслями об Элинор, намеревался добиться такого расположения короля, при котором он сможет просить руки Элинор в качестве награды.Единственное, что омрачало его удовлетворенность сложившимся положением дел, так это реакция Элинор. Он боялся, что она воспримет все не так, как он. Он не знал ее намерений, но мог представить, что она рассчитывает на получение у королевы разрешения на брак. А королева Элинор еще меньше, чем король, захочет выпустить из рук такой ценный приз, как Элинор и ее земли. И в душе Саймон был убежден, что королева действительно намекала Элинор на возможность ее отношений с ним вне брака!Как бы ни был предан Саймон королеве, он не притворялся перед собой ни на секунду, что она придерживалась каких-либо моральных принципов.Надежды Элинор на то, что королева одобрит их отношения, считая их ступенью на пути к женитьбе, были напрасны. Королева прекрасно знала отношение Саймона к женщинам – он не отличался добродетельностью. И королева знала Элинор: она рассчитывала, что решительно настроенная девушка вынудит его, в конце концов, уступить. Размышляя над этим, Саймон поглаживал холку своего коня, которого он получил от Элинор, из конюшни ее деда. Королева была права в своих предположениях: если бы на корабле не было так ужасно холодно, вполне возможно, Элинор сейчас уже не была бы девушкой. Саймон постарается не давать больше такой возможности своей очаровательной соблазнительнице.Но были два момента, о которых не знала королева. Она предположила, что Элинор будет вполне удовлетворена, обладая телом Саймона, а необходимость прятаться и шептаться по углам будет для нее дополнительным удовольствием. Но королева ошиблась: Саймон знал, что хотя тело Элинор созрело для любви, для нее самой, в отличие от большинства женщин, ее тело не было основным в ее существовании. Ее гораздо больше занимали проблемы добычи рыбы, или то, как политика повлияет на цены при продаже шерсти. Элинор мечтала о таких семейных отношениях, какие были у ее деда и бабушки. Она говорила Саймону, какой видит их совместную жизнь. У нее не было ни желания, ни времени на любовь украдкой, по углам. И, разумеется, королева не представляла, как неудачно была составлена грамота на землевладения Элинор. Его умненькая возлюбленная рассчитывала на это. Возможно, она вовсе не обманывалась насчет намерений королевы. В любом случае, Саймон решил для себя, вздыхая, что безопаснее пока держаться от Элинор подальше. Слишком тесное общение с ней лишит его душевного равновесия.Он подумал, что это уже произошло, если он прячется н конюшне, чтобы только не рассказывать о том, что ему удалось сделать. Конечно, он, не кривя душой, может сказать ей, что отправляется в поход с Ричардом по приказу королевы. «Какой я герой, – подумал он, – прячусь от одной женщины за юбку другой». Иронизируя, он все-таки в душе испытывал самый настоящий страх: он боялся не гнева Элинор, а ее слез.Трусость, обнаружил Саймон, вызывает повышенную изворотливость ума. Элинор была хорошо воспитанная молодая женщина с безукоризненными манерами. Она никогда не позволит себе расплакаться или показать свой гнев на людях. Значит, будет лучше, если он поговорит с ней после обеда, во время танцев и развлечений. Слава Богу, в это время года не было возможности заманить его в залитый лунным светом сад, а когда они снова увидятся наедине, наступит следующее утро, и Элинор к этому моменту уже успокоится. Обдумав решение этой проблемы, Саймон испытал облегчение.Остаток времени, пока не наступила пора переодеться к обеду, он убил, планируя, что именно он скажет ей.И, как всегда бывает в таких случаях, все усилия, потраченные Саймоном на переживания, на то, чтобы избежать Элинор, оказались напрасными. Он вполне мог обойтись одной простой фразой вместо аккуратно продуманных и взвешенных. Когда он заговорил, то сразу понял, что она подготовлена к тому, что он собирался так осторожно ей преподнести. И не было похоже, что она сдерживает гнев или слезы.Бесспорно, Элинор была далеко не в восторге от перспективы их новой разлуки, но королева сама намеревалась сопровождать короля до Шиньона в Пуатье.У Саймона было такое выражение лица, что Элинор, не выдержав, расхохоталась.– Милорд, милорд, – пробормотала она, – как хорошо, что я доверчива. Такое выражение лица у любого другого мужчины могло означать только одно – что он ищет любви на стороне.– Я от всего сердца пожелал бы этого. Ты выбиваешь меня из колеи, а отправляться в таком состоянии на войну не очень хорошо.