Это руководящая должность. Брейшер новенькая. Будь это в армии, вас бы тут же уволили с лишением прав и привилегий. Может, даже посадили бы.
– Ну а в управлении полиции чего мне ждать? Повышения по службе?
Это было первым наступательным шагом Босха. Предупреждением Гилмору, что лучше оставить данную тему. Завуалированным намеком на несколько хорошо и не очень известных романов между высокими чинами и представительницами рядового состава. Все знали, что профсоюз полицейских, защищающий интересы низших чинов вплоть до сержантского уровня, располагает этими сведениями и готов протестовать против любых дисциплинарных мер, принятых в соответствии с так называемой политикой управления в отношении сексуальных домогательств.
– Избавьте меня от ваших острот, – поморщился Гилмор. – Я провожу расследование.
Долгое время он постукивал карандашом по столу, глядя на несколько сделанных в блокноте записей. Босх понимал, что он ведет расследование в обратном порядке. Начинает с вывода и затем собирает лишь те факты, которые подкрепляют его.
– Как ваши глаза? – поинтересовался Гилмор, не поднимая головы.
– Будто яйца всмятку. В одном до сих пор сильное жжение.
– Так вы говорите, что Стокс брызнул вам в лицо из бутылки с чистящим средством?
– Да.
– И оно вас мгновенно ослепило?
– Да.
Гилмор встал и принялся расхаживать позади своего стула.
– Сколько времени прошло от момента, когда вы были ослеплены, до того, как в том темном гараже предположительно видели, будто констебль Брейшер предположительно выстрелила в себя?
Босх задумался.
– Так, я промыл глаза водой из шланга и возобновил преследование. Думаю, не больше пяти минут. Если меньше, то ненамного.
– Значит, за пять минут вы превратились из слепого в скаута-орла Бойскаут, получивший высший разряд.

, способного видеть все?
– Я бы не изображал этого так, но относительно времени вы правы.
– Ну наконец-то я хоть в чем-то прав. Спасибо.
– Не за что, лейтенант.
– Итак, вы утверждаете, что не видели борьбы за пистолет констебля Брейшер до того, как произошел выстрел? Я вас правильно понял?
Он завел руки за спину, держа карандаш между пальцами, как сигарету.
Босх подался вперед. Ему было понятно, какую игру затеял Гилмор.
– Не играйте словами, лейтенант. Я не видел борьбы, потому что никакой борьбы не было. Если в она была, я бы ее увидел. Достаточно ясно выражаюсь?
Гилмор не ответил и продолжал расхаживать.
– Послушайте, – сказал Босх, – почему бы вам просто-напросто не произвести тесты на пороховой нагар? На руках Стокса, на его комбинезоне. Вы не обнаружите ничего. И все сразу станет ясно.
Гилмор снова сел, поглядел на Босха и покачал головой:
– Знаете, детектив, я был бы рад произвести тесты. Обычно в подобных случаях мы первым делом ищем пороховой нагар. Проблема заключается в том, что вы нарушили правила. Позволили себе забрать Стокса с места преступления и привезти сюда. И цепочка улик разорвана, понимаете? Он мог умыться, переодеться, не знаю, что еще, потому что вы вздумали увезти его из гаража.
Босх был готов к этому.
– Я видел, что там возникла угроза его безопасности. Мой напарник это подтвердит, Стокс тоже. И он непрерывно находился под моим контролем, пока вы не вломились сюда.
– Это не меняет того факта, что вы считали свое дело более важным, чем сбор улик по поводу огнестрельной раны полицейского, так ведь?
Ответа на это у Босха не было. Но он стал яснее понимать, чего добивается Гилмор. Для него и для управления было важно прийти к выводу, будто Брейшер получила рану во время борьбы за пистолет, и объявить об этом. Так получалось героично. И машина связи управления с общественностью хорошо бы сработала. Ничего не могло быть лучше чем ранение преданного долгу полицейского – особенно женщины-новичка – при исполнении служебных обязанностей, дабы напомнить общественности обо всем достойном и благородном в управлении полиции и о всех опасностях полицейской службы.
Единственная альтернатива – объявить, что Брейшер выстрелила в себя случайно или даже умышленно – явилась бы для управления потерей лица. Очередной в длинной цепи неудач службы связей с общественностью.
Препятствием на пути к выводу, которого добивался Гилмор – а следовательно, Ирвинг и все управленческое начальство, – был, разумеется, Стокс, а затем Босх. Стокс не представлял собой проблемы. Отсидевший в тюрьме преступник боится нового срока за выстрел в полицейского, все, что бы он ни говорил, будет попыткой выкрутиться. Но Босх – свидетель, носящий полицейский значок. Гилмору требовалось изменить его показания, а если не удастся, то поставить их под сомнение. Первым уязвимым местом являлось физическое состояние Босха – если ему брызнули в глаза чистящим средством, то мог ли он четко видеть то, о чем говорил? Вторым – то, что Босх детектив. Не мог ли он, желая сохранить Стокса как свидетеля по своему делу об убийстве, солгать, что не видел, как Стокс стрелял в полицейского?
