Ростов припарковал машину на тротуаре перед домом. Здесь жили чиновники высшего ранга, примерно половина которых владела такими же машинами, как у него, но гаража при доме не было. По московским стандартам, квартира у него считалась обширной: и у Юрия, и у Владимира было по своей комнате, и никому не приходилось спать в гостиной.
Когда он вошел в квартиру, то ссора была в самом разгаре. Он услышал высокий сердитый голос Марии, потом звук, словно что-то сломалось — и крик; затем услышал, как Юрий Грязно обругал мать. Рывком распахнув дверь кухни. Ростов с мрачным, как грозовая туча, лицом застыл на пороге, по-прежнему держа дипломат в руке.
Мария и Юрий стояли лицом друг к другу по обе стороны кухонного стола; она была в редком для себя разъяренном состоянии и вот-вот разразится слезами в истерике, он же, угловатый подросток, весь ощетинился и переполнился ненавистью. Между ними лежала гитара Юрия, сломанная у перемычки грифа. Мария расколотила её, мгновенно понял Ростов, и тут же сообразил, что не это явилось причиной ссоры.
Оба сразу же обратились к нему.
— Она сломала мою гитару!
— Он навлекает позор на семью своей дурацкой музыкой.
И тут Юрий опять грязно обозвал мать.
Ростов бросил дипломат, сделал шаг вперед и ударил мальчишку по лицу.
От силы удара Юрий отлетел назад, и его щека зарделась от боли и унижения. Сын такой же высокий, как и отец, и шире в плечах, и с тех пор как сын из мальчишки стал юношей Ростов никогда не бил его. Юрий кинулся к нему и если бы его кулак попал в цель, то сбил бы Ростова с ног. Инстинктивным движением, выработанным годами тренировок. Ростов уклонился в сторону и спокойно уложил Юрия на пол.
— Вон из дома, — тихо сказал он. — Вернешься, когда будешь готов извиниться перед матерью. Юрий вскочил на ноги.
— Никогда! — выкрикнул он. И выбежал, хлопнув дверью. Повесив плащ и шляпу. Ростов сел за кухонный стол. Сломанную гитару он осторожно положил на пол. Мария налила чай и подала ему: руки у него тряслись, когда он взял чашку. Наконец, он спросил:
— Что тут, в конце концов, произошло? — Владимир провалился на экзамене.
— Владимир? Какое отношение он имеет к гитаре Юрия? Что за экзамен?
— В физматшколу. Он не прошел. Ростов тупо смотрел на нее.
— Я была так расстроена, а Юрка смеялся… ты знаешь, он слегка ревнует к младшему брату — а затем стал играть эту западную музыку, и я подумала, дело не в том, что Владимир недостаточно толковый… дело в том, что у его семьи не хватает влияния, может быть, нас сочли недостойными из-за Юрки, из-за его взглядов, его музыки, я понимала, что это глупо, но, разозлившись, я сломала его гитару.
Ростов больше не слушал её. Владимир не прошел? Невероятно. Мальчик умнее своих учителей, на несколько голов выше требований обыкновенной школы, они не могли завалить его. Физматшкола была учебным заведением для особо одаренных детей. Кроме того, мальчик сказал, что экзамены не представляют трудностей, он был уверен в успехе на сто процентов, и он всегда знал, как сдает экзамены.
— Где он? — спросил Ростов у жены.
— В своей комнате.
Пройдя по коридору. Ростов постучал в дверь спальни. Никто не ответил. Он вошел в комнату. Владимир сидел на кровати, уставившись в стенку, лицо у него покраснело и опухло от слез.
— Как, по-твоему, ты сдал? — спросил Ростов. Владимир поднял глаза на отца, и на лице его читалось детское непонимание всего случившегося.
— На сто процентов, — сказал он, протягивая несколько листов бумаги. — Я помню все вопросы. И помню свои ответы. Я проверил все дважды: без ошибок. И я сдал за пять минут до окончания срока.
Ростов повернулся уходить.
— Ты мне не веришь?
— Конечно, верю, — ответил Ростов. Он направился в гостиную, где стоял телефонный аппарат. Набрал номер школы. Завуч по-прежнему был на работе.
— Владимир полностью ответил на все вопросы, — сказал Ростов.
У завуча был мягкий извиняющийся голос.
— Прошу прощения, товарищ полковник. Сюда стремятся попасть много весьма талантливых юношей…
— И все они стопроцентно выдерживают испытания?
— Боюсь, что не могу разглашать…
— Вы знаете, кто я такой, — коротко сказал Ростов. — И вы знаете, что я могу и сам все выяснить.
— Товарищ полковник, я уважаю вас и хотел бы, чтобы ваш сын учился в нашей школе. Прошу вас, не причиняйте себе неприятностей, поднимая шум вокруг этой ситуации. Если ваш сын будет поступать в будущем году, у него отличные шансы попасть в нашу школу.
Люди, как правило, не предупреждают полковника КГБ, что он может причинить себе неприятности. Ростов начал догадываться в чем дело.
— Но он в самом деле получил круглые…
— Многие абитуриенты также получили круглые пятерки по письменным работам…
— Благодарю вас, — Ростов все понял и повесил трубку. Так. Кто-то дернул за соответствующие ниточки. И менее талантливые дети попали в эту школу, потому что их папы пользуются большим влиянием. Ростов сдержал приступ гнева. Не стоит злиться на систему, сказал он себе: постарайся использовать её.
И у него были кое-какие ниточки, за которые он мог бы дернуть.
Сняв трубку, он позвонил своему шефу Феликсу Воронцову домой. Феликс дал ему понять, что он несколько удивлен, но Ростов не обратил на это внимание.
— Слушай, Феликс, мой сын не прошел в физматшколу.
— Сочувствую. Но ведь не могут же все туда попасть. Это был не тот ответ, который он ожидал услышать. Наконец, Ростов обратил внимание на тон Воронцова.
— Что ты имеешь в виду?
— Моего сына приняли.
Несколько мгновений Ростов молчал. Он даже не знал, что сын Феликса тоже подавал заявление. Мальчик, конечно, не глуп, но Владимир на две головы умнее его. Ростов собрался.
— Тогда разреши мне первым поздравить тебя.
— Спасибо, — сдержанно поблагодарил Феликс. — Кстати, с каким делом ты звонишь?
— Ну… в общем-то я не хотел мешать вашему празднику. Дело может подождать и до завтра.
— Ладно. Пока.
Ростов осторожно поставил телефон на пол. Если сын какого-то политикана или бюрократа может попасть в такую школу лишь потому, что кто-то где-то нажал на кнопки. Ростов с этим не смирится: на каждого есть досье, и в них полно грязи. Единственные, к кому он не мог подобраться, были офицеры КГБ, старше его по рангу и положению. Так что у него нет путей справиться с неудачей этого года.
Значит, Владимир будет поступать в следующем году. И снова может случиться то же самое. Но к этому времени он уже обретет такое положение, что Воронцовы и иже с ними не смогут отодвинуть его в сторону. В будущем году все будет выглядеть по-другому. Первым делом, для начала, он заглянет в досье этого завуча. У него будет полный список абитуриентов, и он назубок будет знать всех, кто может представлять какую-то угрозу. Он поставит на прослушивание телефоны и будет перлюстрировать почту, но выяснит, кто и как давит на приемную комиссию.
Но, главное, он должен обрести неколебимое и прочное положение. И теперь он понял, что предположения, как будет развиваться его карьера, оказались ошибочными. Если она пойдет этим путем, звезда его быстро закатится.
Надо приводить в действие тот замысел, который он старательно разрабатывал в течение последних двух-трех лет.
Немного погодя вошла Мария и молча села рядом с ним. Она принесла ему на подносе поесть и спросила, хочет ли он смотреть телевизор. Он покачал головой и отставил еду в сторону. И немного Погодя она тихо пошла спать.
Юрий пришел ближе к полуночи, слегка выпившим. Войдя в гостиную, он включил свет и удивился, увидев сидящего тут отца. Он испуганно сделал шаг назад.
Встав, Ростов смотрел на своего старшего сына, вспоминая, какие страдания терзали его самого в годы отрочества, когда он маялся приступами неопределенного гнева, и ему казалось, что он четко различает, что хорошо и что плохо, как резко он испытывал унижение и как медленно к нему приходили знания.
— Юра, — сказал он, — я хотел бы извиниться за то, что ударил тебя.
Юрий разразился слезами.
Ростов обнял его за широкие плечи и проводил сына в его комнату.
— Мы оба были неправы, ты и я, — продолжил он. — И твоя мать. Скоро я снова уезжаю за границу и привезу тебе новую гитару.
Он хотел было поцеловать сына, но, поскольку у них был принят западный стиль общения, побоялся сделать это. Мягким толчком он отправил его в спальню и прикрыл за ним дверь.
Вернувшись в гостиную, он понял, что за последние несколько минут план обрел у него в мозгу четкие очертания. Он снова уселся в кресле, на этот раз с мягким карандашом в руках и листом бумаги и стал набрасывать текст памятной записки.

