В раздражении она провела руками по волосам.
— Мне все равно.
— Полагаю, что не совсем, — возразил ей Джонатан.
Нарочитая небрежность, с которой он произнес эти слова, и внезапно охрипший голос заставили Натали смутиться. Но она не обманулась беззаботностью его тона; решительное выражение лица и внимательные, настороженные глаза выдавали истинное положение вещей. Он оценивал, какое впечатление произвело на Натали его заявление.
Ее голос задрожал от гнева:
— Я ненавижу тебя, Джонатан. Я презираю тебя до глубины души.
Он криво ухмыльнулся:
— Не думаю. Если б дела обстояли действительно так плохо, ты бы убила меня или… ушла.
— Ты такой высокомерный.
— Нет, я просто реально смотрю на вещи.
— Ты выставил меня в глупом виде.
— Вовсе нет, Натали. Ты самая привлекательная женщина из всех, кого я знал.
Против таких слов трудно было устоять, но Натали решительно сжала руки в кулаки и положила их на подлокотники кресла.
— Ты лгал мне, ты унижал меня…
— Мне нужно было сделать дело.
— Ты бы мог мне об этом сказать, — сердито пробормотала Натали.
Джонатан вздохнул и потер рукой подбородок.
— Если бы я так и поступил, ты бы не поверила мне, и, возможно, тебя уже не было бы сейчас здесь со мной. Мне не нравится ни один из этих вариантов. — Он опустил руку и понизил голос. — Мне приятно смотреть на тебя, разговаривать с тобой каждый день, ощущать твое тело в своих руках по ночам. — Немного помолчав, он добавил: — Мне просто нравится мысль, что ты рядом.
Натали сделала над собой усилие, чтобы не выдать своих чувств, своего смущения. Она очень хотела ненавидеть его; она так хотела наклониться к нему и поцеловать в губы со всей страстью, которая в ней накопилась. Она задумала великолепный план, собираясь отомстить ему, но сейчас поняла, что не сможет поступить так, как задумала. Ей хотелось смотреть на Джонатана, разговаривать с ним, ощущать его рядом.
Совершенно неожиданно он дотронулся до пальцев ее ног, выглядывавших из-под края юбки. Очень нежно его руки стали гладить и ласкать их, вызывая легкую дрожь в теле, Джонатан прекрасно осознавал, что Натали не испытывала к нему ненависти, даже после всего, что он сделал, но девушку вряд ли можно было сейчас отвлечь от разговора об изумрудах. Джонатан также осознавал, что может сейчас соблазнить Натали, она тоже почувствовала это и начала злиться.
Она решительно высвободилась из его рук, встала и подошла к окну, оперлась о подоконник и посмотрела в безоблачное голубое небо.
— Фекто тоже здесь замешан?
— Разумеется, — тихо произнес Джонатан. — Граф Арль, или, точнее, человек, который на него работал, украл это ожерелье несколько месяцев назад у герцога Ньюарка. Оно бесценно и когда-то принадлежало Марии Терезии, королеве Австрии. Французские аристократы полагают, что колье следует вернуть ее дочери, когда та выйдет замуж за короля. Англичане купили эту драгоценность совершенно легально, но французы пытались вернуть ее обратно в страну любой ценой, исходя из чисто эгоистических интересов. И в конце концов, они выкрали его, а я восстановил историческую справедливость. — Джонатан запнулся и, виновато кашлянув, добавил: — А теперь получается, ты украла его у меня.
Предполагалось, что Натали сейчас сама все объяснит. Джонатану не хотелось прямо спрашивать ее об этом.
В комнате воцарилась гробовая тишина, нарушаемая лишь отдаленным шумом прибоя и свистом птиц. Натали кожей ощущала на себе пристальный взгляд Джонатана со спины, ее нервы были напряжены до предела, она была на грани того, чтобы рассказать ему об истинной причине своего приезда во Францию.
Наконец она подняла голову и посмотрела Джонатану в глаза. Он продолжал внимательно глядеть на нее, удобно устроившись в плетеном кресле.
— Я отдам изумруды, Джонатан.
— Я и не сомневался в этом, Натали, — сразу же ответил он Ее кожа внезапно сделалась горячей, во рту пересохло она сцепила руки перед собой и затем сильно их сжала. Пришло время сказать правду.
— П-полагаю, ты помнишь, я говорила, что мне нужна помощь Черного рыцаря.
— Да, конечно.
Его вежливый тон и предупредительная улыбка мешали Натали сосредоточиться. Он даже не пытался ей помочь, не задавал вопросов и даже не проявлял ни малейших признаков любопытства.
— Мне нужно, чтобы он кое-что украл для меня, — призналась она.
Выражение лица Джонатана оставалось бесстрастным.
— Полагаю, ты хотела сказать, что я должен украсть что то для тебя.
Натали покраснела до корней волос, но продолжала прямо смотреть Джонатану в глаза.
— Да, именно это я имела в виду.
