Я ответил:
– Я говорю по открытой линии – очень открытой линии. Будьте осторожны.
Последовала пауза, после чего Таггарт сказал:
– Понимаю. Кто говорит? Очень плохо слышно.
Слышимость и правда была неважной. Его голос то усиливался, то становился совсем слабым и временами прерывался треском статического электричества. Я представился:
– Это Стюарт.
Из динамика донесся какой-то неописуемый шум. Это могли быть помехи, но скорее всего Таггарта хватил апоплексический удар.
– Какого черта ты там вытворяешь? – проревел он.
Я посмотрел на Элин и подмигнул ей. По звуку его голоса было ясно, что Таггарт не на моей стороне, и теперь оставалось выяснить, поддерживает ли он Слейда. Он продолжил возмущенным тоном:
– Я разговаривал со Слейдом сегодняшним утром. Он сказал, что ты пытался... э... расторгнуть его контракт. – Еще один удобный эвфемизм. – И что произошло с Филипсом?
– Каким еще Филипсом? – спросил я озадаченно.
– Ох! Ты должен его знать как Бушнера – или Грахама.
– Его контракт я расторгнул, – сказал я.
– Боже мой! – воскликнул Таггарт. – Ты что, сошел с ума?
– Я был вынужден это сделать до того, как он расторгнул мой контракт, – ответил я. – Здесь, в Исландии, очень жестокая конкуренция. Его послал Слейд.
– Слейд рассказывал все по-другому.
– Не сомневаюсь, – сказал я. – Либо он слетел с катушек, либо присоединился к конкурирующей фирме. Кстати, я повстречал здесь нескольких ее представителей.
– Невозможно! – произнес Таггарт твердо.
– Представители конкурирующей фирмы?
– Нет – Слейд. Такое просто немыслимо.
– Как это может быть немыслимо, если я так думаю? – заметил я резонно.
– Он с нами уже давно. Ты знаешь, сколько работы он проделал.
– Маклин, сказал я, – Бурджес, Ким Филби, Блеик, Крогеры, Лонсдейл – все они были хорошими, преданными людьми, почему бы не добавить сюда и Слейда?
Голос Таггарта стал резким.
– Это открытая линия – следи за своим языком. Ты, Стюарт, не знаешь истинного положения дел. Слейд сказал, что товар все еще у тебя – это правда?
– Да, – признался я.
Таггарт перевел дыхание.
– Тогда ты должен вернуться в Акурейри. Я устрою так, чтобы Слейд нашел тебя там. Передашь товар ему.
– Единственное, что Слейд может у меня получить, это уведомление об окончательном увольнении, – сказал я. – Такое же, что я выдал Грахаму – или как его там зовут.
– Ты хочешь сказать, что отказываешься подчиняться приказам, – произнес Таггарт угрожающе.
– До тех пор, пока они касаются Слейда, – ответил я. – Когда Слейд послал Грахама, моя невеста оказалась на его пути.
Последовала долгая пауза, прежде чем Таггарт произнес уже примирительным тоном:
– Что-нибудь.?.. Она не.?..
– Он проделал в ней дырку, – сказал я грубо, не заботясь о том, что это открытая линия. – Держите Слейда подальше от меня, Таггарт.
Его так давно называли не иначе как сэр Давид Таггарт, что звук собственного неприкрашенного имени не доставил ему удовольствия и понадобилось некоторое время на то, чтобы он это проглотил. Наконец он сказал сдавленным голосом:
– Так значит ты не примешь Слейда?
– Я не приму Слейда даже с пачкой хрустящего рисового печенья. Я ему не доверяю.
– А кого ты примешь?
Над этим я должен был подумать. Прошло много времени с тех пор, как я покинул Департамент, и мне остались неизвестны те перемены, которые там произошли. Таггарт спросил:
– Ты доверяешь Кейзу?
Кейз был хороший человек; я его знал и верил ему, насколько вообще можно верить кому-нибудь в Департаменте.
– Я согласен принять Джека Кейза.
– Где ты встретишься с ним? И когда?
Я сопоставил в уме время и расстояние.
– У Гейзера – в пять часов пополудни послезавтра.
Таггарт замолчал, и я слышал только треск статического электричества, бьющий в мои барабанные перепонки. Затем он сказал:
– Это не подходит – послезавтра он еще будет нужен мне здесь. Давай перенесем встречу на двадцать четыре часа. – Он тут же быстро спросил: – Где ты сейчас находишься?
Я, усмехнувшись, посмотрел на Элин.
– В Исландии.
Даже эфирные помехи не могли заглушить скрежет в голосе Таггарта; он звучал как работающая бетономешалка.
– Стюарт, я надеюсь, ты понимаешь, что тебе уже почти удалось провалить весьма важную операцию. Когда встретишься с Кейзом, ты получишь у него мои инструкции и сделаешь все, как он скажет. Понятно?
– Слейду лучше держаться от него подальше. Иначе все отменяется. Вы посадите свою собаку на поводок, Таггарт?