Они стояли чуть в стороне от зрителей, наблюдавших за тем, как жонглер работал одновременно с семью ножами. Когда тот добавил еще три ножа, и внимание зрителей было полностью захвачено этим зрелищем, Элинор скользнула поближе к Саймону, хотя он считал, что они и так стоят слишком близко друг к другу. Но когда он отступил на шаг назад, Элинор удержала его.– Больше нет необходимости скрываться, – резко прозвучали ее слова.– Но, Элинор, – возразил Саймон, – ты не оставляешь мне никакого выбора – я буду вынужден избегать тебя. И как бы это ни было больно для нас обоих, я пойду на это. Если тебе доставляет радость мучить меня, я перетерплю, но я не позволю тебе запятнать свое имя какой-нибудь дикой выходкой…Он оборвал себя на полуслове, когда увидел изумление на ее лице.– Разве ты не говорил с королевой? – спросила она.– Ты же знаешь, что говорил. Она присылала за мной после того, как ты предупредила ее, что я собираюсь выступить против Лонгкемпа, и мы вместе обдумали, что мне следует говорить. Именно тогда она просила меня присоединиться к крестовому походу. Она не может доверять никому из окружения лорда Ричарда, и ей хотелось иметь у него надежного человека за спиной, который сообщал бы ей все новости. Я воспользовался этим и попросил, чтобы королева гарантировала то, что ты будешь под ее опекой в мое отсутствие. Все это записано в грамоте и подписано Ричардом и Лонгкемпом.– Да, но после того, как Ричард уже согласился, я знаю, что она снова посылала за тобой. Ты что, не ходил?– Наверное, паж не нашел меня, – неловко проговорил Саймон.– Не нашел? Где же ты был?Мгновение Саймон смотрел поверх ее головы, потом до него дошел весь юмор ситуации, и он фыркнул от смеха:– Я прятался на конюшне.– Прятался? – ужас зазвенел в голосе Элинор.– От кого?Он засмеялся сильнее:– От тебя!Наступила минутная тишина. Затем Элинор тихо спросила:– Уводит ли любовь тебя на сторону?Он с такой силой схватил ее за руку, что она вскрикнула.– Не будь дурой! Я боялся, что ты расплачешься, и я не выдержу и сделаю неизвестно какую глупость, только чтобы успокоить тебя. Элинор, умоляю тебя снова, – пожалей меня. Я нашел свою любовь уже немолодым. Я дышу на тебя, я делаю то, что заведомо считаю неправильным, – как вот сейчас: я держу тебя за руку на публике, – горько произнес он и заговорил еще тише.– Всегда есть те, кто ищет пищу для разговоров.– Но это пожелание королевы, чтобы ей передавали все новости, – ответила Элинор, улыбаясь ему.– Именно об этом она и хотела поговорить с тобой: в течение следующих месяцев потихоньку распространится слух о том, что ты ухаживаешь за мной, а я не отвергаю тебя.Саймон уставился на нее.– Это для того, чтобы мы могли с тобой переписываться «тайно», а королева смогла бы получать свежие новости из наших писем, – раздраженно объяснила Элинор.– И ты согласилась?– Определенно. Ах, Саймон, не смотри так. Я сразу же сказала королеве, что для моей репутации это не слишком хорошо, а она ответила, что, несмотря на тень, которая падет на мое имя, мне такое положение вещей будет только на пользу.– А ты решила, что воспользуешься моментом, чтобы получить разрешение на наш брак? Элинор…– голос Саймона дрогнул. Он был предан королеве, но не обманывался на ее счет. Чтобы защитить своего любимого сына и свои собственные интересы, королева будет безжалостна. Но объяснить это Элинор, которой приходится изо дня в день общаться с королевой, было слишком опасно.– Ты имеешь в виду, что она с легкостью нарушит любое обещание, если у нее возникнут другие обстоятельства, – медленно произнесла Элинор.– Я догадывалась об этом. Тем не менее, я думаю, она все-таки намерена помочь нам и, по правде говоря, мы оба знаем, что мое «хорошее имя» не стоит ни гроша. Мои обширные владения компенсируют любой мой недостаток, даже такой, как потеря девственности.И это, разумеется, было правдой. Будущему мужу пришлось бы в таком случае только выждать пару месяцев, чтобы убедиться, что Элинор не ждет ребенка от другого, а затем он мог бы спокойно жениться на ней. Невинность Элинор не волновала никого, кроме самого Саймона и его совести.– Но королева использует твою надежду на брак, как морковку, которая манит за собой осла, – предупредил расстроенный Саймон, – и будет водить тебя за нос…– Нет, любовь моя, – прошептала Элинор, накрывая своей рукой его руку, лежащую на ее запястье.