Для Босха это было очень странно. Но за многие годы он повидал еще худшее обращение с полицейскими, которые становились на пути у машины, создающей управлению репутацию в глазах общественности.
– Погодите, вы… – Босх нашел в себе силы сдержаться и не обозвать старшего по званию бранным словом. – Если хотите, чтобы я солгал, будто Стокс стрелял в Джулию – то есть констебля Брейшер, – и он оставался на свободе ради моего дела, то вы – при всем моем почтении – спятили.
– Детектив Босх, я рассматриваю все возможности. Это моя обязанность.
– Ну так рассматривайте без меня.
Босх встал и шагнул к двери.
– Куда вы?
– Я с этим покончил.
Он глянул на зеркало, раскрыл дверь, потом обратился к Гилмору:
– Хочу сообщить вам кое-что, лейтенант. Ваша теория никуда не годится. Стокс для моего дела ничто. Ноль. Джулия ранена совершенно напрасно.
– Но вы не знали этого, пока не привезли Стокса сюда, так ведь?
Босх поглядел на него и медленно покачал головой.
– Всего доброго, лейтенант.
Он приблизился к двери и едва не натолкнулся на Ирвинга. Замначальника управления стоял в коридоре перед комнатой.
– Вернитесь на минутку, детектив, – спокойно произнес он. – Прошу вас.
Босх попятился в комнату, Ирвинг последовал за ним.
– Лейтенант, дайте нам поговорить. И пусть все покинут комнату наблюдения. – Ирвинг указал на зеркало.
– Слушаюсь, сэр, – ответил Гилмор и вышел, закрыв за собой дверь.
– Сядьте на прежнее место, – попросил Ирвинг.
Босх снова устроился напротив зеркала. Ирвинг остался стоять. Через несколько секунд он тоже стал расхаживать перед зеркалом, двоясь в глазах Босха.
– Мы назовем этот выстрел случайным, – заговорил Ирвинг, не глядя на него. – Констебль Брейшер задержала подозреваемого и, вкладывая оружие в кобуру, невольно выстрелила.
– Это она так сказала? – уточнил Босх.
Ирвинг на миг как будто пришел в замешательство, потом покачал головой:
– Насколько мне известно, констебль Брейшер общалась только с вами, и вы сказали, будто она ничего не говорила о выстреле.
Босх кивнул.
– Значит, с этой темой покончено?
– Не вижу смысла ее продолжать.
Босх вспомнил фотографию акулы на камине Джулии. Подумал, что неплохо узнал Джулию за столь недолгое время. И увиденное в гараже вновь стало медленно проплывать перед его мысленным взором.
– Если мы не умеем быть честными сами с собой, то как можем говорить правду другим?
Ирвинг откашлялся.
– Я не стану обсуждать это с вами, детектив Босх. Решение принято.
– Его приняли вы.
– Да, я.
– Что будет со Стоксом?
– Это пусть решает прокуратура. Думаю, обвинят по закону о правонарушении, повлекшем за собой убийство. Его бегство в конце концов привело к выстрелу. Возникнут формально-юридические проблемы. Если установят, что Стокс был уже задержан, когда произошел роковой выстрел, то, может быть, ему удастся…
– Постойте-постойте, – заговорил Босх, поднимаясь со стула. – Приведшему к убийству? Вы сказали – роковой выстрел?
Ирвинг повернулся к нему:
– Лейтенант Гилмор не сообщил вам?
Босх рухнул на стул, положил локти на стол и закрыл лицо ладонями.
– Пуля попала в плечевую кость и, видимо, срикошетила в тело. Прошла через грудь. Задела сердце. И ее привезли уже мертвой.
Босх опустил лицо так, что ладони оказались на темени. Голова кружилась, он боялся, что упадет со стула. И старался дышать поглубже, пока головокружение не прошло. Через несколько секунд голос Ирвинга врезался в мрак его мыслей:
– Детектив, в управлении есть полицейские, которых называют «магнитами дерьма». Уверен, вы слышали это выражение. Лично я нахожу его отвратительным. Но оно означает, что происшествия постоянно случаются именно с этими полицейскими. Неприятные происшествия. Раз за разом. Все время.
Босх ждал в этом мраке того, что должно было последовать.
– К сожалению, детектив Босх, вы один из этих полицейских.
Босх машинально кивнул. Он думал о той минуте, когда фельдшер наложил на лицо Джулии кислородную маску, не дав ей договорить.
«Не позволяй им…»
Что она имела в виду? Не позволять чего? Он начал сводить факты воедино и догадывался, что хотела сказать Джулия.
