Время, отмеренное их любви, подходило к концу, и она решила, отбросив всякие предосторожности, прислушаться к голосу сердца.
Она выскользнула из его объятий и улыбнулась ему:
– Мед, говоришь? Тогда следуй за мной.
Пейтон смотрел, как она бежит прочь, как улыбается самой милой и сладострастной из всех призывных улыбок, которые ему доводилось видеть. В ней была какая-то восторженность, какая-то девичья беспечность. По неизвестной причине она вдруг стала раскованной, казалось, мысли о греховности и приличиях вовсе перестали тревожить ее, так же, как мысли о нуждах детей и угрозе, все еще исходившей от Родерика.
– Ну, что же ты стоишь столбом, идиот, и гадаешь, почему вдруг у нее переменилось настроение, а не бежишь за ней, чтобы насладиться этим восхитительным моментом? – прошептал он себе под нос и поспешил вслед за ней.
Глава 19
Пейтон резко остановился и огляделся кругом. Кирсти привела его в волшебный уголок его собственного сада, о существовании которого он и не подозревал. Оно и неудивительно. Сады его велики, а сам он человек занятой. Он часто сиживал на скамейке, которую Кирсти выбрала для разговора с сэром Эваном, наслаждаясь одиночеством и покоем, вдыхая аромат цветов и слушая пение птиц. Скамейка находилась в укромном месте, здесь хорошо было отдохнуть и поразмышлять, но ему никогда в голову не приходило пройти дальше.
Когда он разглядывал представший его глазам островок, отделенный от остального сада деревьями и жимолостью, то пожалел, что сам никогда не исследовал собственных владений, и в то же время обрадовался, что впервые увидел эту красоту вместе с Кирсти. Теперь эта часть сада всегда будет овеяна для него волшебством.
– Прелесть, правда? – Она посмотрела вверх, туда, где ветви деревьев переплелись, образуя над их головами шатер. – Можно подумать, что какая-то нимфа или фея устроила себе здесь жилище. Я обнаружила это место вскоре после того, как поселилась у тебя. Полагаю, ты просто в восторге от этого места.
– Я в восторге, но должен признаться, что, к сожалению, вижу его впервые, – сказал он.
– Правда? Этот сад у тебя такой огромный! Я не сомневаюсь, что ты принял участие в его создании.
– Ну, я нанимал садовников. А так – что ж, я нашел эту скамейку среди роз и успокоился. Дальше не ходил. Сад был посажен еще прежде, чем владения эти перешли к Мюрреям, а потом многие женщины из нашей семьи оставили здесь свой след. В настоящее время я владею этим имением, включая и земли, простирающиеся за домом, и вижу, что земли эти отнюдь не в запустении. Сад очень красив.
– О да. Я часто приходила сюда посидеть или покачаться на качелях. – И она указала на небольшое резного дерева сиденье, прикрепленное к ветвям наверху с помощью двух толстых веревок.
– Хорошо, когда есть где подумать. – Глаза его чуть расширились, когда он заметил, что она покраснела. – И о чем же ты здесь размышляла, любимая? – Он взял ее за руку и привлек к себе.
– Я думала о тебе, с обнаженной грудью, – сказала наконец Кирсти, заметив, как его глаза загорелись от страсти.
– Слушаю и повинуюсь, миледи. – И Пейтон быстро скинул дублет и рубашку.
– Как галантно с вашей стороны подчиниться капризу дамы. У тебя такая красивая кожа, – прошептала она, покрывая поцелуями его грудь. – Теплая, шелковистая. Люби меня, Пейтон.
– Ах, мой маленький черный дрозд, что же еще я могу делить? Разве что заставить тебя молить о пощаде разок-другой.
Она сдалась на милость победителя – вместе со своими сомнениями, страхами, своим телом и своим сердцем. Кирсти позволила страсти возобладать над собой, и, поскольку этот новый владыка явился в чарующем образе сэра Пейтона Мюррея, она не увидела в этом решительно ничего дурного.
«Когда я успела раздеться?» – с удивлением думала Кирсти, постепенно выходя из блаженного забытья. Краска залила лицо, когда она вспомнила, при каких обстоятельствах освободилась от одежды. Она взглянула на небо – если судить по меркнущему свету, прошло более двух часов с тех пор, как Пейтон пригрозил ей, что она будет просить пощады, причем дважды.
– Ну что, пора выбираться из лесной чащобы, да? – спросил Пейтон, подходя к ней.
– Уже поздно, – ответила, Кирсти, встряхнув свое платье. – Удивительно, что никто нас не хватился, не пошел искать.
Пейтон не стал говорить, что если бы кто-то и приблизился к ним, поспешил бы уйти, услышав ее крики. Он принялся стряхивать листья и травинки, прилипшие к телу. Стоило ему коснуться ее груди, как соски сразу напряглись.
– Боже мой! – прошептала она, оттолкнув его руку. – Следовало бы нас обоих окатить ледяной водой.
Посмеиваясь, он помог ей надеть платье.
