– Мне всегда помогает.
Она улыбнулась, но у нее вышло лишь подобие улыбки.
– Мне не поможет. Глупо и бессмысленно.
– Ну и что?
– Как что? – Она холодно посмотрела на него. – Я хочу понять, в чем заключается твой план. Я... нет, мы... напиваемся, а когда я утром просыпаюсь, чувствуя себя отвратительно, оказывается, что мой отец не умер?
Улыбка сошла с лица Бешеного Пса, но по его глазам она увидела, что он страстно желает ее утешить.
– Нет, Мария, он умер, и твое горе пройдет не скоро. Но может, ты все-таки почувствуешь себя лучше. Может быть, поплачешь...
– А от алкоголя можно заплакать?
– Конечно.
Она слегка сдвинула брови. Он понял, что она задумалась над сказанным им. «Ну же, Мария. Рискни...»
– Ладно, – медленно вымолвила она, – но только одну рюмку. Если ты обещаешь, что я смогу заплакать. Бешеный Пес завопил от радости. Это только начало. И кто же пьет всего одну рюмку текилы?
Глава 23
Мария не могла поверить в то, что согласилась выпить текилы. Всю неделю она отказывалась от еды, сна, разговоров – от всего. А теперь позволила уговорить себя на текилу.
Но она попалась в ловушку, поверив, что текила поможет ей заплакать.
Она испытывала физическую боль, оттого что не могла плакать. Она несколько раз пыталась дать волю своему горю, сковавшему ее сердце, но у нее ничего не получалось. Глаза оставались сухими. Слезы, словно комок льда, застряли где-то глубоко, скованные многими годами отчаянного самоконтроля.
Она исподтишка посмотрела на Бешеного Пса. «Его зовут Мэт», – поправила она себя. Он молча шел рядом, увлекая ее к какому-то тайному месту.
Он хотел взять ее за руку, но она не далась. Она не хотела находиться к нему слишком близко, не хотела позволить, чтобы он начал ее утешать. Она пойдет с ним в темное укромное местечко, выпьет немного текилы и сможет расплакаться.
Она не может позволить себе снова влюбиться в Бешеного Пса. Что бы он ей ни говорил, сколько бы ни нашептывал ласковых слов, правда оставалась правдой.
Он скоро уйдет, и она останется одна. Во всяком случае, она так себе говорила. Но тогда с ней рядом жил Расе.
А теперь, когда он уйдет, она станет невыносимо одинокой. Нельзя позволить ему захватить с собой часть ее сердца. Она и так вышла из-под контроля.
Внезапно он остановился и открыл бутылку.
– Здесь подходящее место.
Мария огляделась. Они остановились на пастбище. Почти весь снег сошел еще вчера. Со всех сторон их окружала замерзшая, твердая, черная земля. Вдалеке в лунном свете сверкала серебром река. С другой стороны она различила очертания старого дуба и быстро отвела взгляд.
– Все будет хорошо, – успокоил ее Бешеный Пес.
– Значит... мы просто сядем здесь и напьемся?
– Можно и стоя.
Она протянула руку за бутылкой. В нос ей ударил терпкий запах алкоголя.
– Какой противный запах! – Она с отвращением наморщила нос.
– А вкус и того хуже. – Бешеный Пес плюхнулся на землю и указал на место рядом с собой. – Садись.
Она осторожно опустилась на колени, пытаясь убедить себя, что поступает правильно.
– Передумала?
– Нет.
Она запрокинула бутылку и прижала к губам горлышко. Стекло оказалось холодным, прикосновение – незнакомым. Она закрыла глаза и сделала такой большой глоток, что часть жидкости пролилась ей на подбородок.
На глаза выступили слезы, а потом горло и желудок обожгло, как огнем. Она опустила бутылку и рукавом вытерла губы.
– О... Боже... мой.
– Я же говорил тебе, что ты заплачешь, – усмехнулся Бешеный Пес. Забрав у нее бутылку, он сделал большой глоток, не дотрагиваясь до горлышка бутылки, затем вернул ее Марии.