– Детектив, – продолжил Ирвинг, его громкий голос нарушал мысли Босха, – я терпел вас в течение многих лет. Но мне это надоело. Управлению тоже. Начинайте подумывать об отставке. Скорой, детектив. Скорой.
Босх не поднял головы и не ответил. Через несколько мгновений он услышал, как открылась и закрылась дверь.

34

Родные Джулии пожелали, чтобы она была погребена в соответствии с ее верой. Похороны состоялись на другой день незадолго до полудня в Голливудском мемориальном парке. Так как она погибла в результате несчастного случая при исполнении служебного долга, их организовали по полному полицейскому церемониалу, с кортежем мотоциклистов, почетным караулом, салютом двадцати одного выстрела и присутствием множества управленческого начальства у могилы. Эскадрилья управления также пролетела над кладбищем.
Но поскольку от смерти до похорон не прошло и суток, провожающих на них было меньше, чем обычно в таких случаях. Гибель при исполнении служебных обязанностей всегда собирает по крайней мере символические делегации полицейских из управлений всего штата. На похоронах Джулии Брейшер их не было. Поспешность церемонии и обстоятельства смерти привели к тому, что они проходили сравнительно скромно – по полицейским погребальным критериям. Погибни она в перестрелке, маленькое кладбище оказалось бы сплошь запружено людьми в полицейских мундирах. Констебль, случайно застрелившийся, вкладывая пистолет в кобуру, не особенно яркое свидетельство самоотверженности полицейских и опасности их службы. Похороны просто-напросто не являлись громким событием.
Босх наблюдал, стоя позади собравшихся у могилы. Голова у него трещала от того, что он пил всю ночь, стараясь заглушить горе и чувство вины. Из-под земли появились кости, и вот двое людей погибли по причинам, казавшимся ему бессмысленными. Глаза Босха опухли и напились кровью, но он знал, что, если понадобится, объяснит это попаданием чистящей жидкости, которой Стокс брызнул ему в лицо накануне.
Он видел Тересу Корасон, на сей раз без видеографа, сидевшую в первом ряду среди немногочисленного приехавшего на похороны начальства. На ней были темные очки, но Босх уловил тот миг, когда она его заметила. Ее губы, казалось, застыли в жесткой, тонкой линии.
Босх отвернулся первым.
День выдался прекрасным. Свежий ветер с Тихого океана очистил небо от смога. Утром из дома Босха было даже отчетливо видно Долину. Высоко в небе плавно плыли перистые облака вместе с инверсионными следами, которые оставили реактивные самолеты. Воздух на кладбище благоухал от множества сложенных у могилы цветов. Со своего места Босх видел изогнутые буквы надписи «Голливуд» высоко на холме Маунт-Ли, у подножия которого находилось кладбище.
Начальник полиции не стал произносить надгробную речь, хотя в случаях гибели при исполнении служебных обязанностей всегда выступал с нею. Вместо него слово взял начальник академии и воспользовался этой возможностью поговорить о том, что опасность всегда подстерегает полицейских в неожиданных местах и гибель констебля Брейшер может спасти других, служа напоминанием о необходимости всегда быть начеку. В ходе десятиминутного выступления он называл покойную только констеблем Брейшер, что придавало речи коробяще равнодушную нотку.
Босх тем временем думал о фотографиях акулы с разинутой пастью, вулканов, извергающих раскаленную лаву. И задавался вопросом: доказала ли в конце концов себе Джулия, что она такая, какой ей надлежит быть?
Среди окружавших серебристый гроб синих мундиров виднелась полоса серого. Юристы. Отец Джулии и довольно много служащих фирмы. Позади ее отца, во втором ряду, Босх увидел человека с фотографии на камине в доме Джулии. Он едва сдержался, чтобы не подойти к нему и не влепить пощечину или двинуть коленом в пах. Прямо посреди церемонии, на глазах у всех, потом указать на гроб и сказать ему, что это он толкнул ее на путь к гибели.
Но оставил это намерение. Понял, что это слишком примитивно, ведь в конечном счете люди сами выбирают свой путь. Их могут подталкивать к нему, направлять, но окончательный выбор делают они сами. У всех есть клетка для защиты от акул. Те, кто открывает дверь и выбирается наружу, поступают так на свой страх и риск.
Для производства салюта выбрали семь однокурсников Джулии. Они навели винтовки в голубое небо и сделали три залпа холостыми патронами, выброшенные гильзы описывали в солнечном свете дугу и падали на траву, будто слезы. Пока выстрелы еще отражались эхом от памятников, пролетели вертолеты, и похороны окончились.
Босх медленно двинулся к могиле мимо расходившихся людей. Кто-то взял его сзади за локоть, и он обернулся. Увидел напарника Джулии, Эджвуда.
– Я хотел извиниться за свою вчерашнюю выходку, – промолвил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38