– Да ты что? – присвистнул от удивления Самойленко. Теперь это была уже не просто журналистская удача. Это было супервезение – он ведь ехал сюда, в Таджикистан, именно ради того, чтобы проследить и изучить пути движения наркотиков. И вот информация сама приплыла к нему в руки.
– Да, Коля. Но дальше – хуже. Терентьев сильно огорчился, потому как блокада его заставы и была предпринята, собственно, из-за этого порошка...
– Ничего себе!
– Терентьев сам виноват! – воскликнул Игнатенко. – Ему надо было сразу расплатиться с Карай-ханом, и не было бы никаких вопросов.
– Но ведь это ты не дал ему денег.
– Так и мне не дали! Что, я должен был платить из собственного кармана?
– Ну вот и он тоже не захотел платить свои деньги. Мне он рассказывал, что свои баксы он давно уже успел переправить на Большую землю.
– Не знаю. Врет, – поморщился Игнатенко. – Все равно он виноват. Нужно было искать компромиссы, он ведь хорошо знал Карай-хана...
– Это, собственно, ваши дела.
– Он сначала взял наркотики. А зачем? Если денег нет, зачем брать? – не успокаивался Игнатенко. – Ну а потом я ему посоветовал вернуть порошок. Он занес его в пещеру, но первыми порошок нашли спецназовцы.
– Ты, Коля, послушай, что эти уроды дальше натворили...
– Это не я! Это Терентьев!
– Они... – Аркан подчеркнул слово «они», давая Игнатенко понять, что не собирается копаться в степени вины каждого из офицеров. – Они связываются с «духами», с этим гребаным Карай-ханом... Кстати, полковник, не знаю, обрадую я тебя или огорчу, но я его пристрелил.
– Правда?! – новость поразила Игнатенко.
– Из этого вот автомата. Так что если тебе повезет и ты вырвешься от меня, тебе придется искать нового поставщика... Но слушай, Николай, дальше. Они предупредили Карай-хана, что порошок у нас. Они дали наводку «духам», как нас найти. И ночью... – тут голос Аркана дрогнул, но он, скрипнув зубами, взял себя в руки и продолжил рассказ:
– Ночью наш взвод расстреляли в упор. Не знаю, каким чудом, но я уцелел, только я. Смог уйти, да еще с этим дурацким рюкзаком... Поэтому, полковник, твои друзья-таджики и не нашли наркотики у ребят. А я видел, как настойчиво они искали.
Игнатенко сидел, обхватив голову руками, и тихо стонал, будто от невыносимой боли. Николай слушал рассказ Аркана как завороженный, а сержант продолжал:
– И вот теперь я здесь, чтобы разобраться с этим дерьмом, – он кивнул в сторону Игнатенко. – Так что, полковник, считай, что твой судный день пришел...
В этот момент кто-то сильно дернул запертую дверь кабинета, а затем настойчиво постучал.
– Товарищ полковник! – донеслось из коридора.
– Только пикни! – прошептал Аркан, сделав страшные глаза и снова направив ствол автомата на Игнатенко. – Мозги на стенке будут, ясно?
Полковник молча кивнул, всем своим видом показывая, что он согласен на любые требования сержанта.
– Нам надо отсюда уходить. Договорим в другом месте, – так же шепотом продолжил Аркан. – Сейчас мы тихонько выйдем из штаба...
– Я пойду с вами! – вскочил Самойленко, подхватывая свою огромную сумку, в которой лежала камера.
– Как хочешь. Слушай, Михаил Анатольевич, в кармане у меня будет твой пистолет. Уверяю тебя, что я стреляю из любого положения с практически одинаковой точностью. Поэтому я тебя прошу по-хорошему вести себя тихо и шума не поднимать. Ты меня понял, правда?
Демонстративно сняв игнатенковского «Макарова» с предохранителя и передернув затвор, Аркан положил пистолет в правый карман брюк, а пистолет, отобранный у прапорщика на КПП, переложил за пазуху.
– Понял, – пробормотал полковник.
– И еще. Я тут, на базе, немного зашалил, пока к тебе пробирался...
– Что произошло?
– Дежурный по штабу в отключке был все то время, пока я здесь. Так вот, если он уже очухался, объяснишь ему, что я – твой хороший друг.
– Ясно.
– А прапорщику на КПП мы вместе отдадим его пистолет. Договорились?
– Конечно.
– У тебя машина здесь?
– Надо вызвать. «Уазик» должен быть в парке.
– Вызывай к штабу. И без глупостей.
– Да понял я, понял.
Наверное, не слишком приятное занятие – бодрым голосом разговаривать по телефону и при этом ощущать, что черный глаз ствола смотрит тебе в затылок. Но нервы у Игнатенко были все же крепкие – приказ своему водителю подъехать к штабу он отдал совершенно спокойно.
– Молодец, умеешь держаться, – похвалил его Аркан. – А теперь подумай, как нам побыстрее попасть в Душанбе.
– Я как раз туда и собирался. Правда, завтра...
– Нам надо туда сегодня.