– Как, еще раз? – нахмурилась она.
– По крайней мере, один.
– Может, стоит подождать?
– Нет, дорогая. Давай еще глоток.
Она вытерла рукавом горлышко, чем вызвала у Бешеного Пса смех.
– А зачем ты вытираешь? Ты ведь видела, как я пил. – Мария проигнорировала его замечание и сделала еще один обжигающий глоток.
Бешеный Пес откинулся назад, упершись в землю локтями, вытянул ноги и стал смотреть на усеянное звездами небо. Так они провели целую вечность: он – лежа, распростершись на земле, она – стоя на коленях рядом с ним.
Бутылка переходила из рук в руки, до тех пор, пока Марии вдруг не понравился вкус текилы. У нее в желудке что-то взорвалось, а потом становилось все теплее и теплее. Напряжение, сковывавшее ее, постепенно спадало.
– Садись сюда, – спустя какое-то время позвал ее Бешеный Пес, похлопав по земле рядом с собой.
Мария сделала еще глоток и, передав ему бутылку, вытерла рот тыльной стороной ладони.
– Ага.
Он приложился к бутылке на короткий миг и снова протянул ее Марии.
Она чуть не уронила ее, но он успел ее подхватить. Тогда она протянула обе руки и обхватила горлышко.
– Держу.
«Что с моим голосом? Он какой-то... невнятный».
– Ты держишь меня, – тихо уточнил он.
Она резко подняла голову, и у нее все поплыло перед глазами. Прищурившись, она почувствовала, что все встало на свои места.
Он лежал на земле, скрестив вытянутые ноги. Лунный свет запутался в его слишком длинных волосах, создавая ореол вокруг его загорелого улыбающегося лица.
Ее сердце затрепетало. Боже, как же он красив. Она почти забыла... Но она же хотела забыть. Разве не так?
– Ты мне не нужен, – заявила она и сделала еще один глоток.
– Еще как нужен.
У нее почему-то начали дрожать пальцы. Она поставила бутылку на землю.
– Ошибаешься.
Он сел. Она поймала на себе его взгляд, скользнувший по ее обнаженному горлу, словно огненный луч, и вздрогнула.
Он медленно встал.
Она следила за его движениями, слышала хруст каблуков по мерзлой земле, его прерывистое дыхание.
Он сделал шаг в ее сторону и остановился.
– Пошли.
Она посмотрела на него в недоумении:
– Куда?
– Не имеет значения.
Она взяла бутылку и отпила глоток. Он схватил ее за руку:
– По-моему, с тебя хватит.
– Ах, по-твоему? – Она снова глотнула из бутылки.
– Пошли.
Она со стуком поставила бутылку на землю, жидкость расплескалась, распространяя запах алкоголя. Она захихикала.
– Пошли, Мария.
– Ладно.
Она уперлась руками в землю и с трудом встала. У нее тут же закружилась голова, к горлу подступила тошнота и подкосились ноги. Она пошатнулась и, беспомощно взмахнув руками, рухнула на землю.
– Я не могу встать, – хихикнула она.
Тихо посмеиваясь, Бешеный Пес поднял ее на руки. Она непроизвольно обняла его за шею руками и повисла на нем.
Пришлось признаться, что она чувствует себя замечательно. Она зарылась лицом в ямку между плечом и ключицей и закрыла глаза. Равномерное движение его шагов убаюкивало. Она куда-то плыла, ни о чем не думая.
– Пришли. – Бешеный Пес остановился. Мария подняла голову. Их окружала темнота. Ее взгляд привлек корявый сук.
Она вздрогнула. Нет, ей показалось спьяну. Он не мог принести ее сюда. Только не сюда...
Он ослабил объятие, и она, скользнув по всей длине его упругого тела, уперлась ногами в землю. Но ее колени подогнулись, и она оказалась в пожухлой траве.