– Хорошо, – согласился Таггарт неохотно. – Я отзову его обратно в Лондон. Но ты заблуждаешься на его счет, Стюарт. Вспомни, что он сделал с Кенникеном в Швеции.
Это произошло так внезапно, что я разинул рот. Беспокойная мысль, свербившая в глубине моего мозга, вышла на поверхность, и это было похоже не взрыв бомбы.
– Мне нужна некоторая информация, – сказал я быстро. – Она может мне понадобиться для успешного выполнения задания.
– Хорошо. Что тебя интересует? – спросил Таггарт нетерпеливо.
– Что есть в вашем досье насчет алкогольных привязанностей Кенникена?
– Что за чертовщина! – Проревел он. – Ты пытаешься надо мной подшутить?
– Мне нужна информация, – повторил я спокойно. Я держал Таггарта на крючке, и он это понимал. Электронное устройство было у меня, а он не знал, где я нахожусь. Я вел торговлю с позиции силы, и мне казалось, что он не будет удерживать второстепенную с виду информацию просто из чувства противоречия. Но он все же попытался.
– Это займет время, – сказал он. – Перезвони мне попозже.
– Теперь вы хотите надо мной подшутить, – заметил я. – Вокруг вас так много компьютеров, что электроны просто лезут из ваших ушей. Вам достаточно нажать одну кнопку, и вы получите ответ в течение двух минут. Так нажмите ее!
– Хорошо, – сказал он раздраженным тоном. – Подожди немного.
У него были все основания для того, чтобы испытывать раздражение – с боссом редко разговаривают в такой манере.
Я мог себе представить, что он делает. Банк данных, записанный на микропленке и управляемый компьютером в соединении с чудесами современного телевидения, менее чем через две минуты выдаст соответствующий набранному коду ответ на экран, установленный на его столе. Каждый видный член оппозиции занесен в эту библиотеку микрофильмов вместе со всеми известными фактами своей биографии, так что его жизнь была здесь препарирована, как бабочка в стеклянной коробочке. Второстепенные с виду сведения о человеке могут оказаться чертовски полезными, если их использовать в нужное время или в нужном месте.
Наконец Таггарт сказал расплывчатым голосом:
– Я получил его досье. – Помехи значительно усилились, и его слова доносились до меня словно с другой планеты. – Что ты хочешь знать?
– Говорите громче – я вас плохо слышу. Я хочу знать о его алкогольных пристрастиях.
Голос Таггарта стал сильнее, но ненамного.
– Кенникен, по-видимому, пуританин, Он не пьет, а после той роковой встречи с тобой не общается с женщинами. – В его голосе появился сарказм. – Кажется, ты лишил его последнего удовольствия в жизни. Тебе лучше присматривать... – Окончание фразы было смыто шумовым потоком.
– Что вы сказали? – прокричал я.
Голос Таггарта слабым призраком прорвался сквозь оглушительный треск статических разрядов.
– ... наилучшее... информации... Кении... Исланд... он...
Это было все, что я услышал, но даже коротких обрывков слов для меня оказалось достаточно. Я тщетно пытался восстановить связь, но ничего нельзя было сделать. Элин показала на небо, которое на западе сплошь затянули черные тучи.
– Буря движется на восток; ты не сможешь наладить связь, пока она не минует.
Я повесил микрофон на место.
– Ублюдок Слейд! – воскликнул я. – Я был прав.
– Что ты имеешь в виду? – спросила Элин.
Я посмотрел на тучи, которые начали стягиваться над Дингьюфьеллом.
– Я думаю, нам нужно убраться с этой дороги, – сказал я. – Мы должны где-то провести двадцать четыре часа, и я не хотел бы делать это прямо здесь. Давай доберемся до Аскьи, пока буря не разразилась по-настоящему.


Глава четвертая

1

Большая кальдера вулкана – Аскья – прекрасное место, но только не в бурю. Далеко внизу ветер гнал волны в кратер-ном озере, и кто-то, возможно старик Один, вынул на небе затычку, и теперь дождь падал на землю сплошной пеленой и колыхавшимся от ветра занавесом. Было невозможно спуститься к озеру до тех пор, пока не высохнет ставший скользким от дождя пепел, и поэтому я съехал с дороги, и мы остановились возле внутренней стены кратера.
Некоторых людей, я знаю, начинает бить дрожь при одной мысли о том, чтобы оказаться внутри кратера того, что в конце концов являлось живым вулканом; но Аскья последний раз громко заявил о себе в 1961 году и теперь некоторое время должен оставаться тихим, исключая возможные мелкие извержения. Если верить статистике, мы находились в полной безопасности. Я поднял верх «лендровера», увеличив внутреннюю высоту кузова, и теперь здесь на гриле жарились отбивные из молодого барашка, на сковородке потрескивала яичница, и мы, оставаясь сухими, пребывали в тепле и комфорте.