– Хорошо, я сейчас отдам команду – пусть готовят к вылету вертолет.
– Отлично!
– А что мы в Душанбе будем делать?
Аркан улыбнулся:
– Понимаешь, товарищ полковник, у меня срок службы истек. Все, точка. Я по графику послезавтра на дембель должен рвануть. Но если ты моему комбату два слова замолвишь, он меня сразу же и оформит.
– Хорошо, конечно.
Игнатенко вдруг о чем-то задумался, искоса посматривая на Аркана, и его заблестевшие внезапно глаза лучше всяких слов давали понять, что в голову ему пришла какая-то замечательная мысль.
– Ты чего? – спросил Аркан.
– А ты, сержант, не сможешь ли домой, на дембель, через Москву полететь?
– Да я и так в столицу, собственно... А что?
– Нет, ничего особенного, сержант. Не волнуйся, – улыбнулся полковник. – Попозже поговорим. Просто у меня будет к тебе, если ты не дурак, конечно, интереснейшее предложение.
– Ну-ну.
– Ладно, поговорим по дороге, а сейчас я закажу «вертушку» и...
– Давай-давай...
Спустя пятнадцать минут, успокоив всех обиженных Арканом на базе, на «уазике» начштаба они втроем – Анатолий, Николай и полковник – уже ехали на маленький полевой аэродром в двух километрах от Калай-Хумба, где среди десятка «вертушек» стояла и та машина, на которой неделю назад Игнатенко прилетел из Душанбе. Теперь она должна была отправиться в обратный путь, захватив и эту весьма странную компанию...

III

За день, проведенный сержантом, журналистом и полковником в штабе группировки, все организационные вопросы, связанные с окончанием службы Анатолия Арканова в рядах Вооруженных Сил, были полностью и без проблем решены. Полковник Игнатенко в присутствии самого Аркана и Самойленко позвонил командиру батальона спецназа, в котором проходил службу Анатолий, и нескольких его слов оказалось вполне достаточно, чтобы все связанное с увольнением оказалось сделано быстро и аккуратно.
Комбат приехал в штаб группировки вместе с майором из военной прокуратуры, и прямо в кабинете начштаба у Аркана были взяты все необходимые прокуратуре показания для расследования гибели двух взводов спецназа при попытке разблокирования заставы «Красная».
Во время разговора полковник Игнатенко, заранее предупрежденный Арканом об ужасных последствиях необдуманных поступков и резких жестов, даже не пытался встать со своего места. Он, можно сказать, физически чувствовал ствол пистолета, неотступно следивший за ним из-под стола бездонным черным глазом. Начштаба не сомневался в том, что Аркан спустит курок, как только полковник попытается поднять шум или сбежать.
Кроме того, беспроигрышным для Аркана вариантом стала бы сдача полковника военной прокуратуре, что называется, с потрохами – с мешком наркотиков и со всеми сведениями, выведанными у Терентьева. Поэтому Игнатенко ничего не оставалось делать, как только играть по тем правилам и в тех жестких рамках, которые установил для него Аркан.
Майор из прокуратуры записал показания старшего сержанта Арканова, сверил с тем, что удалось узнать и увидеть на месте гибели его взвода, и признал, что у выжившего в мясорубке парня не оставалось иного выхода, кроме как податься в Калай-Хумб – ближайшее поселение, где был расквартирован российский гарнизон.
Претензий к Арканову военный прокурор не имел и, записав на всякий случай его московский адрес, передал сержанта в руки его комбата.
Подполковник Исаев первым делом обнял парня, чуть не прослезившись (душещипательную сцену тут же заснял на пленку Самойленко), затем зачитал приказ о присвоении старшему сержанту Арканову очередного воинского звания «старшина», а следом и приказ об увольнении парня из рядов Вооруженных Сил, после чего внес в военный билет Аркана все необходимые изменения, заверил печатью части и выдал воинское требование – вместо билета на обратную дорогу.
Аркан сдал свой автомат, все имевшиеся при нем боеприпасы (парочку гранат он просто не стал вынимать из карманов – поди докажи, что они у него были!), сдал также и бронежилет, но оставил при себе пистолет Игнатенко с двумя магазинами.
– Спасибо тебе, Толик, за то, что ты служил в моем батальоне, – растроганно сказал комбат.
– Ладно, Батя. Мне тоже повезло. Хороший ты мужик, – впервые Аркан в глаза назвал комбата той кличкой, которую тот имел в батальоне.
– Ты был отличным солдатом, – продолжил Исаев, – на таких и держится наша армия. Удачи тебе, сынок, на гражданке, пусть у тебя все будет отлично. Даст Бог, как-нибудь еще свидимся – тогда посидим, вспомним всех, кто был с нами здесь, и тех, кто никогда не вернется...
– Знаете что, мужики? – подал голос Игнатенко. – Пусть не по уставу, пусть не положено, но, черт возьми, не каждый-день такое бывает...
Он вынул из сейфа бутылку водки, стаканы и разлил «продукт», пододвинув каждому его порцию.
– Давайте: за тех, кто остался в горах, и за Анатолия – на посошок, как говорится...
