В целом она пришла к убеждению, что через пару лет поэмы будут забыты, а уж о более длительном сроке их существования и думать было нечего. Однако, язык и стиль были очаровательны.
На следующий день Пруденс принялась за новую книгу и отбросила все свои мечты прочь. От дяди Кларенса отделаться было трудно – он загорелся идеей сделать ее новый портрет, и в течение трех дней Пруденс пришлось позировать с книгой на коленях и загадочной улыбкой Моны Лизы на устах. Писать в эти дни было невозможно, но она за эти часы сумела хорошо продумать сюжет. Между приступами самолюбования дядюшки, когда от племянницы требовалось соглашаться с его самовосхвалениями и признавать по нескольку раз подряд, что идея ввести книгу в картину – верх гениальности, Пруденс нашла хорошее, абсолютно прозрачное заглавие для своей книги и имя для новой героини. Она решила назвать ее Пейшенс.
– Да Винчи, к твоему сведению, – сообщил Кларенс, – никогда не смог бы изобразить четко заглавие книги. Даже ресницы забывал толком нарисовать. Я использовал готический шрифт, как в твоей книге.
Портрет был сделан и поставлен для просушки в один ряд с миссис Херринг и ее пером и сэром Альфредом с цветком в петлице. Отличить ее от другой дамы было нетрудно – на голове у Пруденс красовался чепец.
Следующей жертвой дяди Кларенса стал восьмилетний мальчик, и Пруденс снова освободили от обязанности присутствовать при сеансах. Мать попросила составить ей компанию, чтобы поехать за покупками на Бонд-стрит, но Пруденс боялась упустить творческое настроение и предпочла остаться дома и заняться романом. В этот вечер дядя Кларенс давал небольшой обед, чтобы похвастаться племянницей перед друзьями и дать им возможность лицезреть молодую леди, которая была знакома с самим лордом Дэмлером. Для Пруденс это означало еще один потерянный вечер.
Пруденс работала теперь в кабинете. Комната была предоставлена ей в день выхода в свет ее первой книги – дядя Кларенс умел ценить успех. После знакомства с лордом Дэмлером Кларенс заговорил о том, что в кабинете нужно установить полки специально для ее книг. В данное время только наличие письменного стола и коллекции перьев говорило о назначении комнаты. Велико было удивление мисс Мэллоу, когда к двери кабинета подошла служанка и объявила, что к ней пришли посетители.
– Мистер Маррей и еще один джентльмен, – произнесла Роза чинно, сознавая важность события. – У него на глазу черная повязка, мисс. Красавчик писаный. Уж не тот ли самый поэт?
Визит Дэмлера – ибо это был действительно он – оказался не столь лестным, как могло показаться. Прогуливаясь по центру города, он случайно натолкнулся на Маррея, который пригласил его зайти с ним к мисс Мэллоу, так как у поэта был к издателю деловой разговор. Маркиз не мог припомнить, о ком идет речь, пока Маррей не напомнил обстоятельства их недавнего знакомства. Но Дэмлер отличался воспитанностью, и, когда мисс Мэллоу с дрожью в коленях спустилась в гостиную, он выразил радость по поводу представившегося случая побеседовать с ней еще раз и поблагодарил за присланную книгу. Изящество лорда Дэмлера снова ошеломило девушку. Ни единым намеком он не дал понять, что сделал с ее книгой. Она от волнения почти все время молчала и боялась, что покажется ему тупицей.
Мистер Маррей принес ей на подпись несколько бумаг, она механически ставила свое имя, не в состоянии прочитать, что подписывает.
– Мисс Мэллоу доверчивая леди, Джон, – заметил Дэмлер, наблюдая за действиями Пруденс. Маррей произнес в ответ какую-то остроту, которую Пруденс не расслышала и потому оставила без ответа.
Пруденс решила, что визит Дэмлера давал ей подходящий шанс сделать ему комплимент по поводу его книги.
– Я прочитала все ваши поэмы, – произнесла она срывающимся от волнения голосом. – Мне они очень понравились.
– Благодарю вас, мэм, – ответил Дэмлер. Так как она ничего не добавила, он ради приличия продолжал: – А я прочитал роман, который вы мне любезно презентовали. Он мне тоже очень понравился. Мы, писатели, должны держаться вместе и хвалить друг друга, вы не согласны?
– Согласна, – сказала она и подумала, про себя, что он лжет и делает это очень хорошо. Пруденс понимала, что вместо того, чтобы использовать этот случайный визит и произвести на Дэмлера благоприятное впечатление, она решительно упускает возможность. Не может придумать, что сказать.
Вскоре встреча приняла совсем нежелательный оборот. Дядя Кларенс, получив от служанки информацию о высокопоставленном госте, влетел в гостиную, вытирая краску с пальцев белой тряпкой.
– Лорд Дэмлер, вот сюрприз, какая честь! – гремел он, не дожидаясь, пока их представят ДРУГ Другу. – Моя племянница все о вас рассказала. – Он схватил руку Дэмлера и яростно начал ее трясти.
