Но все ее приготовления и сомнения оказались напрасными: сэр Саймон уехал и не пришел к обеду.Первый прилив облегчения сменился приступом ярости. Брови Элинор резко взметнулись вверх.– Как? Уехал, не сообщив мне? Куда? – спросила она таким голосом, который заставил леди Гризель отпрянуть в сторону, а доблестного смотрителя даже слегка отступить.– Уехал верхом. На охоту, – ответ сэра Андрэ был таким спокойным и бесстрастным, что это остудило гнев Элинор.– Ах, – она сделала жест рукой в воздухе.– Снова он сует нос в мои дела, когда меня нет рядом.Сэр Андрэ поперхнулся. Смотритель повернулся и взглянул на него. Казалось, его взгляд вопрошал: почему наша госпожа обращается с этим человеком, как с рабом?Элинор, поняв по лицу сэра Андрэ, что не годится так унижать сэра Саймона, поспешила исправить положение.– А впрочем, почему бы и нет? Он знает толк в военных делах и, если королева назначила его моим опекуном, пусть действительно охраняет меня.– Но ведь днем он имеет право быть свободным, моя госпожа, – заметил сэр Андрэ.– Да, конечно, – с легким сердцем согласилась Элинор.– Я ведь и сказала, что ничего не имею против того, что он отправился на охоту.И она продолжала беседу, больше не вспоминая о сэре Саймоне. Казалось, она уже забыла о нем, но сэр Андрэ знал, что это не так, хотя и восхищался ее искусной игрой. Элинор казалась глубоко заинтересованной в делах Кингслера, о которых ей рассказывал смотритель замка. А тот, ничего не зная об утреннем инциденте, твердо верил в искреннее желание Элинор узнать о делах поместья больше, чем это мог выяснить Саймон. Будучи преданным и верным слугой, он тщательно излагал все факты, которые, как он полагал, будут полезны его доброй и милой госпоже.«Ну, с меня довольно», – решила Элинор и сразу же после обеда удалилась на женскую половину. Но она была слишком взволнована, чтобы заниматься шитьем или чтением.Жить в своем доме в Лондоне! Конечно, это то, что ей необходимо! Увлеченная этой идеей, Элинор провела весь вечер и остаток ночи, сверяя и записывая все, что имелось в наличии из мебели, и, составляя список того, что нужно было еще приобрести, чтобы обставить новый дом.Если бы только ей удалось уговорить королеву! Ведь Элинор уже заранее знала, что не сможет привыкнуть к роли одной из многих в толпе дам знатного происхождения. Да к тому же практически невозможно будет остаться с сэром Саймоном наедине при дворе, где везде глаза и уши, а если это и удастся, то будет трудно не выдать своих чувств.Мысли Элинор внезапно оторвались от записей, которые она вела. Ее рука застыла над бумагой, где она написала «две пары стульев с подушками».– Я, наверное, никогда не допишу это, – произнесла она вслух, рассерженная ходом своих неуправляемых мыслей, и вдруг, взглянув на написанное, громко рассмеялась. Там вместо того, чтобы записать «красного цвета» после слова «подушек», было записано четкими крупными буквами «САЙМОН».Смех принес облегчение. Ярко вспыхнувшее чувство, как предвестник грозы в пылающем зареве заката, сменилось теплым, мягким отблеском восходящего солнца на горизонте. Ничего не надо делать – теперь Элинор была в этом уверена. Сначала нужно узнать настроение и обстановку при дворе. А уж потом, если это чувство настоящее и станет еще сильнее, она найдет путь, как достичь своей цели. Раньше ей всегда это удавалось. Так почему же она потерпит неудачу на этот раз?Так думала Элинор, а Саймона мучили другие мысли. Он выехал из Кингслера, его сквайр и рыцари следовали за ним, но он, как раненый зверь, искал уединения, словно это могло бы принести ему облегчение, хотя он понимал, что никакое уединение не излечит его боль: стрела, ранившая его, не убивает, а приносит только мучительные боль и страдания. Как и старые раны, которые были у Саймона, эта новая останется с ним, причиняя боль всякий раз, когда до нее дотронешься.Они ехали верхом, вспугнув стаю диких уток, но Саймон даже не заметил этого. Всадники с недоумением посмотрели друг на друга. Они были озадачены поведением своего господина. Многие из них уже давно служили у Саймона и видели своего господина и в добром здравии, и в болезни, разгневанного и усталого, иногда близкого к отчаянию от тех пороков, которые он обнаруживал в людях. Но сейчас они не видели причин для расстройства. Визит прошел как праздник: доброжелательный, радушный прием, отличная еда, развлечения, честные люди с честными намерениями.И только Иэн де Випон, сквайр Саймона, понимал, в чем тут дело. Он страдал той же болезнью, имя которой – Элинор, и провел немало бессонных ночей с ее образом перед глазами. Он не ревновал к Саймону. Для него Элинор была такой далекой звездой, что он даже не пытался дотянуться до нее. Хотя ему было почти столько же лет, как и Элинор, он испытывал к ней такое же чувство, как Саймон в свое время, 25 лет назад, испытывал к королеве: восхищение и обожание.