Пока Элин жарила яичницу, я проверил ситуацию с горючим. В баке оставалось шестнадцать галлонов, и еще восемнадцать галлонов хранилось в четырех канистрах – достаточно для того, чтобы проехать шестьсот миль по хорошим дорогам. Но хорошие дороги здесь полностью отсутствовали, и в Обиггдире галлона нам в лучшем случае хватит на десять миль. Постоянные изменения уклона поверхности и ее общая неровность означают частое включение нижних передач, которые жадно поглощают горючее, а ближайшая заправочная станция находилась далеко на юге. И все же, по моим расчетам, мы имели достаточно топлива, чтобы добраться до Гейзера.
Жестом фокусника Элин извлекла из холодильника две банки «карлсберга», и я, испытывая к ней глубокую благодарность, наполнил свой стакан. Глядя на то, как она поливает топленым жиром яичницу, я заметил, что ее лицо стало бледным и осунувшимся.
– Как твое плечо?
– Онемело и болит.
Этого и следовало ожидать.
– После ужина я наложу тебе новую повязку, – сказал я и выпил из своего стакана, почувствовав во рту острое покалывание холодного пива. – Мне хотелось бы, чтобы ты находилась подальше отсюда, Элин.
Она повернула голову и слабо улыбнулась.
– Но тебе не удалось этого сделать. – Ловким движением лопаточки она перебросила яичницу на тарелку... – Хотя не могу сказать, что я испытываю здесь большое удовольствие.
– Удовольствия тут не предусмотрены, – заметил я.
Она поставила тарелку передо мной.
– Почему тебя заинтересовали алкогольные пристрастия Кенникена? Это звучало бессмысленно.
– Тут следует вернуться в далекое прошлое, – сказал я.
– Совсем молодым человеком Кенникен сражался в Испании на стороне республиканцев, и после того, как война была проиграна, он на некоторое время поселился во Франции, где активно работал на Народный фронт Леона Блюма, но я думаю, уже тогда он вел двойную жизнь. Как бы то ни было, именно там он распробовал вкус кальвадоса – нормандского яблочного бренди. У нас есть соль?
Элин передала солонку.
– Как мне кажется, вскоре у него возникли проблемы с алкоголем, и он решил избавиться от них раз и навсегда, поскольку по сведениям, имеющимся в Департаменте, Кенникен не пьет. Ты слышала, что сказал Таггарт.
Элин начала резать хлеб.
– Я совсем не понимаю, в чем здесь дело, – пожаловалась она.
– Я уже приближаюсь к самому главному. Как большинство людей, у которых существуют проблемы с алкоголем, Кенникен способен не пить в течение многих месяцев, но когда дела начинают складываться неудачно и возрастает внешнее давление, он прикладывается к рюмке. И Бог свидетель, в нашей работе достаточно нервного напряжения. Но дело в том, что он тайный пьяница; я узнал об этом, только когда сблизился с ним в Швеции. Я нанес ему неожиданный визит и застал его с глазами собранными в кучу и прикованными к бутылке кальвадоса – это единственный напиток, который он признает. Он был достаточно пьян для того, чтобы рассказать мне и об этом тоже. Короче говоря, я уложил его в постель и тактично удалился, после чего он никогда мне не напоминал про этот инцидент.
Я взял кусочек хлеба и обмакнул его в яичный желток.
– Когда агент возвращается в Департамент после выполнения задания, его тщательно допрашивают различные эксперты. Так произошло и со мной, когда я вернулся из Швеции, но поскольку я поднял шум из-за того, что случилось с Джимми Биркби, допросы, возможно, были проведены не столь тщательно, как следовало, и тот факт, что Кенникен пьет, так и не попал в его досье. Как я недавно убедился, он до сих пор там отсутствует.
– Я по-прежнему ничего не понимаю, – сказала Элин беспомощно.
– Я как раз подошел к самому главному. Когда Слейд приехал повидать меня в Шотландию, он рассказал о том, каким оказался характер ранения, которое я нанес Кенникену, и пошутил по поводу того, что Кенникен скорее захочет поработать надо мною с острым ножом, чем предложить мне распить с ним бутылку кальвадоса. Откуда Слейд мог узнать про кальвадос? Он никогда не приближался к Кенникену ближе, чем на сто миль, и данный факт не указан в досье, хранящимся в Департаменте. Эта мысль долгое время сидела в моем подсознании и только сегодня днем вышла на поверхность.
Элин вздохнула.
– Это весьма шаткое доказательство.
– Ты знаешь, как в суде разбираются дела об убийстве? Доказательство, на основании которого человека могут повесить, порою бывает очень шатким. Но добавь сюда следующее – русские получили сверток, который, как они впоследствии выяснили, оказался фальшивкой. Следовало ожидать, что, узнав об этом, они придут за подлинной вещью, не так ли? Но кто пришел за ней с глазами налитыми кровью? Не кто иной, как наш приятель Слейд.
– Ты пытаешься доказать, что Слейд русский агент, – сказала Элин. – Но это невозможно себе представить. Кто несет основную ответственность за ликвидацию агентурной сети Кенникена в Швеции?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37