– Познакомьтесь, это мой дядя Элмтри, – беспомощно бормотала Пруденс. Дядя Кларенс завладел разговором, и она уже не могла бы вставить слова, даже если бы очень захотела. Кларенс возносил до небес поэмы Дэмлера которые никогда не читал. Шекспир, Мильтон не шли ни в какое сравнение. От поэм Дэмлера он перешел к романам Пруденс. Сегодня ей не грозило быть низведенной до ранга «дочери Вилмы». Ее талантом он тоже восторгался, хотя еще не удосужился прочитать ее романы. В Англии не было другой писательницы, достойной сравнения с лордом Дэмлером.
– Я не очень щедр на похвалы, – добавил он с достоинством. – Обычно редко читаю книги, могу их не открывать по году, но серьезную литературу, которую вы представляете, всегда приятно читать. Да, я обязательно прочту «Песни издалека». Я имею в виду, что прочту их еще раз, – поправился он, заметив изумленно поднятые брови маркиза.
Поэт кивком головы дал понять Маррею, что пора уходить. Пруденс, в ужасе от оказанного гостю приема, не стала их удерживать.
– Один бокал вина, уж не откажите, – настаивал Кларенс. – Сочту за честь, если выпьете по бокалу вина перед уходом.
Не дав гостям возможности отказаться, он потянул за шнурок и приказал слуге принести вина. Пока тот выполнял распоряжение, Кларенс оседлал любимого конька.
– Хочу спросить, Ваша Светлость, интересуетесь ли вы искусством? – спросил он гостя.
– Весьма. В Греции мне посчастливилось видеть великолепные образцы, – ответил Дэмлер, надеясь следующие пятнадцать минут посвятить приятной беседе об искусстве. Бедняга совсем ничего не смыслил в литературе, но, может быть, понимает толк в теме, которую предложил их вниманию.
– Ах, Греция. Там не увидишь ничего хорошего, кроме камней, – заявил авторитетно Кларенс, зачеркнув одной фразой все классическое наследие. Дэмлер уставился на него в удивлении, на лице его застыла саркастическая улыбка.
– В самом деле? – протянул он нараспев.
– Все, что было, расколото на куски. Вы видели обломки, вроде тех, которые вывез Элджин. Какой скандал. Этот человек не в своем уме, никакого сомнения. Нет. Когда я говорю «искусство», то имею в виду живопись.
– Ах, да, живопись. Я провел какое-то время в Италии. Рим стоит посмотреть и, конечно, Флоренцию.
Слушать впечатления туриста Кларенсу было неинтересно.
– Надеюсь, вы знакомы с Моной Лизой? – спросил он.
– Разумеется, – ответил Дэмлер, не теряя надежды услышать что-нибудь новое о знаменитой картине.
– Это та, что нарисовал да Винчи, – сообщил Кларенс с видом первооткрывателя.
Улыбочка снова появилась на губах Дэмлера.
– Да, так говорят, – согласился он, поощряя хозяина дома к дальнейшему разговору.
– Дядя, наши гости спешат, им пора уходить, – не выдержала Пруденс.
– Ничего, мы можем немного задержаться, – возразил поэт.
– Спешат? Чепуха! Какая может быть спешка, когда речь идет о живописи? А вот и вино! Как приятно побеседовать с джентльменами, которых интересуют не только политика и цены на зерно.
– Вы хотели что-то сказать о Моне Лизе, – напомнил гость.
Маррей бросил на Пруденс извиняющийся взгляд и взял бокал с вином.
– Именно это я и хотел сказать. Замечательный портрет – Мона Лиза. Итальянцы еще называют ее Джокондой.
Сердце мисс Мэллоу ушло в пятки, но выхода не было.
– Да Винчи хорошо посадил натуру, так что ему не пришлось рисовать ее в полный анфас. Это самая трудная поза для художника нарушаются естественные пропорции. Все черты нужно укоротить – чертовски неудобное положение. И еще он укоротил ее ниже талии, чтобы снять проблему пропорций. Когда рисуешь портрет в полный рост, приходится считаться с пропорциями. Он избежал трудностей, умно расположив модель и уменьшив ее ниже талии. Я сам иногда пользуюсь таким приемом, когда спешу.
– Вы рисуете, мистер Элмтри? – спросил Дэмлер, не скрывая интереса.
– Мажу кистью немного. Не профессионально, конечно, вроде того, как вы пишете стихи. Просто для собственного удовольствия.
– Именно так, – согласился первый поэт Англии.
– Недавно нарисовал портрет племянницы. На мотив Моны Лизы. Но я, конечно, не лишил Пруденс ресниц.
Кларенс продолжал рассказывать о своих подвигах в живописи, о том, как он ввел в портрет символическую деталь, и что Лоренс ужасно ему завидует, особенно его скорости в работе – восемьдесят семь портретов в год. Он умудрился посвятить гостей во все свои глупости и несуразности, пока наконец Маррей не убедил Дэмлера, что им надо уходить, несмотря на протесты поэта, который сетовал, что издатель не дает ему насладиться беседой в полной мере.