Поэтому эта сладкая боль, которую испытывал Иэн, была сродни радости. Однако для Саймона это уже не было обожанием. Прежде всего, невозможно было просто обожать Элинор, которая заставляла его сначала смеяться, а затем приводила его в ярость, что никому не удавалось вот уже 20 лет, а затем вновь заставляла его смеяться. Элинор не была богиней, которую обожают, она была женщиной, которую любят. Во-вторых, она не была недосягаема. Если бы он пошел на компромисс со своей честью, нашлись бы способы, которыми он смог бы добиться ее.Один из самых простых и доступных – это то, о чем его предупреждал сэр Андрэ, то, что уже пытались сделать другие. Он мог бы взять Элинор силой, увезти ее в один из самых отдаленных замков, найти священника и заставить его обвенчать их, а затем у них бы родился ребенок. Несомненно, Ричард будет слишком занят подготовкой к крестовому походу, чтобы обращать внимание на такие вещи и начать преследование одной из своих подопечных, хорошо зная человека, который будет преданно служить ему. Он установит огромный штраф, заберет все деньги из доходов Элинор – и примет свершившийся факт.Саймон со стоном вздохнул, а затем резко засмеялся. Он, конечно, не смог бы жить в ладу со своей совестью, если бы совершил такую грубую измену, такой бесчестный поступок! Так ведь и Элинор не из тех женщин, кто будет пассивной жертвой! Если она не разорвет ему горло руками и зубами, когда он попытается овладеть ею, или не вонзит нож ему в ребра, когда он будет спать после содеянного, она прикажет своим преданным вассалам убить его.Конечно, можно добиться ее согласия. Он ей нравится, а в некоторых вещах она совершенно неопытна для девушки ее возраста и воспитания. Саймон прекрасно понимал, что для Элинор это была не более чем игра, которая была такой явной, открытой и искренней, что это убедило Саймона в ее неопытности Если бы до того, как она будет представлена при дворе всем этим опытным придворным ловеласам, намного моложе и романтичнее его, он смог бы сам овладеть ею, он наверное смог бы завоевать ее любовь.Саймон передернулся от отвращения к самому себе. Старый развратник, преследующий девушку, едва достигшую брачного возраста, чтобы добиться своего, – это уже не входило ни в какие рамки! Позор!Видно, ни один из способов не подходит для него. Что ж, остается только смириться. В конце концов, при дворе они не смогут видеться часто каждый день. Будут же какие-то дела, которые отвлекут его. Ведь эта сердечная боль мучает его, потому что ему здесь нечем заняться. Владения Элинор так хорошо управляются, что ему практически нечего здесь делать. Возможно, он отправится во Францию и примет участие в турнирах. Эта мысль пронзила его и вселила надежду: ведь на турнирах или умирают, или получают богатые земли в награду. Но Саймон решительно отверг и то, и другое. Это большой грех – надеяться на смерть. А мысль о получении в награду богатых владений, чтобы стать достойным женихом для Элинор, не сделала образ старого сатира более привлекательным. Да, видно, не иного выхода. Остается смириться.Когда на следующее утро Саймон и Элинор спустились к завтраку, оба были мрачны. Элинор, занятая своими мыслями, была поражена, увидев покрасневшие глаза Саймона, потухший взгляд и плотно сжатые губы.К сожалению, сэр Андрэ прав, она ничего не сможет сделать для Саймона. Ведь попроси она королеву назначить нового опекуна, это только принесет неприятности Саймону и опозорит его. Если же обращаться с ним, холодно, то это принесет ему еще большую боль, но не убьет совсем его любовь. Кроме того, Элинор не была уверена в том, хочет ли она вообще убить эту любовь.Саймон ел, с трудом проглатывая пищу и отвечая на глупости леди Гризель с привычной вежливостью. Он продумывал разные варианты объяснения, почему они так внезапно отправляются, но пришел к выводу, что ни одно из этих объяснений не удовлетворит Элинор. Поэтому, когда завтрак закончился, Саймон просто встал, поблагодарил смотрителя за гостеприимство, затем повернулся к Элинор:– Моя госпожа, я прошу Вас приказать Вашим людям укладывать вещи. Мы отправляемся в Лондон до заутрени.– В Лондон? – с недоумением спросила Элинор.– Но почему такая спешка? Моя мебель…– Вам временно ничего не понадобится, моя госпожа. Конечно, пока Вы не поселитесь в своем доме, королева разместит Вас при дворе, со своими дамами.– А мои люди? А мои слуги? А сэр Андрэ? Где будут жить они?