– Я не говорил, что делал вчера вечером? Окхерет скоро женится, я знакомлю его с испанской традицией петь серенады невесте. Жених нанимает певцов, и они исполняют по ночам серенады под ее окном. Она выходит на балкон и бросает им цветы. Мы решили, что будем петь вместе – всей компанией – под окном мисс Филмонт. Ужасно забавно. Потом Филмонты пригласили нас на бокал вина. От них Окхерет и еще несколько человек отправились в клуб, а я поехал домой поработать над Шиллой. Кое-что хочу изменить, поэтому не принес сегодня.
Пруденс показалось, что он специально посвящает ее в то, как невинно провел вечер.
– Когда же увижу ее? – спросила она.
– Могу подбросить вместе с Ашингтоном завтра, если сможете, окажите любезность и просмотрите на днях. Если вам покажется, что Шилла ведет себя слишком неприлично, не стесняйтесь меня покритиковать. Но должен сказать, что она начинает исправляться. Наверное, ей надоели готические непристойности миссис Редклифф, и она решила брать пример с ваших героинь. Начинает поговаривать о замужестве.
– За кого же она собирается выйти, за Могула?
– Нет. С ним она окончательно порвала и занимается перевоспитанием одного из бедуинов. Я говорил о них. Уговаривает меня, чтобы я сделал его переодетым принцем или кем-нибудь в этом роде. Скоро потребует отдельный дом, обнесенный узорчатой решеткой. Я решительно не соглашусь на кур, если ей вздумается их завести. Как вы считаете?
– Куры как-то не вяжутся с принцем.
– Король Георг с вами не согласился бы. Наверное, все его отпрыски по очереди ухаживали за садом и разводили кур. Но будем считать их не настоящими принцами, а переодетыми простолюдинами. Однако сегодня на этой догадке поставим точку. – Он засмеялся и вышел.
Хетти очень позабавила весть, что мисс Мэллоу удалось взнуздать мистера Севилью, хотя она и не поверила.
– Не может этого быть. Я слышала от многих, что он обхаживает бесплодную баронессу Мак Фей. Старая дебелая шотландка, баронесса по собственному положению и праву. Титул наследуется семейством со времен королевы Анны. Пережила уже двух мужей, детей никогда не имела, поэтому ее и зовут бесплодной. Легко понять, что с такой женой в перспективе Севилье нужна «любовь сердца». Но предлагать руку мисс Мэллоу он не мог.
– Она утверждает, что это было предложение по всей форме. Мисс Мэллоу разбирается в подобных делах и знает, о чем идет речь.
– Не кажется ли тебе, что ты приписываешь ей опытность, которой у нее нет?
– Она утверждает, что я переоцениваю ее наивность.
– В самом деле? Если она ведет с тобой подобные, разговоры, значит, действительно не новичок. Мне она не показалась разбитной.
– Она вовсе не разбитная, просто умная. Но в жизни совсем неопытная.
– Так опытная или неопытная? Тебя не понять, Дэмлер. Нельзя быть тем и другим одновременно.
– В ней странно уживаются неопытность и зрелость суждений. В любом случае, она утверждает, что старина Севилья относится к ней с уважением и даже почтительно. Если бы он хотел сделать ее любовницей, он вел бы себя иначе. Ты не станешь отрицать, что она не относится к тому типу женщин, которых берут в любовницы.
Леди Мелвин задумалась.
– Вспоминаю ее остроту в опере – о твоей фее с волосами цвета девственного папоротника, помнишь? Если они обсуждали подобные вопросы, значит, разговор был не так уж невинен. И еще, помнишь, она сказала, что больше чем на пять детей не согласилась бы – у меня на балу. Я бы лично подвела черту гораздо раньше, а я не считаю себя наивной.
– Это была шутка Хетти. Она всегда шутит. У нее очень живое воображение, поэтому иногда она говорит вещи, которые могут ввести в заблуждение относительно ее собственной натуры. Я тоже иногда ловлю себя на том, что меня заносит в сторону.
– А ты, конечно, невинен, как новорожденный. Договорились. Она невинна, как лорд Дэмлер, иными словами, распутница. С Севильей они составили бы хорошую пару. Удивительно, что она отказала, если он действительно предлагал законный брак.
– Она его не любит.
– Если это единственная причина, то ее наивность граничит с глупостью.
– Ее это устраивает, – ответил Дэмлер, и по его довольному выражению лица Хетти поняла, что его такое решение мисс Мэллоу тоже очень устраивает.
ГЛАВА 10
Кларенс простил Пруденс легкомысленный отказ от богатства мистера Севильи после того, как Дэмлер снова стал бывать в их доме. А когда негодница сообщила, что ее собирается интервьюировать представитель известного журнала, она снова выросла в его глазах и он опять стал называть ее племянницей.
– Так мы скоро прочитаем о тебе в «Утреннем обозрении»? – спросил он, благосклонно улыбаясь.