– Это бы получилось, если бы я была мужчиной. Но я женщина, к тому же воспитанная другой женщиной, не менее мудрой и опытной, чем сама королева. Женщиной, которая не могла получить то, что хотела, просто отдавая приказания. Меня учили кнутом и пряником, и я не забыла эти уроки. Я знаю, как получить то, что желаю. И мне для этого не нужно приказывать, и мне не могут помешать ни фальшивые обещания, ни реальные угрозы.– Это я и сам знаю, к моему великому огорчению, – искренне высказался Саймон.– Но я не знаю, смогу ли я смотреть себе и другим открыто в глаза, если ты используешь свои особые пути для исполнения своих заветных желаний. Если это воля королевы, я смогу перетерпеть то, что на нас будут пялиться, обсуждая и сплетничая. Я не выношу всего этого, но, понимая, что в этом есть определенный смысл, смогу вынести, но только при одном условии – я должен знать, что все, что о нас болтают, – ложь.– Но, Саймон…– Никаких «но», Элинор, я начинаю побаиваться, что тебе удастся заставить меня поступать по-твоему. Ты разжигаешь во мне такое пламя, что я совсем забываю о своих солидных годах. Когда ты обнимаешь меня, а твои губы касаются моих, я перестаю сознавать, что хорошо и что плохо. Я становлюсь рабом своей страсти, как какой-нибудь юнец, сгорающий от первого желания.– Ты слишком обвиняешь меня, – нежно запротестовала Элинор.– У меня за плечами не твой солидный опыт, и мое желание не меньше твоего. Любовь моя, я не хочу выиграть тебя как приз, чтобы ты потом ненавидел меня всю оставшуюся жизнь за это. Я постараюсь не соблазнять тебя. Но и ты не воспринимай так неприязненно то, что обстоятельства могут свести нас поближе. ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ На протяжении нескольких следующих недель Саймону и Элинор никак не удавалось остаться наедине. Хотя все придворные путешествовали вместе, изменение положения Саймона при дворе лишило его возможности оставаться в кругу придворных королевы.Несомненно, Саймон и Элинор могли бы предпринять какую-то попытку увидеться, могли бы спланировать тайную встречу, но оба считали это неблагоразумным. Королеве же было вполне достаточно того внимания, которое эти двое оказывали друг другу во время празднеств, устраиваемых каждый вечер.Это было счастливое для них обоих время. Саймон становился все ближе к королю, доказав свою осведомленность в военном деле, снабжении армии и сумев дипломатически избежать зависти у придворных. Саймон, не имея ни родственных связей, ни больших поместий, ни семейных врагов, был превосходным посредником между баронами. Элинор тоже была занята, так как королева возобновляла старые знакомства и собирала верноподанных во всех своих владениях. Больше всего Элинор нравилось то, что управление своими поместьями опять было в ее руках. Королева больше не боялась, что Элинор скроет хоть одну монету. С тех пор, как Саймон определил, каким должен быть налог, неуплата которого падет на его же голову, королева не сомневалась, что Элинор будет платить приличную сумму.Каждый день после обеда Саймон и Элинор встречались. При посторонних им не надо было бояться, что страсть охватит их. Но и не было необходимости скрывать свои чувства. Они могли разговаривать, танцевать, касаться друг друга, смотреть друг другу в глаза. Их разговор редко касался любовных тем, но это не имело значения. Их преданность друг другу становилась сильнее с каждой разделяемой мыслью и проблемой.А проблем было очень много. Ситуация в Англии становилась все хуже и хуже, хотя волнения еще не коснулись имения Элинор. Когда они вернулись в Англию после совещания с королем, Лонгкемп отказался разрешить епископу Даремскому сидеть вместе с баронами в казначействе, несмотря на то, что король назначил епископа верховным судьей и наместником короля в северных областях. Это не сулило ничего хорошего и другим обещаниям, сделанным Лонгкемпом. Саймон рассмотрел и детально описал все шаги, которые должны быть предприняты для усиления защиты Сассекса. Элинор доверительно рассказывала обо всем сэру Андрэ, получала его доклады о том, что было сделано, и передавала всю информацию Саймону. Королева это горячо одобряла. Постоянный приезд курьеров, спрашивавших леди Элинор, стал целом весьма обычным. Никто бы не заметил присутствие одного-двух курьеров, если бы партия короля отделилась от партии королевы.Когда Ричард увидел, что его мать с комфортом расположилась в Шиноне, он отправился в поездку по провинциям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61