Аркан взял в руки стакан и несколько мгновений смотрел на Игнатенко с нескрываемой ненавистью.
"Как ты можешь! – читал в глазах парня начштаба. – Ты же их сдал! Ты же их подставил! Это же из-за тебя ребята не вернулись из боя, сволочь!
И ты теперь собрался пить за них, за их память?!
После всего, что сотворил?!"
Наверное, еще мгновение – и Аркан бросился бы на полковника, охваченный слепой яростью, и не остановился бы, пока не превратил бы его лицо в сплошное кровавое месиво. Но не зря в его батальоне считали, что таких крепких нервов, как у Аркана, нет ни у кого. Парень сдержался и выпил водку одним глотком, будто вымещая на этом напитке всю ту ненависть, которая переполняла его душу.
Игнатенко испугался, заметив взгляд новоиспеченного старшины. Ему показалось, что он переиграл и сейчас все будет кончено. Но спустя мгновение, когда Аркан выпил предложенную водку, полковник Игнатенко улыбнулся – торжествующе, победно. Теперь он был уверен, что есть все возможности осуществить его дьявольский план...

* * *

– Николай, погуляйте, пожалуйста, в коридоре. Нам с Анатолием нужно еще обсудить кое-какие вопросы, – попросил журналиста Игнатенко, как только комбат с военным прокурором, попрощавшись, вышли из его кабинета. – Поверьте, вам наша беседа будет совсем неинтересна, нам просто надо вдвоем обсудить кое-какие подробности происшествия на «Красной».
– Так ведь это как раз то, что интересует меня больше всего! – энергично возразил тележурналист. – После того, что я узнал...
– Та информация, которую вы узнали, носит закрытый характер и не должна попасть в эфир! – жестко оборвал полковник журналиста. – А те вещи, которые я хочу обсудить с Анатолием сейчас, еще более секретны. Понимаете? Поэтому вам все же придется оставить нас наедине.
Николай, мгновение поколебавшись, взглянул на Аркана, будто спрашивая его мнение. Тот подбадривающе подмигнул журналисту: мол, не бойся, иди, я тебе все потом расскажу. Интересно, что же еще задумал этот козел!
Самойленко вышел в коридор, постаравшись сдержаться и в сердцах не хлопнуть дверью. Как только военные остались вдвоем, полковник Игнатенко заговорил:
– Слушай, Толя... Можно, я тебя буду так называть? Я ведь в два раза старше...
– Как хочешь.
– Понимаешь, возникла очень интересная ситуация. Да, ты прав, я причастен к этим наркотикам. Я, собственно говоря, лишь маленькое звено в этой цепи – отвечаю только за их транспортировку до самолета, а что с ними будет дальше – не моя забота...
– Ну и что?
– А то, что этот твой мешок с белым порошочком, – Игнатенко кивнул на рюкзак, лежавший под столом, – стоит огромных денег.
– Это ясно.
– Нет, вряд ли тебе ясно. Это не просто большие деньги, это сказочное богатство...
– Такие байки я уже слышал.
– Где? От кого?
– От капитана Терентьева. Он тоже меня уверял, будто рюкзак стоит того, чтобы доставить его до места назначения и получить за это премиальные.
– Так он тебе говорил сущую правду!
– Меня такая правда не устраивает.
– Да послушай же ты, дурак! Ты вернешься из армии... Кстати, ты ведь убедился – я сделал все честно, как мы и договаривались. Теперь твоя служба окончена, все документы у тебя на руках, ты полностью свободен...
– Ты сделал это под дулом пистолета, – напомнил Игнатенко Аркан.
– Да? Разве? – ярость на мгновение блеснула в глазах полковника, но он постарался ее скрыть. – Может быть. А может быть, и нет. Я ведь как-никак тоже солдат и отлично понимаю, кто заслуживает скорейшего дембеля...
– Только не надо про то, что ты солдат и все такое прочее. Из-за тебя погибли ребята. И этого я, полковник, тебе не забуду никогда.
– Хочешь так считать – считай. Твое право. Но дай и мне возможность кое-что тебе объяснить.
– Я слушаю вот уже пять минут, но ничего конкретного пока не услышал.
– Потому что ты меня все время перебиваешь. Слушай. Ты вернешься в Москву. Она, я тебя уверяю, преобразилась. Я туда часто езжу, все вижу, могу сравнивать. Вот недавно в газете данные напечатали – после Парижа Москва стала самым дорогим городом в Европе.
– И что с того?
– Как будто ты не понимаешь!
– Нет.
– Ну не будешь же ты после возвращения расхаживать по столице в этой своей рваной и грязной форме! А знаешь ли ты, сколько стоит более или менее приличная одежда? А знаешь ли ты, сколько стоит теперь вечерок в более или менее приличном заведении? А знаешь ли ты, какие запросы стали у более или менее приличных московских девушек?
– Не знаю. Приеду – узнаю.
– Вот видишь! Да, узнаешь. Узнаешь – и за голову схватишься!
– Почему тебя это так волнует? – подозрительно прищурился Аркан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38