– Нет, дядя, не в газете, а в литературном журнале. Он называется «Блэквуд Мэгэзин».
– Уверен, что «Обозрение» тоже напечатает статью, выделит для нее одну-две колонки. Уж они-то не упустят случая. Значит, твое имя появится в газетах, оттуда недалеко до карикатур в витринах магазинов, как у Дэмлера.
– Это не такой журнал, дядя, не популярный журнал, а специальный. Самый престижный в области литературы. Его читают писатели и образованные люди, но к карикатурам в витринах он не имеет отношения. До этого дело не дойдет.
– Ты всегда умаляешь свои достоинства, Пруденс, – упрекнул Кларенс. – Говорила, что мистер Севилья и Дэмлер для тебя просто друзья, а они посылают бриллианты и говорят о «намерениях».
– Только мистер Севилья.
– Дэмлер не захочет отстать. Надеюсь, ты рассказала ему.
– Да, упомянула в разговоре.
– Разумно поступила, – он многозначительно подмигнул Вилме, сидящей напротив. Сестра одобрительно кивнула.
– Тебе нравится дразнить нас, – продолжал Кларенс. – Как мы должны одеться, чтобы встретить доктора Ашингтона завтра?
Пруденс ужаснулась, услышав слово «мы».
– Я собираюсь снова надеть чепец. Дэмлер говорит, что Ашингтон старый человек, уважающий традиции.
– Нам не следует присутствовать при интервью, – заметила миссис Мэллоу. – Просто выразим почтение и удалимся. – Она почувствовала замешательство Пруденс. – Мы поздороваемся и оставим их с Пру наедине. Доктор Ашингтон будет говорить о литературе, а мы ничего в этом не смыслим.
– Последнее время я много читаю, журнал «Блэквудское обозрение» тоже достану. Странное название они выбрали для журнала.
Миссис Мэллоу закатила глаза, а Пруденс подавила насмешливые слова, готовые сорваться с губ.
– Оденьтесь, дядя, в костюм для загородных прогулок. Это не тот случай, чтобы надевать официальное платье.
– Все равно надо заказать новый официальный костюм. Последнее время приходится много выезжать и принимать людей, а мои черные брюки стали немного узки. Так ты решила надеть чепец, чтобы произвести впечатление на доктора? Хитрющее создание. Не знаю, зачем ты его сняла вообще. Молодой леди он так идет, только выбери ленты поярче, они оживляют. Мне чепцы очень нравятся.
Пруденс понимала, что ни от ее платья, ни от чепца ничего не зависело. Помешать встрече или повлиять на неё они не могли. Любой наряд сгодится, раз она приносит в дом добрую славу и известность. Теперь ее не удивило бы, если бы в кабинете на полу появился ковер вместо вытертой маленькой дорожки, которая не вязалась с красивыми полками и портретами, выполненными маслом.
На следующий день Дэмлер пришел без Ашингтона, что очень удивило Кларенса и обеих дам.
– Ашингтон на заседании и скоро прибудет. Я специально приехал раньше, чтобы дождаться его и представить вам. Опять надели чепец, чтобы внушить почтение к вашим годам и серьезному характеру, – пошутил он, обращаясь к Пруденс.
– Да, разве не прелестна она в чепце? – вмешался Кларенс. – Я всегда говорил, что он ей очень идет.
– А я сбивал ее с истинного пути и настаивал, чтобы она его сняла, – отозвался Дэмлер.
– Да, я часто говорю, что чепец ее старит, – сказал Кларенс, ничуть не смущаясь, что противоречит сам себе.
– Как идет работа, мистер Элмтри? – осведомился Дэмлер, пряча хитрую улыбку.
– Открыл новый способ изображения алмазов, – ответил Кларенс важно. – Это делается вовсе не так, как предлагали Рубенс и другие художники. Они думали, что алмазы нужно изображать прозрачными, как стекло, и чуть тронуть их белой или голубой краской. Но их нужно рисовать иначе, как призму, все цвета радуги должны присутствовать. Я сделал это открытие, когда поднес к свету ожерелье моей племянницы. Вы знаете, что мистер Севилья сделал ей предложение? Дэмлер кивнул.
– Прислал ей целую коробку бриллиантов, каждый величиной с яйцо. А она отказала. Не хочет выходить за иностранца, видите ли. Они и в самом деле странные люди, от них не знаешь, чего ждать. Очень обиделся, бедняга. Но думаю, что переживет.
– Вы сами говорили с ним? – спросил Дэмлер. Это был признак того, что Хетти неправа.
Дэмлер был рад этому.
– Мы обсуждали вопрос много раз, – ответил Кларенс неопределенно, не потому что хотел сказать неправду, а потому что не мог, провести грань между желаемым и действительным. – Он давно намекал, что хочет жениться на Пруденс.
– Но ведь они только недавно познакомились. Не больше двух недель назад.
– Ну и что же. Он не выходил из дома, не отходил от нее ни на шаг, как говорят, дневал и ночевал здесь.