– Если хочешь, можешь выйти отсюда первая, – сказал он, приглаживая ее растрепавшиеся волосы и заплетая их в нетугую косу. – Я последую за тобой немного погодя.
– Зачем такие сложности? – Осмотрев себя, она с трудом сдержала улыбку. – По моему виду любой догадается, что у меня было, мм, свидание. – Бросив взгляд на его разбросанную одежду, она добавила: – Ты будешь выглядеть не лучше.
Пейтон притянул ее к себе и страстно поцеловал. Он еще не оделся и его возбужденная плоть прижалась к Кирсти. Она отпрянула.
– Хватит. Мне надо помочь Элис, число людей, на которых ей придется готовить, возрастает с каждым часом. Кажется, твои братья Бретт и Харкурт приедут сегодня вечером, – добавила она и, уходя, засмеялась, услышав, как он ругается.
Пейтон смотрел ей вслед, пока она не скрылась за поворотом тропинки. Сегодня, когда они занимались любовью, он не заметил ни сомнений, терзавших ее, ни сожалений, ни смущения, как это бывало прежде. Кирсти оделась и принялась болтать с ним, даже поддразнивала его.
Пейтон одевался, разглядывая эту тихую беседку, место, где он наконец-то смог обнять новую Кирсти, отдавшуюся во власть страсти. Никогда еще ему не приходилось проводить время в более чувственных, более страстных, поистине восхитительных утехах.
«Что-то изменилось», – думал Пейтон, прислонившись к дереву и подтягивая сапоги. Пейтону не хотелось верить, что причиной перемены явилось чувственное волшебство, овевавшее беседку, или вино, выпитое Кирсти во время беседы с сэром Эваном. Нет, все гораздо сложнее. И эта новая, ставшая свободной Кирсти может скоро исчезнуть. Сама мысль об этом была невыносима. Кирсти, которая совсем недавно проказничала здесь вместе с ним, сумела разорвать стеснявшие ее узы вины, стыда и страха. Пейтон не хотел, чтобы она стала прежней, если он не поймет, почему она переменилась, не сможет помешать ей вернуться в прежнее состояние.
Давно надо было жениться на ней, но прежде необходимо сделать ее вдовой. Очень кстати, что сэр Родерик заслуживает смерти по целому ряду причин, так что Пейтон желал ему смерти не только потому, что решил жениться на Кирсти. Ему хотелось, чтобы их союз был освящен церковью и чтобы никогда больше Кирсти не пришлось переживать из-за греховности их отношений.
Пейтон понимал, что до конца жизни они не смогут отдаваться страсти с той же силой, с какой отдаются сейчас. Это свело бы обоих в могилу. Однако, ложась с Кирсти в постель, он желал видеть в ней ту же милую распутницу, которая столь дивным способом довела его до изнеможения в прохладной тени этой беседки. И брак даст ему такую гарантию – Пейтон был совершенно уверен в этом.
Что-то зашуршало в листве над его головой, и звук этот вывел Пейтона из задумчивости. Он поднял голову, чтобы посмотреть, в чем дело, но тут на шею ему кто-то накинул петлю. Пальцы Пейтона вцепились в толстую веревку, но петля быстро затягивалась, и освободиться от нее не было никакой возможности. Веревка потянула его, он оказался прижатым к стене и только тут понял, что нападавший прятался именно на стене, а вовсе не в ветвях деревьев. Его тянули вверх с явным намерением перетащить через стену, и Пейтон из последних сил просовывал пальцы под петлю, стараясь ослабить ее. Чернота застилала сознание, он задыхался. Уже на стене его меркнущий взгляд остановился на кроне дерева, и Пейтону показалось, что в листве он увидел лицо Каллума.
Когда сознание вернулось к Пейтону, он обнаружил, что лежит поперек седла быстро скачущей лошади. Дышать было больно. Охваченный яростью, он вскинулся и вцепился в седока. Выбросить негодяя из седла оказалось нетрудно, гораздо труднее самому сохранить равновесие и занять его место. После того как он потерял сознание, едва не задохнувшись в петле, похитители изрядно помяли его: живого места не осталось.
Только одно короткое мгновение он вкушал сладость победы, прямо сидя в седле и держа поводья замедлявшей бег лошади. Затем что-то ударило его в спину, в правое плечо, довольно высоко. Он ощутил боль и в следующее мгновение сильно ударился о землю. Не успел он порадоваться, что не сломал шею, как кто-то рывком поднял его на ноги. От боли Пейтон едва не рухнул на колени.
– Черт тебя побери, Уотти, ты мог его убить, – сказал Джиб, присоединяясь к своему приятелю и разглядывая Пейтона, обмякшего у того в лапах. – Да вроде и убил.
– Не-е. – Уотти снова швырнул Пейтона на землю и вложил нож в ножны. – Да если б и убил – что за беда? Ведь именно это мы и собирались сделать.
– Верно, только прежде для пользы дела надо было подержать его в заложниках, – заметил сэр Родерик. Он грубо перевернул пленника на спину. – Впрочем, все к лучшему. Кажется, ты отбил у него охоту сопротивляться.