– Если сэр Андрэ пожелает ехать в Лондон, не смею ему мешать. Однако я не вижу в этом смысла. Вы будете под охраной королевы, да и под моей тоже, если это потребуется. А место сэра Андрэ – в Роузлинде, поскольку, если он уедет, замок останется без хозяина. Если он все же хочет поехать, или Вы настаиваете на этом, несмотря на мои слова, – ну что ж, думаю, он не глупый ребенок и сделает свой выбор. Во всяком случае, он может сам доставить мебель и слуг в Ваш дом.Элинор опустила глаза и закусила губу. Она была слишком хорошо воспитана, чтобы начинать спор на виду у прислуги – особенно спор, в котором она не выйдет победительницей. Саймон тоже рассчитывал на это, и она это знала.– Да, мой господин, – кротко пропела она и подошла к нему, чтобы дать свою руку. Но, как только они сошли с возвышения, она прошипела:– Трус, мерзкий трус, решил воспользоваться ситуацией.– Я не в настроении сегодня пререкаться с тобой, Элинор, – прорычал в ответ Саймон, и на его щеках проступил румянец.Леди Гризель бросилась вперед, чтобы узнать у Элинор, не нужна ли в чем помощь, но сэр Андрэ отвлек ее каким-то вопросом, давая возможность Саймону и Элинор подняться на лестницу и поговорить без свидетелей.Сэр Андрэ не знал, что замышляет Элинор, но увидел, как распрямились плечи Саймона, и решил дать Элинор шанс.Элинор тоже почувствовала, как с приступом гнева в тело Саймона вновь вселилась жизнь. Сначала ее резкий ответ был непроизвольным. Она ведь говорила, что хочет отправиться ко двору, но не понимает, почему нужна такая спешка и суета. Сейчас ей хотелось только одного: вывести Саймона из мрачного состояния. Если не помогает лесть, значит, надо его больнее уколоть. Она намеренно продумала, что бы такое обидное сказать. Если гнев облегчит его боль, пусть себе гневается! Может, перестанет думать о ней!– Вам повезло, что я слишком честно отплатила Вам той же монетой, – сказала она тихо, со злобой в голосе.– Поделом Вам будет, если я заболею каким-нибудь женским недугом, который задержит наш отъезд на неделю.– Женским недугом! – У Саймона от неожиданности перехватило дыхание.– Да я никогда не поверю, что Вам знакомы женские недомогания, которые свойственны дамам кротким, мягким и послушным!– Я тоже кроткая, мягкая и послушная, когда со мной хорошо обращаются, – ответила Элинор, быстро повернулась и побежала по ступенькам, не дав Саймону опомниться.Он застыл на месте, уставившись ей вслед и кипя от злости. Как посмела она сказать, что он плохо обращался с ней! Только потому, что на этот раз приходится считаться с его интересами, а не с ее, как это было раньше! Кроткая, мягкая и послушная! Да, она была послушной, пока он отвечал ей «да» и угождал всем ее прихотям. Она назвала его трусом, мерзким трусом! Да еще не родился такой мужчина, который посмел бы так его оскорбить! А она… Саймон повернулся и метнул свирепый взгляд на сэра Андрэ, который в этот момент быстро и простодушно взглянул вверх, туда, где они стояли. Если бы рядом никого не было, Саймон сказал бы главному сенешалю Элинор, что он думает о том, как они управляются со своей госпожой. Но как бы там ни было, он с трудом подавил гнев и заставил себя пойти во двор замка, чтобы поторопить своих людей. Они должны быть готовы задолго до того, как будет готова Элинор – если она, конечно, тоже поторопится, в чем Саймон не был уверен.«Странно, – подумал Саймон, выйдя во двор.– Земля сухая и светит солнце. Я мог бы поклясться, что шел дождь».Тем не менее, когда Элинор, одетая в дорожное платье и головной убор, спустилась во двор всего за несколько минут до заутрени, у Саймона было такое чувство, что она задержала отъезд на несколько часов.Элинор, прощаясь, нежно поцеловала и обняла и смотрителя, и сэра Андрэ. Саймон же, напротив, попрощался с ними несколько натянуто, чем привел в беспокойство смотрителя, который поинтересовался у сэра Андрэ, чем он мог так обидеть королевского опекуна.– Ничем, – ответил сэр Андрэ, улыбаясь.– Абсолютно ничем. Просто они вновь разошлись во мнениях с моей госпожой. Это не имеет к вам никакого отношения. Леди Элинор знает, что делает. Саймон будет защищать ее интересы так же преданно, как и я. ГЛАВА СЕДЬМАЯ Итак, Элинор добилась своего – ей удалось вернуть Саймона к жизни, и теперь, сидя в седле и направляясь в Лондон, она хотела забыть о враждебности и больше не собиралась выпускать коготки. Ведь она хотела поехать ко двору – и вот она в пути. Конечно, Элинор не питала особых надежд на то, что королева позволит ей жить в собственном доме, по крайней мере, сначала, а там – как знать! Она согласилась с тем, что сэру Андрэ лучше остаться и присмотреть за владениями, особенно за теми, в которых управляют смотрители, и была благодарна Саймону за то, что он так удачно подвел черту в этом деле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61