Все вокруг до боли знакомо, даже с закрытыми глазами она могла бы видеть все, что ее окружает.
– Зачем ты принес меня сюда?
Он опустился на колени рядом с ней и взял за руки.
– Тебе надо сказать «прощай», Мария.
– Я уже попрощалась на похоронах.
– Сейчас ты должна произнести слово прощания осмысленно.
– Нет.
– Я здесь, рядом с тобой.
– Ты считаешь, что твое присутствие имеет какое-то значение? – Из ее груди вырвался почти истерический всхлип.
– Да.
Его ответ прозвучал так тихо и искренне, что Мария почти ему поверила. На какое-то мгновение у нее промелькнуло в голове: «Что, если...»
– Поговори с ним, Мария, – настаивал Бешеный Пес, сжимая ей руку. – Скажи ему то, что осталось недосказанным.
Она неохотно повернула голову и посмотрела на свежий холмик земли. В лунном свете на могильном камне тускло мерцала надпись: «Здесь покоится Эразмус Трокмортон. Муж, отец, герой».
Она не знала, что сказать о нем. Что говорят о человеке, который прожил на земле семьдесят четыре года, не причинив зла ни единой душе? О человеке, который верил в Бога, в чудеса, в то, что никогда не поздно изменить свою жизнь?
Что говорят о своем отце, когда он умирает? Прожито столько лет, осталось так много воспоминаний... и так мало места на холодном камне.
– Он любил тебя, Мария.
– Он был всей моей жизнью.
– Он не захотел бы, чтобы ты ради него отказалась от жизни.
Печальная улыбка скривила ее губы.
– Как тебе удалось так хорошо его узнать?
– Совсем нетрудно, ведь такой уж он человек!
– Ты прав.
– Поговори с ним, – проговорил он. – Попрощайся.
– Как-то глупо.
– Ну и что? Ты пьяна.
Она чуть не рассмеялась, подняв голову и посмотрев на черный прямоугольник, еще не заросший травой. У нее начали дрожать руки, уголки губ опустились. Но ей захотелось вдруг попрощаться с ним, захотелось сказать то, что не успела при жизни.
– Я чувствую себя глупо.
– Не надо.
Она провела языком по губам и постаралась отвести глаза от могилы, но ее взгляд все время возвращался к ней.
Господи, как же его не хватает. Как много ей надо поведать ему... «Папочка... Я так сожалею о том, что исключила тебя из своей жизни. Я думала... Я не знаю, что я думала. Наверно, о том, что впереди у нас вечность». Бессвязные мысли теснились у нее в голове, но не находили выхода в словах.
Глаза наполнились слезами, комок подступил к горлу. «Почему я не говорила тебе, как сильно я тебя люблю, а сказала только тогда, когда ты умирал?.. Давно надо было тебе сказать... после Стивена и Томаса. После мамы».
Мама. Ее словно ножом полоснуло при воспоминании о матери. По ее щеке прокатилась одинокая слеза и упала на сжатую в кулак руку.
«Господи, как же я скучаю по вас обоим...»
Слезы уже катились градом.
– О Господи...
Бешеный Пес обнял ее и крепко прижал к себе. Тело Марии содрогалось в рыданиях. Потоки слез катились по лицу ему на рубашку.
Он гладил ее по спутанным волосам и мокрому лицу.
– Все хорошо, все хорошо, – бормотал он, успокаивая ее.
– Я так по ним скучаю, Мэт.
Она все плакала и плакала, до тех пор, пока у нее не пересохло горло, и не заболела голова. Она плакала по своим родителям, по своей потерянной юности, по своему умершему ребенку. По всему тому, что прошло и никогда не вернется.
Неожиданно она почувствовала запах лаванды.
Она встрепенулась и подняла голову. В вышине сверкали звезды, сливаясь в огромный раскаленный шар в самом центре, неба.
– Звезды двигаются, – выговорила она, шмыгая носом и утирая слезы.