Дэмлер вспомнил, что в период знакомства Пруденс с Севильей он видел мисс Мэллоу почти каждый день, что внушало подозрения в соответствии утверждений Кларенса истине, но о действительных масштабах его отклонения от правды Дэмлер не догадывался. Он подумал, что Севилья мог переговорить с Кларенсом о предложении.
– Слышу, что кто-то подходит к двери. Должно быть, доктор Ашингтон, – сказала Пруденс с облегчением.
Доктор Ашингтон вошел, Дэмлер представил его собравшимся и вскоре удалился. Миссис Мэллоу и ее брат вышли вместе с ним. Ашингтон оказался джентльменом весьма интеллигентного вида, почти эстетом. Высокий, очень худой, с ввалившимися щеками, каштановыми волосами, кое-где тронутыми сединой. Но глаза… глаза были живые и проницательные и придавали особую внушительность его – фигуре. На вид ему можно было дать лет сорок. Когда они остались одни, он сказал:
– Не ожидал встретить молодую леди. По вашим книгам можно предположить, что автор в более зрелом возрасте. Но я не имею в виду, что от них веет затхлостью.
– Мне двадцать четыре, – сказала Пруденс.
– Вы успели сделать очень много для своего возраста. Три книги напечатаны и одна в работе, как утверждает Дэмлер.
– Да, сейчас работаю над следующим романом.
– Прекрасно, просто прекрасно. Чтобы завоевать репутацию, нужно работать регулярно. Например, Вальтер Скотт печет свои романы, как блины, один за другим. С него не советую брать пример, но одна книга в год – это хороший темп, он держит вас в тонусе и не дает угаснуть вдохновению. В каждой последующей книге я нахожу рост творческого мастерства стиль совершенствуется.
– Благодарю вас, – сказала Пруденс. – Должна сказать, меня удивило известие что вы собираетесь писать о моих книгах. Я и думать не могла, что такой известный журнал может мною заинтересоваться.
Ее безыскусная похвала была оценена по достоинству.
– Признаюсь, что познакомился с вашими работами благодаря Дэмлеру. Именно он обратил на них мое внимание. Сейчас так много романистов, и читатель не привык ожидать от автора-женщины чего-нибудь серьезного. Как правило, они думают только о том, как развлечь и развеселить.
Пруденс не знала, что ответить, так как ее цель была чисто развлекательной, так, по крайней мере, она сама считала. Реплика собеседника подсказала ей также, что этим интервью она обязана Дэмлеру. Внимание журнала к ее произведениям привлек он.
Доктор Ашингтон перевел беседу на романы Пруденс, стал расспрашивать о ее главной теме. Она раньше не задумывалась, есть ли у нее своя тема, ее обычно волновали сюжет и герои. Вместе они пришли к заключению, что ее тема очень обширна – это жизнь высшего сословия Англии и то, что отличает эту часть общества от прочего населения. Затем он перешел к вопросу о феминистском движении, ее взглядах на роль женщины и на деятельность мисс Вулстонкрафт.
– Я почти не знакома с ее работами, – призналась Пруденс. – Мне приходилось держать в руках ее «Борьбу за права женщин», но себя я не отношу к феминисткам.
– Так вы не сторонница высшего образования для женщин?
– Во всяком случае я не собираюсь ломать из-за этого копья. Сама я посещала школу всего пять лет. Если кто-то из женщин хочет получить высшее образование и оно не помешает им в жизни, – например, не оторвет от семейных обязанностей, – то пусть себе учатся. Но мне кажется, что латынь и греческий не представляют для женщин особого интереса.
Пруденс умолчала о том, что и мужчинам, по ее мнению, ни к чему забивать голову мертвыми языками. У доктора была пренеприятная манера время от времени вставлять в разговор латинские изречения, поэтому Пруденс побоялась его осуждения.
Доктор Ашингтон снисходительно улыбался, слушая рассуждения Пруденс.
– Вижу, что вас не волнуют более глубокие проблемы современного общества – такие как война, политика, экономика, общее революционное направление развития западной цивилизации.
– Мои интересы не выходят за рамки более узкого круга проблем. Слыхала: некоторые люди считают, что не дело писателя браться за темы, в которых он мало разбирается. А моя жизнь протекала под семейным кровом. Я пишу для женщин, а их больше волнуют семейные вопросы, общество для них ограничено друзьями и соседями, а молодые леди стремятся найти подходящих мужей. Об этом я и пишу. Другие вопросы пусть остаются мужчинам.
Пруденс рассуждала просто о простых вещах. Фразы о «революционных направлениях» и «либеральных умах» плохо до нее доходили ей казалось, что она не вполне понимает их значение. Она писала о людях, об их жизни как до нее делали Шекспир и другие писатели. Ответы мисс Мэллоу понравились доктору Ашингтону. Они позволяли восхищаться ее достижениями без боязни попасть в ловушку феминистки или изощренной интеллектуалы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31