– Поговорить с этим человеком интереснее, чем провести неделю на курорте, – сказал Дэмлер, когда они направлялись к экипажу. – Мне всегда казалось, что эксцентричные англичане вымерли, но этот экземпляр живет и здравствует и даже имеет хороший дом в Гроувенор-Сквер.
Проводив гостей, Кларенс сказал, обращаясь к племяннице:
– Ну, что ж, этот твой новый поклонник на вид неплохой парень.
– Он не мой поклонник, дядя, – ответила Пруденс, испытывая усталость и разбитость во всем теле.
– Ну, и хитрюга же ты! Подцепила маркиза у всех на виду. Не поклонник! Так я и поверил. Вот, подожди, все расскажу миссис Херринг и сэру Альфреду.
– Дядюшка, прошу вас, не делайте этого.
– Чепуха, я не стыжусь знакомства с ним. Прекрасный парень. Знает все об искусстве. Напишу ему записку и предложу попозировать мне.
– О, дядя, умоляю, не нужно этого делать!
– Могу выкроить для него время между близнецами Парди и миссис Малгроув. В следующий понедельник смогу начать – до среды – три дня. С ним не будет трудностей – в любом положении будет хорошо смотреться. Красивые ресницы. Жаль, что один глаз завязан, но повязку я не изображу, конечно.
Мистер Элмтри не мог понять, отчего племянница вдруг разразилась истерическим хохотом, но про себя решил, что это от счастья, что удалось заполучить в кавалеры знаменитость. Он сильно огорчился, что забыл спросить адрес маркиза. Пруденс не сочла нужным сообщить, что мистер Маррей может быть использован как посредник в передаче корреспонденции, и вопрос был снят сам собой.
ГЛАВА 4
Следующая неделя выдалась спокойной для мисс Мэллоу, что дало ей возможность перевести дыхание и отдохнуть от светских встреч. Большую часть времени она проводила дома за работой, однажды присутствовала на скучном обеде с дядей Кларенсом и матерью и посетила концерт старинной музыки в обществе пожилой приятельницы дядюшки.
Лорда Дэмлера тоже ожидала мирная неделя. Его чествовали во дворце Карлтон на приеме у принца-регента; однажды он обнаружил, что в его дом незаметно прокралась в его отсутствие молодая особа и поджидала его в спальне; его попросили написать комедию для презентации в театре Друри Лейн; он выиграл тысячу фунтов в фаро; приятно провел время, флиртуя с леди Маргарет Халстон и был награжден костюмом папаши за ребенка, зачатого во время его пребывания в Америке девицей, которая знала о его репутации, но не была осведомлена о времени и маршруте его странствий.
В пятницу вечером маркиз зашел за леди Мелвин, чтобы сопровождать ее на вечер, на который ему не хотелось идти. Он застал тетушку уже одетой и готовой к выходу. На голове ее красовался безвкусный тюрбан пурпурного цвета. Она была вся увешана бриллиантами без чувства меры и вкуса.
– Решила изобразить витрину ювелирного магазина Хет? – язвительно осведомился он.
– Я выгляжу ужасно, правда? Но мне совершенно нечего надеть, а бриллианты отвлекут внимание от старого платья, не так ли?
– Они, несомненно, отвлекут внимание, но не от платья. Нет ничего вульгарнее избыточного количества драгоценностей. Мне кажется, что ожерельем и целой коллекцией брошей можно пожертвовать, они совершенно не нужны.
– Не имеет значения. Завидовать будут не бриллиантам, а тому, что я появилась в твоем обществе.
– Ты забываешь, тетушка, что мне следует подумать о твоей репутации.
– Знаешь, почему я сегодня так плохо подготовлена? Целый день читала следующую книгу мисс Мэллоу, которую ты рекомендовал.
– У нее есть еще книги?
– Целых три, и они восхитительны. Только что закончила «Кошку в саду».
– Звучит весьма заманчиво, – протянул он и зевнул, прикрыв рот длинными пальцами. – Значит, это о животных?
– Нет, это двуногая кошка. Старая кляча, вроде меня, которая рыщет по саду, видит, что ей не положено, и болтает потом о том, что подглядела.
– Что ей тоже не полагается делать. Удивлен, что из-под пера мисс Мэллоу выходят такие безнравственные вещи.
– Будто ты ее так хорошо знаешь.
– Почти совсем не знаю. Не говори, что ты с ней знакома.
– Недавно познакомилась. Фанни Берни привела ее сюда на прошлой неделе и сидела, поджав губы, слушая бестактные замечания своей протеже.
– Думаю, что мы говорим о разных дамах. Моя мисс Мэллоу не способна на бестактность.
– В лицо, может быть, и не скажет. Но позлословить за спиной – это у нее отлично получается. На твой счет тоже проехалась.
– В самом деле? – он остолбенел. – Могу полюбопытствовать, что она обо мне говорила? Мы едва знакомы, странно, что она могла нелестно отозваться обо мне.
– Не столько о тебе лично, сколько о книге.
– Припоминаю, что она хвалила мои поэмы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31