– У тебя галлюцинации. Вторая стадия текилы. Скоро пройдет.
Мария закрыла глаза, а потом медленно открыла. И увидела мать и отца позади железной скамейки.
– Мама... Папочка... «Мы любим тебя, Мария».
Мария услышала слова любви и почувствовала их смысл так ясно, как будто их произнесли вслух. Больше ее родители ничего не сказали, но Мария ощутила их горячую беззаветную любовь. Она разлилась по всему ее телу, заполнив темные одинокие уголки ее души.
И тогда она поняла, что они ее поняли, что всегда понимали и любили. Господи, они любили ее. Любили со всеми ее недостатками, ошибками и глупым молчанием.
Она посмотрела на них и нерешительно прошептала:
– Томас?
Ее мать улыбнулась. Его душа возродилась.
Глаза Марии снова наполнились слезами, но слезами счастья и любви. Впервые в ее жизни появились надежда и свет. Медленным движением она стерла с лица слезы.
А когда опустила руку, ее родители исчезли.
Однако разочарование и грусть, которые ощутила Мария, были мимолетными. Она улыбнулась Бешеному Псу.
– Ты их видел?
– Кого? – не понял он.
– Значит, не видел, – легко рассмеялась она и отвела с лица волосы.
– Стало легче? – Бешеный Пес внимательно посмотрел на нее.
– Ты даже себе не представляешь...
– А кто такой Томас?
Почти непроизвольно она обернулась на маленький холмик рядом с могилой матери. В первый раз за многие годы она посмотрела на него без жгучего чувства вины.
– Он мой сын.
– Твой сын? – Бешеный Пес очень удивился.
– Припоминаешь, как я тебе рассказывала про двухминутную потерю девственности?
– Помню.
– Я тогда забеременела.
– О! – Он дотронулся до ее щеки. Легкое прикосновение его руки заставило ее содрогнуться.
– Когда я узнала, я написала Стивену – его труппа в то время давала представления в Спокейне. Он ответил, что встретит меня в Уолла-Уолла и мы поженимся. – Ее удивило, что мысль о Стивене не вызвала у нее чувства горечи. Только грусть по поводу своей наивности. – Мне не следовало ему верить, но я поверила – мне было всего шестнадцать. К алтарю он, конечно, не явился.
– А как... умер Томас?
По лицу Марии снова потекли слезы.
– Он по-настоящему и не жил. Я родила его почти на полтора месяца раньше срока. Он появился такой крошечный... Док Шерман ничего не мог поделать. Он сказал... что больше у меня не будет детей.
– Не будет?
– Он сказал, что я плохо «вынашиваю» и поэтому мне не следует больше иметь детей.
– У моей матери, до того как я родился, было четыре выкидыша. Доктора говорили ей то же самое. А тебе исполнилось только шестнадцать лет. Теперь ты сильная.
У нее округлились глаза. Надежда – новая и неожиданно мощная – пронзила все ее существо.
– Возможно.
Простое слово «возможно» освободило что-то у нее внутри и заставило поверить.
– А почему на могиле нет камня?
Мария снова посмотрела на холмик и подумала о маленьком гробике, лежащем под замерзшей травой. Только сейчас она поняла, почему не заказала надгробие.
– Я не могла с ним попрощаться.
Мария встала, спотыкаясь, подошла к могиле Томаса и снова упала на колени. Наклонившись вперед, она прижалась лбом к колючей зимней траве. Смешанный запах травы и земли ударил ей в ноздри. Один из оставшихся на ветке дуба листьев упал ей на волосы.
– Прощай, Томас, – хриплым голосом произнесла она, не вытирая слез. – Я люблю тебя, малыш.
Она не помнила, сколько времени простояла у могилы: может, минуты, а может, часы. Когда она, наконец, подняла голову и встретилась взглядом с Бешеным Псом, он сидел в темноте, ожидая ее.
– Мэт, – прошептала она, протягивая к нему руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32