«КОМУ. Председателю Комитета Государственной Безопасности.
ОТ КОГО. Начальника отдела европейского отделения. КОПИЯ: Руководителю европейского отделения. ДАТА: 24 мая 1968 года.
Товарищ Андропов:
Руководитель моего отделения, Феликс Воронцов, отсутствует сегодня, и я считаю, что нижеследующий материал носит слишком спешный характер, чтобы дожидаться его появления.
Некий агент в Люксембурге сообщил о появлении там израильского оперативника Натаниела («Ната») Давида Джонатана Дикштейна. он же Эдвард («Эд») Роджерс, известного под именем Пират.
Дикштейн родился в Степни, Ист-Лондон, в 1925 году, сын мелкого лавочника. Отец его умер в 1938 году, а мать в 1951-м. Дикштейн вступил в английскую армию в 1943 году. воевал в Италии, получил звание сержанта и попал в плен под Ла Молиной. После войны он поступил в Оксфордский университет для изучения семитских языков. В 1948 году он, не закончив курса обучения, оставил Оксфорд и эмигрировал в Палестину, где почти сразу же стал работать на Моссад.
На первых порах он был связан с похищением и тайными закупками оружия для сионистского государства. В пятидесятых годах он возглавил операцию против палестинских борцов за свободу, поддерживаемых Египтом, которые базировались в секторе Газа, и лично подложил бомбу, которой был убит командир Али. В конце пятидесятых годов и в начале шестидесятых он — один из ведущих участников групп убийц, которые искали беглых нацистов. Он направлял действия террористов против немецких ученых-ракетчиков, которые работали на Египет в 1963 — 1964 гг.
В его досье под рубрикой «Слабости» читаем: «Таковые неизвестны». Похоже, что у него вообще нет семьи ни в Палестине, ни в другом месте. Он не интересуется ни алкоголем, ни наркотиками, ни азартными играми. У него нет никаких романтических связей, и в досье высказывается предположение, что сексуальная холодность является результатом медицинских экспериментов, которые проводили с ним в концлагере нацистские ученые.
Я лично близко знаю Дикштейна по годам совместной учебы в 1947 — 1948 гг., когда мы оба были студентами Оксфордского университета. Я лично играл с ним в шахматы. Я был инициатором подбора досье на него. С особым интересом я отслеживал его карьеру. И теперь выяснилось, что он действует на территории, которой я занимался более двадцати лет. И я сомневаюсь, что среди 110000 сотрудников нашего Комитета есть человек, кто был бы подготовлен лучше меня для противостояния этому, в самом деле, выдающемуся сионистскому оперативнику.
Исходя из вышесказанного, я хотел бы получить ваше одобрение на действия, имеющие целью выяснить суть миссии Дикштейна, и в случае необходимости остановить его.
Подпись (Давид Ростов)»