Он ждал продолжения, вопросительно изогнув брови.
— Ты скажешь мне, что же я должен украсть?
— Ты сделаешь это?
— Как же я могу ответить на этот вопрос, если я не знаю, о чем именно ты собираешься меня попросить? — удивленно спросил Джонатан.
Разумеется, он прав, она должна сначала все объяснить, но это так трудно. Месяцами Натали представляла себе, как она раскроет свою тайну перед Черным рыцарем, человеком беспристрастным, справедливым, рациональным, для которого плата за услуги имеет не последнее значение. Натали не могла даже и предположить, что ей придется иметь дело с другом, к которому она к тому же испытывает чувства, с трудом поддающиеся определению.
— Это очень важно для меня, Джонатан, — тихо проговорила Натали. — И очень личное.
— Нетрудно догадаться. Иначе разве ты стала бы так рисковать?
Его слова прозвучали искренне и нежно; Натали была тронута. Она обхватила себя руками и стала теребить рукава кончиками пальцев.
— Это дело может иметь серьезные последствия.
— Скажи мне, Натали, — настаивал Джонатан. — Я не могу помочь тебе, потому что не знаю, о чем ты говоришь. — Пора все рассказать, но Натали не знала, с чего начать. 0на подняла голову и посмотрела Джонатану в глаза, ее сердце учащенно забилось.
— Моя мать не всегда была… честна с моим отцом.
— Вот как? — переспросил Джонатан и, помолчав, добавил: — Полагаю, что в этом нет ничего особенного. Такое случается во многих семьях.
Натали стала неловко переступать с ноги на ногу, а затем облокотилась о подоконник.
— Ты не понимаешь.
Глаза Джонатана удивленно расширились, но он не проронил ни слова.
Сильно смутившись, Натали прошептала:
— Я имею в виду, что мать изменяла отцу. С другим мужчиной…
Никогда раньше Натали не попадала в столь неловкое положение. Она стояла всего в пяти футах от мужчины, которого любила, и открывала ему интимные подробности и тайны своей семьи. Но это не произвело на него какого-то особенного впечатления. Его лицо оставалось бесстрастным.
— Понятно, — наконец произнес Джонатан.
Ее взгляд заскользил по стене, останавливаясь на картинах, больших и маленьких. В них чувствовалась рука настоящего мастера, они отличались колористическим разнообразием и живостью в передаче впечатления. Затем Натали посмотрела на сочную акварель, изображавшую в коричневых и зеленых тонах морское побережье.
— Я точно не могу сказать, когда она начала обманывать отца, — продолжала девушка, — но знаю, что это случилось несколько лет назад и продолжалось в течение нескольких месяцев. Думаю, она любила того человека.
— Возможно, ты ошибаешься, — сказал Джонатан после минутного раздумья. — Может быть, просто злые языки оклеветали твою мать.
Натали понимала желание Джонатана пощадить ее чувства; как бы ей хотелось, чтобы он оказался прав.
— Нет, ты ошибаешься, — тихо проговорила она и вернулась спиной к Джонатану. — Если бы я не знала этого точно, то не приехала бы во Францию, чтобы нанять тебя.
Плетеное кресло громко скрипнуло, когда Джонатан положил руки на колени и затем встал. Но он не подошел к Натали, а, скрестив руки на груди, выпрямился и озадаченно стал смотреть на девушку.
— Нанять для чего?
Глубоко вздохнув, Натали с упрямым видом чуть приподняла подбородок.
— Мужчину, с которым она состояла в интимной связи, звали Поль Симар. Он парижанин и офицер национальной гвардии. Моя мать встретила его на одном из светских раутов во время поездки на континент, и они увлеклись друг другом. И потом… продолжили.
Натали не знала, каким словом можно было это назван Джонатан, вероятно, смеется над ней. Но она не думала сейчас об этом. Момент истины настал, и ей нечего терять.
— Как я уже сказала, они продолжали встречаться в течение некоторого времени, а потом мать вернулась в Англию к моему ничего не подозревающему отцу. Но этим проблема не разрешилась, Джонатан. Если бы все так и кончилось, то не было бы доказательств. Но они есть.
Джонатан в замешательстве посмотрел на Натали.
— Что есть?
— Доказательства.
— Доказательства чего?..
Губы Натали вытянулись в узкую полоску, вопросы Джонатана начали раздражать ее.
— Доказательства их связи, их любви. Свидетельство того, то она была его любовницей.
Молодой человек посмотрел на нее тяжелым взглядом:
— Натали, о чем ты говоришь?
Она прижала к себе скрещенные руки, пытаясь успокоиться.