– Он убил Ранальда, – сообщил Джиб. – Парень сломал шею, упав с лошади. Теперь нас только пятеро.
– Пятерых вполне достаточно.
– И сотни тысяч мало, чтобы охранять твою жизнь, паршивый извращенец, – прохрипел Пейтон. – Мои родичи уже разыскивают тебя.
– Верно, я имел удовольствие созерцать смазливые физиономии Мюрреев, сломя голову скакавших через лес. Но они так и не нашли меня, верно? И не найдут. Как только я получу выкуп за твою драгоценную шкуру, я убью тебя, так же как и мою вероломную жену, а затем отбуду во Францию.
– Во Франции у меня тоже есть родня.
– И немало врагов, как я слышал. Может, мне объединиться с ними?
Дрожь пробрала Пейтона от этих слов. К тому же он не сомневался, что Родерик собирается использовать его для того, чтобы заманить Кирсти в ловушку. Оставалось лишь надеяться, что кто-нибудь удержит ее от опрометчивого шага. Пейтон понимал, что силы его на исходе и он должен продержаться до момента, когда за него привезут выкуп, а как только начнется потасовка, постараться, чтобы его не затоптали.
Гордость его была уязвлена, он потерпел постыдное поражение и теперь лежит как труп, самой позой своей признавая, что согласен на все. Он попытался сесть, обливаясь потом и дрожа всем телом, и это ему почти удалось. Почему он не убил негодяя, едва узнав о его преступлениях?
– Был бы ты умным, – сказал ему Пейтон, – давно бежал бы во Францию. Продлил бы свою паршивую жизнь еще на несколько месяцев.
– Только этого не хватало! Оставить безнаказанными тебя и мою шлюху жену, чтобы вы тут резвились? Нет уж. Впрочем, знал бы я раньше, как ловко она работает губами, мог бы использовать ее время от времени. Но я еще сделаю это, прежде чем ее убить. Не понимаю, почему люди именуют искусством и прославляют на всех углах твои проделки и по какому праву ты можешь считать извращенцем меня. Надо же, такой красивый мужчина и на что себя тратит! – добавил Родерик, содрогнувшись.
– Ну, ей-то это сильно понравилось, – протянул Джиб.
– Ага, – согласился Уотти, ухмыляясь. – Как она раздвигала свои хорошенькие белые ляжки!
– Да, понравился твоей супруге его длинный язык. Словно ничего лучше она в жизни не видела.
– Да и парню это по вкусу пришлось, никак насытиться не мог. Сладкая, видно, у тебя жена.
– Это потому, что она девка чистая. Ни тебе гнид, ни вшей, ни грязи, одна только сладость. Я бы и сам лизнуть такую не прочь.
Этот омерзительный разговор привел Пейтона в ярость, но он вынужден был молчать. Эти мужланы осквернили то прекрасное, что произошло между Кирсти и ним в беседке. Оставалось лишь надеяться, что Кирсти никогда не узнает, что за ними подглядывали. Тут он заметил, что Джиб и Уотти даже не смотрят на него: они отпускали эти похабные шутки вовсе не для того, чтобы уязвить пленника. Они не сводили глаз с Родерика, и физиономии их кривились презрительными ухмылками.
Пейтон тоже посмотрел на Родерика, и глаза его округлились от изумления. Родерик был бледен, и его била дрожь. Но не от гнева. На лице его было написано крайнее отвращение и даже ужас. В остекленевших глазах застыло странное выражение, и Пейтон подумал, что мысленный взгляд Родерика устремлен сейчас в прошлое.
– Да нам и не придется ждать своей очереди, – продолжал между тем Джиб. – Ты будешь проверять, сумеет ли эта милашка сыграть на твоей волынке, а мы с Уотти станем трудиться с другого конца.
– Верно, – согласился Уотти. – Думаю, славно это, зарыться по уши в такие нежные белые ляжки. Потом расскажу, какова на вкус твоя жена – лучше твоей мамаши или нет.
Стремительность, с которой Родерик выхватил меч и прижал к горлу Уотти, поразила Пейтона. Он всегда подозревал, что в прошлом Родерика была какая-то темная тайна, известная его приспешникам. Этой тайной и объяснялось скорее всего его отвращение к женщинам. Становилось также понятным, почему Родерик приблизил к себе этих неотесанных безобразных мужланов. Уотти и Джиб наверняка были связаны с его темным прошлым.
– Нет, Родерик, – заговорил Джиб не присущим ему успокаивающим тоном, – ты не можешь убить Уотти.
– Это почему же, позволь спросить? – осведомился Родерик.
– Потому, что у нас слишком мало людей. Мы не можем потерять еще и Уотти, хоть он и дурак, и язык у него без костей. Нам понадобится всякий, способный держать в руках меч, чтобы добраться до Франции, верно? А теперь давайте забудем про споры. Пора убираться отсюда. Нам ведь надо еще уладить все с выкупом, так? – И он облегченно вздохнул, так как Родерик, чье внимание вновь обратилось на Пейтона, отступил от Уотти. – Связывать его будем?
– Да, – ответил Родерик, вкладывая меч в ножны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34