«КОМУ: Начальнику отдела европейского отделения. ОТ КОГО. Председателя Комитета Государственной Безопасности.
КОПИЯ. Руководителю европейского отделения. ДАТА: 24 мая 1968 года.
Товарищ Ростов:
Ваше предложение одобряется.
Подпись (Юрий Андропов)»

«КОМУ: Председателю Комитета Государственной Безопасности.
ОТ КОГО. Руководителя европейского отделения. КОПИЯ. Заместителю начальника европейского отделения. ДАТА: 26 мая 1968.
Товарищ Андропов:
Я получил обмен документами, который состоялся между вами и моим заместителем, Давидом Ростовым, во время моей краткой недавней отлучки по государственным делам в Новосибирск.
Естественно, я от всей души согласен с мнением товарища Ростова и вашим одобрением его, хотя считаю, что для такой спешки нет убедительных причин.
Как полевой агент Ростов, конечно, не может видеть вещи в столь широкой перспективе, как его руководство, и в данной ситуации есть один аспект, который он не ног представить вашему вниманию.
Дальнейшее расследование деятельности Дикштейна в настоящий момент проводится нашими египетскими союзниками и подлежит исключительно их юрисдикции. В силу политических причин я не рекомендовал бы безрассудно отодвигать их в сторону, как, по мнению товарища Ростова, мы должны были бы действовать. В лучшем случае можно предложить им наше содействие.
Исходя из вышесказанного, нет необходимости уточнять, что, поскольку тут будет иметь место международное сотрудничество между разведслужбами, оно должно осуществляться на уровне руководителя отделения, а не на уровне его заместителя.
Подпись (Феликс Воронцов)»

«КОМУ: Руководителю европейского отделения. ОТ КОГО. Управление Председателя Комитета Государственной Безопасности.
КОПИЯ: Заместителю начальника европейского отделения. ДАТА: 28 мая 1968 года.
Товарищ Воронцов:
Товарищ Андропов поручил мне ответить на вашу памятную записку от 26 мая сего года.
Он согласен с вашей мыслью, что необходимо принимать во внимание и политический аспект схемы, предложенной Ростовым, но не согласен целиком отдавать инициативу в руки египтян, когда мы будем только «сотрудничать». Я только что переговорил с нашими союзниками в Каире, и они выразили согласие, чтобы Ростов взял на себя руководство группой по разработке Дикштейна на условии, что один из агентов будет полноправным членом группы.
Подпись (Максим Буков, личный помощник Председателя)»
Приписка карандашом:
«Феликс. Не приставай ко мне с этим делом, пока оно не даст результатов. И не спускай глаз с Ростова — он метит на твое место, и если ты погоришь, оно ему достанется.
Юрий».

«КОМУ: Заместителю начальника европейского отделения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49