— Поль Симар умер в Париже три года назад. После этого через два месяца моя мать начала постоянно получать письма с требованием выплатить ту или иную сумму денег. Похоже, она и этот мужчина переписывались в течение некоторого времени после ее возвращения в Англию. Сын Поля Симара, Робер, нашел письма, свидетельствующие об их связи, и теперь шантажирует мою мать, угрожая тем, что придаст огласке их отношения с его отцом. Переписка не оставляет никаких сомнений в том, что эта любовная связь существовала, и моя мать сейчас сильно страдает; иногда, когда может, выплачивает деньги. Она просто не знает, что ей делать, как ей объяснить это все отцу. Думаю, ты понимаешь, Джонатан, что, если ее недостойное поведение станет известно в обществе, она этого не переживет, и для отца это будет настоящим ударом.
Натали сделала шаг к Джонатану и взволнованно прошептала:
— Мне нужно, чтобы ты сопроводил меня в Париж, нашел Робера Симара и выкрал у него письма моей матери. Их всего шесть. Когда ты это сделаешь, я верну тебе изумруды.
У Джонатана перехватило дыхание, он не мог поверить своим ушам. Если бы на месте Натали оказалась какая-нибудь другая женщина, он просто бы рассмеялся, услышав такой приказ. Что с ним случилось? Как он мог оказаться в такой нелепой ситуации? Стать участником такого невероятного фарса? Он самый известный в Европе вор. О его смекалке, ловкости, уме, уникальном стиле, успехе ходили легенды. Он держал в Руках бесценные китайские древности, переправлял из страны в страну бриллианты стоимостью в несколько десятков тысяч Фунтов, искал и находил политических преступников, опосредованно был причастен к спасению национального правительства от политического коллапса. И вот перед ним стоит сейчас эта девушка, элегантная, с блестящими волосами, разбросанными по плечам, с красивым телом, решительная, и требует доставить ее в Париж и украсть любовные письма. Он недооценил ее. Она обладала железным характером, прекрасным лицом, великолепными формами и безрассудным ум. И похоже, ей было не до шуток. Джонатан чувствовал, что попал в беду.
Он сейчас думал о Натали, об их отношениях, а не о требовании. Молодой человек не мог вспомнить более странной и нелепой ситуации, чем та, в которой оказался сейчас. Чистая, невинная девушка доверяет тайну о неверности своей матери ему, мужчине, который знал многих женщин. Щеки Натали залило краской стыда, в глазах ее застыла тревога, она говорила о сексуальных отношениях матери и ее любовника, употребляя выражение «они продолжили». Натали обладала редкой выдержкой, порядочностью, стремлением всему хорошему, светлому. Джонатан не сомневался, что ее она выйдет замуж, то всегда будет предана своему мужу. Он вдруг почувствовал непреодолимое желание подойти к ней, прижать к себе, успокоить, страстно поцеловать, почувствовать ее тело.
— О чем ты думаешь, Джонатан? — произнесла с тревогой в голосе Натали.
Он молча посмотрел на нее долгим взглядом, потом улыбнулся и провел рукой по волосам:
— На самом деле я не хочу ехать в Париж.
Натали взглянула на него колючим взглядом, стиснула руки в кулаки и, гневно сверкнув глазами, сказала:
— Я надеялась, что ты сделаешь это, чтобы получить изумруды, но была готова и к тому, что ты посчитаешь мое дел глупым и не важным…
— Я не считаю его глупым и не важным, — возрази Джонатан. — Просто я полагаю, что это тоже шантаж.
Натали застыла на какое-то мгновение, а потом, победно улыбаясь, медленно стала приближаться к Джонатану.
— Если ты возьмешь меня в Париж, я дам тебе нечто большее, Джонатан.
Вероятно, она просто не поняла его. Он не сказал со сей определенностью, что не поедет в Париж. Но сейчас ему стало просто любопытно, и он решил пока промолчать о св0ем намерении.
— Нечто большее? — переспросил Джонатан.
Натали стояла совсем близко от него, ее грудь почти касалась его, все ее мысли были нацелены на то, чтобы заставить Джонатана выполнить ее просьбу.
— Если ты возьмешь меня в Париж и вернешь письма моей матери, — проговорила Натали вкрадчивым голосом, — я дам тебе кое-что. То, что ты хочешь. Кое-что бесценное для тебя и твоих… убеждений.
Ей несвойственно было говорить в такой манере, и это поразило Джонатана.
— Что же это такое могло быть, что стоит дороже изумрудного ожерелья?
Брови Натали слегка приподнялись вверх, потом она вдруг посерьезнела и произнесла возмущенным голосом:
— Я думаю, ты сам догадываешься, что это. Я не разочарую тебя, Джонатан.
Возможно, ее уверенный тон, или, может быть, просто ожидание чего-то, витавшее в воздухе, или предчувствие того, что должно в скором времени произойти, и тот физический голод, который они ощущали по отношению друг к другу, вдруг заставили его понять то, что она имела в виду. Он был потрясен.
— Эти письма так важны для тебя?
— Они значат все для меня, — решительно произнесла Натали.
Джонатан медленно обвел взглядом ее лицо — длинные густые ресницы, изящно изогнутые брови, высокий чистый лоб, мягкая линия подбородка, чувственные губы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41